КУРСОВАЯ РАБОТА ПО ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ

"ВЛИЯНИЕ СКАЗКИ НА РАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ"

Сказка, неизменный, как бы обычный спутник детства, давно привлекала внимание психологов. Различные научные школы по-разному представляют её психологический смысл. Но сходятся все в одном: сказка является необходимым средством в постижении ребёнком мира, как внешнего, так и внутреннего. Она позволяет сделать процесс эмоционально-нравственного развития ребёнка контролируемым и целенаправленным. Велика её роль и в плане эстетического развития личности. Исследования, проведенные как отечественными так и зарубежными психологами показали, что правильно организованное эстетическое восприятие оказывает огромное влияние на духовное развитие ребенка, приводя к приобретению отдельных знаний и умений, формированию отдельных психических процессов, способствуя возникновению новых мотивов деятельности ребенка. Сказка может оказывать влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности, формируя определённые образцы поведения. Следует отметить, что несмотря на большое количество исследований, посвященных проблеме сказки, методические вопросы, связанные с механизмами ее влияния на личность и ряд теоретических вопросов, в настоящее время разработаны недостаточно. Всё это говорит об актуальности изучения сказок.

Цель данной работы – изучить понятие сказки, а также её значение в развитии личности.

1.Рассмотрение понятия «сказки» и её видов.

2.Знакомство с различными представлениями психологов о сказке и её взаимосвязь с бессознательным человека.

3.Изучение значения сказки в детском возрасте.

4.Рассмотрение использования сказок в психокоррекционной работе.

1. Понятие сказки и её виды

Сказка – это вид устного народного творчества. Сюда также относятся мифы, легенды, метафоры, пословицы и прочее. Сказка – это одна из форм эстетического творчества у детей. Один из ее корней – это работа детской фантазии: будучи органом эмоциональной сферы, фантазия ищет образов, чтобы выразить в них детские чувства. Существует несомненная и глубокая связь между играми и сказками; можно было бы даже сказать, что всякая сказка, в своей сущности, есть не что иное, как фабула игры – независимо от того, была ли эта игра сыграна или нет. Слушая сказки, ребенок наслаждается той же свободой в игре образов, какой он наслаждается в игре движений. Игра – это есть воплощенная, драматизированная, инсценированная сказка, а сказка – это игра до своей инсценировки. Но как игра психологически отлична, так сказать, «действенным мифологизмом», живым преображением чего-либо действительного, что должно быть налицо, так и сказка, могущая обойтись даже без капли реальности, отлична общим мифологическим сознанием, общей мифологической перспективой, в которую глядит здесь детская душа. Но необходимо сказать о различии мифа, как такового, от сказки.

Обычно считают, что различие заключается в том, что, слушая сказку, мы сознаем, что в ней говорится о чем-то недействительном и «сказочном», тогда как миф есть лишь наивная форма научного объяснения, принимаемая совершенно серьезно. В этой характеристике показано различие сказки и мифа в их зрелую пору; правильно выдвигается на первый план различная психическая установка в обоих случаях. Однако было бы ошибкой не замечать именно генетической близости сказки и мифа – и это имеет особое значение для того, чтобы войти в понимание детского мира. Миф и сказка растут из одного корня, взаимно влияют друг на друга, и их различие связано с более определенным сознанием различия мира действительности и мира фантазии [там же].

Сказка не есть для ребенка чистая выдумка, герои сказки живут для ребенка своей особой жизнью, как и для нас, взрослых, было бы не точным сказать, что любой художественный образ «выдуман». Различие между «сказочной» и «познавательной» установкой идет не по линии действительного и недействительного, наоборот, само это различие является продуктом психического развития под влиянием игры (и сказки). Сказочный мир, сфера игры возникает в итоге психической работы, опирающейся на «установку на игру». [там же].

Говоря о сказке вообще, нельзя не вспомнить о первых сказках, в которых происходит тесное переплетение действительного и чудесного. Первые сказки, связаны с личностью самого ребенка: матери, няни хорошо это чувствуют и начинают первые сказки так: «жил-был мальчик такой, как ты…». В этих сказках невольно повествуется о том, что переживает дитя – сказка как бы воплощает в образе то, что есть в душе ребенка. В сказочном материале выступают люди, животные, вещи – знакомые ребенку – и эти сказки звучат для ребенка, как рассказ о чем-то вполне реальном.

Сказки всецело связаны с работой фантазии, именно как органа эмоциональной сферы: сказочный мир объективирует для ребенка те или иные чувства, и в этом тайна живучести в нашей душе сказочных образов и тайны их влияния на детскую душу. Задача сказки – дать образы, в которых выражаются, которыми питаются чувства. Сказка допускает значительные отступления от буквальной передачи реальности, открывая простор для творческого воображения.

В настоящее время существует два основных вида сказок: народные и авторские. И народные, и авторские сказки в свою очередь могут быть разделены на сказки о животных, бытовые, страшные и волшебные сказки. Помимо этого авторские сказки могут иметь дидактический, психокоррекционный, психотерапевтический и медитативный характер.

Остановимся подробнее на каждом из этих видов сказок, а также их влиянии на развитие личности.

1. Народные сказки:

Наиболее древние народные сказки в литературоведении называются мифами. Мифология складывалась у разных народов в период бронзового века и начала разложения первобытных отношений. Древнейшая основа мифов и сказок – единство человека и природы. Для нашего далекого предка природа была живой и процесс «мифосложения» и «сказкотворчества» был связан с принципом «ожитворения». Именно этот принцип используют сегодня, создавая новые сказки.

В народных сказках тема края как границы между домом и внешним миром очень подробно психологически проработана. Даже из небольшого репертуара сказок, известных современному городскому младшему дошкольнику, он может узнать, как по-разному можно пересекать эту границу в зависимости от обстоятельств и степени готовности главного героя к выходу за пределы родного дома. Приобщение ребенка к фольклорному пониманию темы края поднимало его личный опыт (опыт собственных падений и переступаний через край, неустойчивость поставленных на краю предметов, обоснованность родительских запретов, связанных с реальным нахождением ребенка на краю чего-либо), поднимало этот опыт на высоту культурно-символического обобщения и придавало этому понятию еще и магический смысл. Такие смысловые оттенки способен уловить ребенок старше двух-трех лет – в этом возрасте начинается активное становление символической функции сознания.

Можно выделить общие для всех народных сказок чрезвычайно важные для нас идеи:

1. Окружающий нас мир – живой. В любой момент все может заговорить с нами. Это идея важна для формирования бережного и осмысленного отношения к тому, что нас окружает. Начиная от людей, и заканчивая растениями и рукотворными вещами.

2. Ожившие объекты окружающего мира способны действовать самостоятельно, они имеют право на собственную жизнь. Эта идея важна для формирования чувства принятия другого.

3. Разделение добра, зла, победа добра. Это идея – важное для поддержания бодрости духа и развития стремления к лучшему, т.е. для морально-нравственное развития.

4. Самое ценное достается через испытание, а то, что далось даром, может быстро уйти. Эта идея важна для формирования механизма целеполагания и терпения.

5. Вокруг нас множество помощников. Но они приходят на помощь только в том случае, если мы не можем справиться с ситуацией или заданием сами. Эта идея важна для формирования чувства самостоятельности, а также доверия к окружающему миру. Наша жизнь многогранна, поэтому сюжеты народных сказок многообразны.

2. Сказки о животных:

Дети до 5 лет идентифицируют себя с животными, стараются быть похожими на них. Поэтому, сказки о животных лучше всего передадут маленьким детям жизненный опыт. Представители животного царства знакомы ему либо как товарищи по играм, либо как промелькнувшие в зоопарке фигуры, внушающие то ужас, то восхищение, либо как полувоображаемые существа с непонятными свойствами, о которых он только слышал или читал. Может быть, все они «сходят» к нему с телевизионного экрана, где в этом возрасте даже реклама излучает волшебный свет.

3. Бытовые сказки:

Они рассказывают о превратностях семейной жизни, показывают способы разрешения конфликтных ситуаций, формируют позицию здравого смысла и здорового чувства юмора по отношению к невзгодам, рассказывают о маленьких семейных хитростях. Поэтому бытовые сказки незаменимы в семейном консультировании и при работе с подростками, направленной на формирование образа семейных отношений.

4. Страшные сказки:

Эти сказки рассказывают про нечистую силу. В современной детской субкультуре различают также сказки – страшилки. По-видимому, здесь мы имеем дело с опытом детской самотерапии: многократно моделируя и проживая тревожную ситуацию в сказке, дети освобождаются от напряжения и приобретают новые способы реагирования. Что такое страшилка? Это интереснейший психологический материал, позволяющий увидеть сокровенные уголки мира детей. Городские страшилки мало «испорчены» прямым влиянием современной культуры взрослых и несут на себе яркую печать детскости: детской логики, детских страхов и возрастных проблем. Содержание страшных рассказов очень зависит от культурных и социальных традиций окружения, в котором растет и воспитывается ребенок. Эти истории у детей разных стран имеют несомненные черты сходства в сюжетах, поэтических особенностях, манере исполнения. Сходство заложено как в общих фольклорных сказочных корнях страшных рассказов, так и в психологии маленьких рассказчиков и слушателей, в коллективной жизни которых страшилкам принадлежит особое место и значение. Герои страшилки условны и безымянны. Характеры их не раскрываются, а поступки почти не мотивируются. Они просто олицетворяют столкновение сил добра и зла. В страшилке всегда можно найти персонажей страдающих – это члены сказочной семьи. Именно с героем-ребенком отождествляет себя рассказчик. Разнообразие сюжетов страшилок невелико. Как и в сказке, они монтируются из традиционных смысловых кирпичиков – мотивов, ситуаций. Практически все они ясно несут на себе печать психологических проблем детства.

5. Волшебные сказки:

Эльконинова Л.И. и Эльконин Б.Д. в своей работе полагают, что форма субьектности, представляемая в волшебной сказке, «заложенная» в ней, – это форма инициативного действия. То есть, субъект, который задан в волшебной сказке – это субъект, олицетворяющий место сомой задачи в мире. Его субъектность выражается в принятии на себя труда и решения задачи, заботы и работы по выполнению действия. Это субъект поступка (в том смысле, в каком об этом писал М.М. Бахтин), субъект инициации действия [там же]. В сказке представлена форма инициативного отношения к миру. Инициация действия – это основное событие, в котором рождается субъект слушания сказки. Волшебные сказки и близкие к ним художественные формы часто используются в исследовательской и педагогической практике . С их помощью у дошкольников пытаются выстроить желательное «морально-правильное» поведение.

Они более трепетны, образны, чем народные. Если мы хотим помочь пациенту осознать свои внутренние переживания, мы, наверное, выберем авторскую сказку, несмотря на большое количество личностных проекций (они-то и ценны на тот момент). Некоторые авторские сказки формируют негативный жизненный сценарий, но он складывается в том случае, если философский, духовный смысл сказки был не понят (т.е., было доминирующее чувство, которое повлекло за собой выбор определенного момента) . Тогда работа с жизненным сценарием должна быть начата с переосмысления философского смысла сказки.

Такой вид авторских сказок, как дидактические сказки создаются педагогами для «упаковки» учебного материала. При этом абстрактные символы (цифры, буквы, звуки, арифметические действия и пр.) одушевляются, создается сказочный образ мира, в котором они живут. Эти сказки могут раскрывать смысл и важность определенных знаний. В форме дидактических сказок «подаются» учебные задания.

Другой вид сказок – психокоррекционные – создаются для мягкого влияния на поведение ребенка. Под коррекцией здесь понимается «замещение» неэффективного стиля поведения на более продуктивный, а также объяснение ребенку смысла происходящего. Применение этих сказок ограничено по возрасту (примерно до 11–13 лет) и проблематике (неадекватное, неэффективное поведение).

Создавая психокоррекционные сказки, важно знать скрытую причину «плохого» поведения.

Психокоррекционную сказку можно просто прочитать ребенку, не обсуждая ее. Это дает ему возможность быть наедине с самим собой и подумать. Если ребенок хочет, можно обсудить с ним сказку, сформулировать «сказочный урок», проиграть ее с помощью кукол, рисунков, песочницы, миниатюрных фигурок.

Помимо психокоррекционных выделяют и психотерапевтические сказки. Однако, учитывая сферу компетенции психолога, можно рассматривать психотерапевтические и психокоррекционные сказки как идентичные. К психотерапевтическим относят «сказки, врачующие душу». В них раскрывается глубинный смысл происходящих событий; приводятся истории, помогающие увидеть происходящее с другой стороны, со стороны жизни духа. Они не всегда однозначны, не всегда имеют «традиционно» счастливый конец, но всегда глубоки и проникновенны. Эти сказки часто оставляют человека с вопросом, что стимулирует процесс личностного роста.

Многие психотерапевтические сказки посвящены проблемам жизни и смерти, отношению к потерям и приобретениям, повторяющимся событиям, любви и пути. Эти сказки помогают там, где нам нужно перейти в область философии событий и взаимоотношений. Психотерапевтические сказки создаются в процессе поиска смысла происходящих событий и проблемных ситуаций.

Психотерапевтические сказки могут быть адресованы детям, если нужно объяснить проблему жизни и смерти, в случае психотравмы (смерть близкого человека, развод родителей и прочее).

Создавая эти сказки, как правило, клиента представляют в образе сказочного героя, и фантазируют, какие события могли бы с ним произойти. Задача психолога – помочь клиенту принять ситуацию, разобраться в смысле происходящего. В зависимости от ситуации и стоящих психотерапевтических целей, можно обсуждать сказки или оставить пациента в размышлении, изготавливать кукол и ставить спектакли. [там же].

Медитативные сказки создаются для накопления положительного образного опыта, снятия психоэмоционального напряжения, создания лучших моделей взаимоотношений с окружающим миром, другими людьми. Отсюда их особенность – отсутствие конфликтов и злых героев.

Т.о. можно прийти к обобщенному понятию сказки как важнейшего проводника эстетической жизни ребенка, особой реальности мира чувств, позволяющей познать сложнейшие явления действительности, «сгустка человеческой мудрости, опыта, результата работы сознания и подсознания». Несмотря на то, что единой классификации сказок не существует, выделяется два общих вида сказок: авторские и народные, каждый из которых имеет свое психологическое значение.

2. Роль сказки в развитии личности

2.1 Сказка и бессознательное

Влияние различных видов устного народного творчества на жизнь человека велико. Оно может проявляться как на сознательном, так и на бессознательном уровне. О влиянии сказок и мифов на бессознательное человека говорили такие великие психологи и философы, как З. Фрейд, Э. Фромм, К.Г. Юнг, Э. Берн.

В частности, Э. Берн писал, что различные формы социального действия способствуют структурированию времени, помогают избежать скуки, а также дают возможность извлечь максимально возможное удовлетворение из каждой ситуации. Большинство людей, кроме того, подсознательно имеют свой жизненный план, или сценарий, который формируется еще в раннем детстве в основном под влиянием родителей. Этот психологический импульс с большой силой толкает человека вперед, навстречу его судьбе, и очень часто независимо от его сопротивления или свободного выбора. Сцены в жизненном сценарии человека обычно определяются и мотивируются заранее, точно так же как и театральные. Жизненные сценарии основываются в большинстве случаев на Родительском программировании, которое ребенок воспринимает по трем причинам. Во-первых, оно дает жизни цель, которую в противном случае пришлось бы отыскивать самому. Все, что делает ребенок, чаще всего он делает для других людей, обычно для родителей. Во-вторых, Родительское программирование дает ему приемлемый способ структурировать свое время (т.е. приемлемый для его родителей). В-третьих, ребенку надо указывать, как поступать и делать те или иные вещи. Учиться самому интересно, но не очень-то практично учиться на своих ошибках.

Первая и самая архаичная версия сценария – это первичный «протокол», который воспринимается сознанием ребенка в том возрасте, когда окружающий мир для него еще мало реален. Можно предположить, что родители являются ему гигантскими фигурами, наделенными магической властью, вроде мифологических титанов только потому, что они намного выше и крупнее его [там же].

С годами малыш становится старше и мудрее. Он как бы перемещается в более романтический мир. Он делает из своего сценария первый палимпсест и дорабатывает его, приводя в соответствие с новыми представлениями о мире. В нормальных условиях ребенку помогают в этом волшебные сказки и истории о животных, которые сначала читает ему мать, а потом он читает их сам в часы досуга, когда можно отпустить на волю воображение. В сказках есть своя магия, хотя и не столь потрясающая. Они дают ребенку целый ряд новых действующих лиц, исполняющих роли в его фантазиях. Представители животного царства знакомы ему либо как товарищи по играм, либо как промелькнувшие в зоопарке фигуры, внушающие то ужас, то восхищение, либо как полувоображаемые существа с непонятными свойствами, о которых он только слышал или читал. Может быть, все они «сходят» к нему с телевизионного экрана, где в этом возрасте даже реклама излучает волшебный свет.

На первой стадии своего развития малыш имеет дело с «магическими» людьми, которые могут в его воображении при случае превратиться в животных. На последующей стадии он просто приписывает животным некоторые человеческие качества. Эта тенденция до определенной степени сохраняется и в жизни некоторых взрослых людей, особенно связанных в своей работе с животными.

В отрочестве подростки обозревают свой сценарий как бы для адаптации его к той реальности, какой она им представляется: все еще романтичной и сияющей или с искусственно наведенным глянцем, возможно даже позолоченной с помощью наркотиков. Постепенно человек движется к завершающему «представлению». Задача психотерапевта в том и заключается, чтобы этот путь был бы для людей по возможности спокойнее и интереснее.

Одну из целей сценарного анализа Э. Берн видит в соотнесении жизненного плана пациента с грандиозной историей развития человеческой психологии с самых пещерных времен вплоть до наших дней.

Он исходит из необходимости искать именно тот миф или ту волшебную сказку, которым следует пациент. И чем более мы к ним приближаемся, тем лучше для пациента.

Волшебная сказка может открыть элементы сценария, без которых трудно докопаться до сути.

Э. Берн считает сценарием то, что человек еще в детстве планирует совершить в будущем. А жизненный путь – это то, что происходит в действительности. Жизненный путь в какой-то степени предопределен генетически, а также положением, которое создают родители, и различными внешними обстоятельствами. Болезни, несчастные случаи, война могут сорвать даже самый тщательный, всесторонне обоснованный жизненный план. То же может случиться, если «герой» вдруг войдет в сценарий какого-нибудь незнакомца, например, хулигана, убийцы, автолихача. Комбинация подобных факторов может закрыть путь для реализации определенной линии и даже предопределить трагичность жизненного пути.

Судьба каждого человека определяется в первую очередь им самим, его умением мыслить и разумно относиться ко всему происходящему в окружающем его мире. Человек сам планирует собственную жизнь. Только свобода дает ему силу осуществлять свои планы, а сила дает ему свободу осмысливать, если надо их отстаивать или бороться с планами других. Даже если жизненный план человека определен другими людьми или в какой-то степени обусловлен генетическим кодом, то и тогда вся его жизнь будет свидетельствовать о постоянной борьбе. Каждый человек еще в детстве, чаще всего бессознательно, думает о своей будущей жизни, как бы прокручивает в голове свои жизненные сценарии. Повседневное поведение человека определяется его рассудком, а свое будущее он может только планировать. Например, каким человеком будет его супруг (супруга), сколько в их семье будет детей и т.п. В жизни, однако, может случиться не так, как человек хочет, но главное в том, что он очень желает, чтобы его мечты сбылись.

Существует множество сил, влияющих на человеческую судьбу: родительское программирование, поддерживаемое внутренним «голосом», который древние звали «демоном»; конструктивное родительское программирование, подталкиваемое течением жизни, с давних времен именуемой physis (природа); внешние силы, все еще называемые судьбой; свободные устремления, которым древние не дали человеческого имени, поскольку они были привилегией богов и королей. Продуктом действия этих сил и оказываются различные типы жизненного пути, которые могут смешиваться и вести к одному или другому типу судьбы: сценарному, не сценарному, насильственному или независимому. Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образцам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках, основана на идеях К.Г. Юнга и З. Фрейда.

З. Фрейд соотносил многие аспекты человеческого существования с драмой Эдипова мифа. С точки зрения психотерапевта, можно представить пациента Эдипом, что должно проявиться в его реакциях. «Эдип» – это нечто происходящее в голове пациента. В сценарном же анализе Эдип – это драма, реально развертывающаяся в действительности, разделенная на сцены и акты, с экспозицией, кульминацией и финалом. Очень важно, чтобы пациент видел, как окружающие его люди играют свои роли. Ведь он знает, о чем следует говорить с людьми, чьи сценарии пересекаются или стыкуются с его собственными.

Последователи Фрейда считают, что «Эдип» – это драма, а не просто разбор реакций, другие психологи придерживаются мнения о том, что самые важные мифы и волшебные сказки происходят из одного фундаментального сюжета, который реализуется в фантазиях или в действительной жизни многих людей всего мира. Самые ранние сценарные психоаналитики были в Древней Индии. Они строили свои предсказания в основном на астрологических идеях. Об этом любопытно говорится в «Панчатантре» .

В толковании мифов и сказок З. Фрейд следует тому же принципу что и в толковании снов. Наличие символов в мифах З. Фрейд рассматривает как регрессию к ранним стадиям развития человечества, когда такой род деятельности, как земледелие или добывание огня, имел форму сексуального либидо. В мифах это древнее и ныне подавленное удовлетворение либидо выражается в «замещающем удовольствии», которая позволяет человеку ограничивать удовлетворение инстинктивных желаний областью фантазии.

В мифах, как и сновидениях, инстинктивные желания выражены не явно, а в замаскированном виде. В них речь идет о желаниях, которые как предполагал Фрейд, характерны для периода детства; это прежде всего, инцестуальные устремления, сексуальное любопытство и боязнь кастрации. В мифе, как и в сновидении, рассказывается о событиях, происходящих в пространстве и во времени. В этом повествовании на языке символов выражаются религиозные и философские идеи, передается внутреннее состояние человека, и в этом подлинное значение мифа.

О языке символов и понимании его значения писал Эрих Фромм. Он говорил, что это такой язык, с помощью которого внутренние переживания, чувства и мысли приобретают форму явственно осязаемых событий внешнего мира. Это единственный универсальный язык, изобретенный человечеством, единый для всех культур во всей истории, который нужно понимать, если хочешь понять смысл мифов, сказок и снов. Умение понимать этот язык позволяет соприкоснуться с глубинными уровнями нашей собственной личности. Фактически это помогает психологу проникнуть в специфический человеческий пласт духовной жизни, общий для всего человечества как по содержанию, так и по форме.

Еще одну точку зрения в толковании сказок и мифов высказывает К.Г. Юнг. Он говорит, что в сказках душа высказывается о себе самой, а архетипы обнаруживаются в своей естественной сыгранности. Архетип духа, то есть старик, всегда возникает там, где герой пребывает в безнадежной отчаянной ситуации, из которой его могут вызволить только основательное размышление или счастливый случай, то есть духовная функция, являющаяся в форме персонифицированной мысли, а именно в образе приносящего совет и оказывающего помощь старика.

Представляется, будто бы вмешательство старика, то есть спонтанная объективация архетипа, совершенно неизбежна. Объективное заступничество архетипа, который усмиряет чисто аффективное реагирование, связывая в единую цепь процессы внутренней конфронтации и реализации, необходимо не только в сказке, но и в жизни вообще. Это дает возможность познать как нынешнее положение, так и цель.

Архетип имеет еще один особенный способ его проявления – животная форма. Животный облик указывает на то, что обсуждаемые содержания и функции пребывают во вне человеческой области, то есть по ту сторону человеческого сознания.

Обе противоположные троичности – одна, заклинающая зло и другая, представляющая его силу – похоже, так сказать, как две капли воды на функциональную структуру нашей психики – сознание и бессознательное. Сказка как спонтанный, наивный и не рефлексируемый продукт души не может высказывать ничего другого, кроме того, что же собственно из себя представляет душа.

Слушая сказку, ребенок «впитывает» философские смыслы, стили взаимоотношений и модели поведения, потом разыгрывает это с друзьями. Причем, все процессы осмысления протекают на бессознательно-символическом уровне. Многократно проживая события сказки, ребенок косвенно приобретает значимые для себя жизненный опыт [там же].

2.2 Значение сказки в детском возрасте

Говоря о влиянии различных видов устного народного творчества на жизнь человека в целом, нельзя не отметить их особую роль, которую они играют в детстве. Особенно хочется сказать о влиянии сказки.

Чтобы понять сложную и влиятельную роль сказок в эстетическом развитии детей, необходимо понять то своеобразие детского миропонимания, которые мы можем охарактеризовать, как детский мифологизм, который сближает детей с первобытным человеком и художниками. Для детей, для первобытного человека, для настоящего художника вся природа жива, полна внутренней богатой жизни, – и это ощущение жизни в природе не имеет в себе, конечно, ничего надуманного, теоретического, а является непосредственно интуицией, живым, убедительным воспитанием. Это чувство жизни в природе все более нуждается в интеллектуальном оформлении – и сказки как раз, и отвечают этой потребности ребенка. Есть еще другой корень сказок – это работа детской фантазии: будучи органом эмоциональной сферы, фантазия ищет образов, чтобы выразить в них детские чувства, то есть через изучение детских фантазий мы можем проникать в закрытый мир детских чувств.

Сказки играют большую роль в плане гармонического развития личности. Что же такое гармоническое развитие? Гармония – это соотношение всех частей целого, их взаимопроникновение и взаимопереходы. Сильные стороны личности ребенка как бы подтягивают слабые, поднимая их на более высокие уровни, заставляя всю сложнейшую систему – человеческую личность – функционировать более гармонично и целостно. Нравственные представления и суждения людей не всегда соответствуют их нравственным чувствам и поступкам. Поэтому недостаточно только знать, понимать «головой», что такое быть нравственным, а также только высказываться в пользу нравственных поступков, надо воспитывать себя и своего ребенка так, чтобы хотеть и уметь им быть, а это уже область чувств, переживаний, эмоций.

Сказки помогают развить в ребенке отзывчивость, доброту, делают контролируемым и целенаправленным эмоционально-нравственное развитие ребенка. Почему именно сказки? Да потому, что искусство, литература – богатейший источник и побудитель чувств, переживаний и именно высших чувств, специфически человеческих (нравственных, интеллектуальных, эстетических). Сказка для ребенка – это не просто вымысел, фантазия, это особая реальность, реальность мира чувств. Сказка раздвигает для ребенка рамки обычной жизни, только в сказочной форме дошкольники сталкиваются с такими сложнейшими явлениями и чувствами, как жизнь и смерть, любовь и ненависть, гнев и сострадание, измена и коварство и тому подобное. Форма изображения этих явлений особая, сказочная, доступная пониманию ребенка, а высота проявлений, нравственный смысл, остаются подлинными, «взрослыми».

Поэтому те уроки, которые дает сказка, – это уроки на всю жизнь и для маленьких, и для взрослых. Для детей это ни с чем не сравнимые уроки нравственности, для взрослых это уроки, в которых сказка обнаруживает свое, порой неожиданное воздействие на ребенка.

Слушая сказки, дети глубоко сочувствуют персонажам, у них появляется внутренний импульс к содействию, к помощи, к защите, но эти эмоции быстро гаснут, так как нет условий для их реализации. Правда они как аккумулятор, заряжают душу нравственной энергией. Очень важно создать условия, поле активной деятельности, в котором нашли бы свое применение чувства ребенка, испытанные им во время чтения художественной литературы, чтобы малыш мог содействовать, сочувствовать реально.

Хочется обратить внимание на образность, глубину и символику сказок. Родителей часто волнует вопрос, как быть со страшными сказками, читать или не читать их детям. Некоторые специалисты предлагают вообще исключить их из «репертуара чтения» для маленьких детей. Но наши малыши не живут под стеклянным колпаком, они не все время находятся под спасительной защитой папы и мамы. Они должны вырасти смелыми, стойкими и отважными, иначе они просто не смогут отстаивать принципы добра и справедливости. Поэтому, их надо рано, но постепенно и обдуманно учить стойкости и решительности, умению преодолевать собственные страхи. Да дети и сами стремятся к этому – об этом свидетельствует «фольклор» и страшные истории, которые сочиняют и пересказывают друг другу дети старшего дошкольного и младшего школьного возраста [там же].

Ребенок, воспитанный на народной сказке, чувствует меру, которую воображение не должно переходить в искусстве, и вместе с тем у дошкольника начинают складываться реалистические критерии эстетических оценок.

В сказке, особенно в волшебной, многое дозволено. Действующие лица могут попадать в самые необычайные положения, животные и даже неодушевленные предметы говорят и действуют, как люди, совершают всевозможные проделки. Но все эти воображаемые обстоятельства нужны лишь для того, чтобы предметы обнаружили свои истинные, характерные для них свойства. Если типичные свойства предметов и характер производимых с ними действий нарушаются, ребенок заявляет, что сказка неправильная, что так не бывает. Здесь открывается та сторона эстетического восприятия, которая имеет важное значение для развития познавательной деятельности ребенка, поскольку художественное произведение не только знакомит его с новыми явлениями, расширяет круг его представлений, но и позволяет ему выделить существенное, характерное в предмете.

Реалистический подход к сказочной фантастике вырабатывается у ребенка на определенной ступени развития и лишь в результате воспитания. Наблюдения Т.И. Титаренко показали, что малыши, не обладая соответствующим опытом, часто готовы согласиться с любым вымыслом. Только в среднем дошкольном возрасте ребенок начинает уверенно судить о достоинствах сказки, исходя из правдоподобности изображенных в ней событий. Старшие дошкольники настолько укрепляются в этой реалистической позиции, что начинают любить всякие «перевертыши». Смеясь над ними, ребенок обнаруживает и углубляет свое правильное понимание окружающей действительности.

Эстетическое восприятие, однако, не сводится к пассивной констатации известных сторон действительности, хотя бы очень важных и существенных. Оно требует, чтобы воспринимающий как-то вошел внутрь изображаемых обстоятельств, мысленно принял участие в действиях героев, пережил их радости и печали. Такого рода активность чрезвычайно расширяет сферу духовной жизни человека, имеет важное значение для его умственного и нравственного развития. Слушание сказки наряду с творческими играми имеет важнейшее значение для формирования этого нового вида внутренней психической активности, без которой невозможна никакая творческая деятельность. Четкая фабула, драматизированное изображение событий в сказке способствуют тому, чтобы ребенок вошел в круг воображаемых обстоятельств стал мысленно содействовать героям произведения.

В свое время С.Я. Маршак [там же] писал в «Большой литературе для маленьких»: «Если в книге есть четкая незаконченная фабула, если автор не равнодушный регистратор событий, а сторонник одних своих героев и противник других, если в книге есть ритмическое движение, а не сухая, рассудочная последовательность, если вывод из книги не бесплатное приложение, а естественное следствие всего хода фактов, да еще ко всему этому книгу можно разыграть, как пьесу, или превратить в бесконечную эпопею, придумывая к ней новые и новые продолжения, то это значит, что книга написана на настоящем детском языке».

Л.С. Славина показала (1947) [там же], что при соответствующей педагогической работе уже у малыша – преддошкольника можно вызвать интерес к судьбе героя повествования, заставить ребенка следить за ходом событий и переживать новые для него чувства.

У преддошкольника можно наблюдать лишь зачатки такого содействия и сопереживания героям художественного произведения. Более сложные формы восприятие произведения приобретает у дошкольника. Его восприятие художественного произведения носит чрезвычайно активный характер: ребенок ставит себя на место героя, мысленно действует вместе с ним, борется с его врагами. Деятельность, осуществляющаяся при этом, особенно в начале дошкольного возраста, по психологической природе очень близка к игре. Но если в игре ребенок реально действует в воображаемых обстоятельствах, то здесь и действия, и обстоятельства воображаемые.

В течение дошкольного возраста развитие отношения к художественному произведению проходит путь от непосредственного наивного участия ребенка в изображенных событиях до более сложных форм эстетического восприятия, которые для правильной оценки явления требуют умения занять позицию вне их, глядя на них как бы со стороны.

Итак, дошкольник в восприятии художественного произведения не эгоцентричен. Постепенно он научается становиться на позицию героя, мысленно ему содействовать, радоваться его успехам и огорчаться из-за его неудач. Формирование в дошкольном возрасте этой внутренней деятельности позволяет ребенку не только понять явления, которые он непосредственно не воспринимает, но и отнестись со стороны к событиям, в которых он не принимал прямого участия, что имеет решающее значение для последующего психического развития.

Ребенок дошкольного возраста любит хорошую сказку: мысли и чувства, вызванные ею, долго не угасают они проявляются в последующих действиях, рассказах, играх, рисовании детей.

Что привлекает ребенка в сказке?

Как справедливо указывает А.Н. Леонтьев (1972) [таи же], для правильного понимания тех или иных частных психических процессов необходимо учитывать характер мотивов, побуждающих ребенка действовать, то, ради чего он совершает данную операцию. Эти вопросы очень мало освещены в традиционной психологии. С точки зрения, например, психоаналитиков, интерес ребенка к сказке обусловлен темными, асоциальными влечениями, которые из-за запрета взрослых не могут проявиться в реальной жизни и поэтому ищут себе удовлетворения в мире фантастических построений. К. Бюлер [там же] полагает, что в сказке ребенка привлекает жажда необычного, неестественного, примитивное стремление к сенсации и чуду.

Такого рода теории находятся в противоречии с действительностью. Огромное влияние правильно организованного эстетического восприятия на духовное развитие ребенка заключается в том, что это восприятие не только приводит к приобретению отдельных знаний и умений, к формированию отдельных психических процессов, но и изменяет общее отношение к действительности, способствует возникновению новых, более высоких мотивов деятельности ребенка.

В дошкольном возрасте деятельность усложняется: то, на что она направлена, и то, ради чего она производится, оказывается уже не тождественным, как было в раннем детстве.

Новые мотивы деятельности, формирующиеся в общем ходе развития ребенка в результате его воспитания, впервые делают возможным настоящее понимание художественных произведений, проникновение в их идейное содержание. В свою очередь, восприятие художественного произведения влияет на дальнейшее развитие этих мотивов. Конечно, маленького ребенка увлекает красочность описаний или занятность внешних положений, в которые попадают действующие лица, но уже очень рано его начинает занимать также внутренняя, смысловая, сторона повествования. Постепенно перед ним открывается идейное содержание художественного произведения.

Художественное произведение увлекает дошкольника не только внешней стороной, но и внутренним, смысловым, содержанием.

Если младшие дети недостаточно осознают мотивы своего отношения к персонажу и просто заявляют, что тот хороший, а этот плохой, то старшие дети уже аргументируют свои оценки, указывая и на общественное значение того или иного поступка.

Здесь уже сознательная оценка не только внешних поступков, но и внутренних качеств человека, оценка, исходящая из высоких социально значимых мотивов.

Для осознания чего-либо ребенку-дошкольнику необходимо действовать в отношении познаваемого предмета. Единственная форма деятельности, доступная преддошкольнику, – это реальное, фактическое действование. Для того чтобы познакомиться с предметом, маленький ребенок должен взять его в руки, повозиться с ним, засунуть его в рот. Для дошкольника кроме практического контакта с действительностью становится возможной и внутренняя деятельность воображения. Он может действовать не только реально, но и мысленно, не только в непосредственно воспринимаемых обстоятельствах, но и в воображаемых.

Игра и слушание сказки создают благоприятные условия для возникновения и развития внутренной деятельности воображения ребенка. Здесь имеются как бы переходные формы от реального, фактического действования с предметом к размышлению о нем. Когда ребенок начинает овладевать этой формой деятельности, перед его познанием открываются новые возможности. Он может осмыслить и пережить ряд событий, в которых не принимал непосредственного участия, но за которыми следил по художественному повествованию. Иные положения, которые не доходят до сознания ребенка, будучи преподнесены ему в сухой и рассудочной форме, понимаются им и глубоко его трогают, когда они облекаются в художественный образ. Замечательно показал это явление А.П. Чехов в рассказе «Дома» [там же]. Нравственный смысл поступка, если он выражен не в форме абстрактного рассуждения, а в форме реальных, конкретных действий, становится очень рано доступным ребенку. «Воспитательное значение произведений искусства, – как справедливо отмечает Б.М. Теплов, – в том прежде всего и заключается, что они дают возможность войти «внутрь жизни», пережить кусок жизни, отраженной в свете определенного мировоззрения. И самое важное, что в процессе этого переживания создаются определенные отношения и моральные оценки, имеющие несравненно большую принудительную силу, чем оценки, просто сообщаемые и усваиваемые» [там же].

2.3 Использование сказок в психокоррекционной работе

В последнее время развивается такое направление как сказкотерапия. Так что же это такое? Первое, что приходит в голову – лечение сказками. Сказка – это «слоеный пирог». В каждом слое свой смысл. Когда мы читаем сказку, следим за увлекательным сюжетом, наше бессознательное уже «обнюхивает» «слоеный пирог смыслов» и выбирает самый «вкусный» для себя, то есть тот смысл, который наиболее созвучен мироощущению на данный момент, тот, который может дать ответ на внутренний вопрос. В этом секрет «вечной молодости» сказок – в любом возрасте в них можно открыть нечто сокровенное и волнующее, поэтому сказкотерапия – это процесс поиска смысла, расшифровка знаний о мире и системе взаимоотношений в нем; это символический банк жизненных ситуаций; это процесс объективации проблемных ситуаций; это процесс активизации ресурсов, потенциала личности.

Сказкотерапия прошла 4 этапа в своем развитии :

1. устное народное творчество (его начало затеряно в глубине веков, но процесс устного (а потом и письменного) творчества продолжается по сей день);

2. собирание и исследование сказок и мифов (К.Г. Юнг, М.-Л. фон Франц, Б. Беттельхейм, В. Пропп и другие).

3. психотехнический (современные практические подходы применяют сказку как технику, как повод для психодиагностики, коррекции и развития личности.);

4. интегративный (связан с формированием концепции комплексной сказкотерапии, с духовным подходом к сказкам, с пониманием сказкотерапии как природосообразной, органичной человеческому восприятию воспитательной системы, проверенной многими поколениями наших предков).

Сегодня сказкотерапия синтезирует многие достижения психологии, педагогики, психотерапии и философии разных культур – все это «упаковано» в сказочную форму, в форму метафоры.

Так что же такое сказкотерапия? Созерцание и раскрытие внутреннего и внешнего мира, осмысление прожитого, моделирование будущего, процесс подбора каждому клиенту своей собственной сказки.

В психологической практике используется разнообразный литературный материал. «Сгустком человеческой мудрости, опыта, результатом работы сознания и подсознания» называют народные сказки. На метафорическом уровне по происхождению и механизму действия они сопоставимы с генным аппаратом человечества . Психологи, работающие в технике М. Эриксона и НЛП, используют не только народные сказки, в том числе, восточные притчи, но и создают свои «истории», работающие с определённой проблемой, ли обращённые к конкретному человеку .

Сказка может помочь решить следующие задачи в психолого-педагогической деятельности :

1. Прежде всего, это установление контакта с ребёнком, создание комфортной, соответствующей возрастным особенностям среды. Будучи эмоционально включён в происходящее, ребёнок с готовностью принимает задачи на разнообразную познавательную деятельность. Это активно использует, например, система ТРИЗ, где сказочный сюжет выступает и как канва некоторого занятия (в которое включены упражнения на мелкую моторику, образное мышление и т.д.), и как материал для преобразования, экспериментирования, экспериментирования со словами, предложениями, ситуациями (т. о. развития речевого, словесно-логического мышления).

2. Идентифицируясь с героями литературного произведения, сопереживая их приключениям, ребёнок получает возможность отреагирования многих чувств: страха, стыда, обиды и т.д. Это происходит и при обычном слушании сказки. Усиление же терапевтического эффекта достигается при проигрывании сказочных сюжетов. Игры – драматизации доступны детям уже с 3-летнего возраста. При соответствующем участии взрослого они приближаются к психодраме, т. к. ребёнок не переживает нечто, но и выражает чувства в реальном взаимодействии. Поэтому игры – драматизации на сказочные сюжеты могут входить в программу психотерапевтической работы.

3. Сказки разговаривают с ребёнком на эмоционально насыщенном, близком ему языке метафор, без прямого наставления. Они не только «дают ребёнку почувствовать, что он не одинок в своих страхах и переживаниях», но и предлагают в образной форме аналогичные обучающие ситуации, т.е. позволяют ребёнку «видеть» новые ролевые позиции, новые способы действия. НЛП опирается на бессознательный уровень этого процесса. Многие психолого–педагогические подходы делают акцент на осознание ребёнком морально–этических норм, т.е. влияют на расширение поведенческого репертуара.

4. В осознании нуждаются не только этические нормы, но и собственно чувства. Сказка, с одной стороны, вовлекает ребёнка в мир переживаний, с другой стороны – сохраняет способность видеть происходящее «извне».

Складывание эмоционального словаря ребёнка происходит стихийно. Ребёнок владеет основными понятиями (страх, боль, радость, удивление, и т.д.), но здесь мало семантических оттенков, мало выражаются особенности переживания. Поэтому в методике, которую предлагает Толстикова М.А. [там же], привлекая слово к обозначению чувства, она использует и цвет. Если называние словом есть средство социализации, так как позволяет уточнить, сопоставить значения употребляемых слов, то цвет – это способ самовыражения, индивидуализации. Идея работы с цветом имеет разные воплощения, как в арттерапии, так и в педагогической практике. Очень близка к предлагаемой методике игра – занятие из цикла Л. Стрелковой , в которой дети закрашивают фон на сюжетных картинках к сказке. Однако иной стимульный материал, не имеющий на чувственном уровне ничего общего с отражаемой реальностью, несёт большую знаковую нагрузку, и поэтому представляет другие возможности для работы. Таким образом, предлагаемая методика с одной стороны, обращается к чувствам ребенка, оказывает терапевтический эффект, представляя свободу самовыражения. С другой стороны, способствует развитию произвольных функций (внимание, память, речь).

В последнее время получила распространение коррекция страхов и тревожности у младших школьников с использованием метафор . Проблема эмоционального неблагополучия у детей, в частности, проблема детских страхов и тревожности, несмотря на давнюю историю, не теряет своей актуальности.

Известно, что страх и тревога могут являться источниками многих нарушений здоровья в физической и психической сфере. Особенно вредно их действие тогда, когда они возникают в детстве и препятствуют гармоничному развитию и самореализации личности, (страхи, принимая устойчивый и длительный характер, не только лишают ребенка психологического комфорта, радости жизни, но и способствуют возникновению многих психосоматических заболеваний, развитию детских неврозов).

Проблемой детской тревожности занимались многие зарубежные и отечественные авторы, принадлежащие к разным психологическим школам и направлениям. Этим обусловлено различие в их взглядах на природу страха и тревоги, а также причины их возникновения [там же].

Следует отметить, что, несмотря на достаточно полное и глубокое теоретическое освещение проблемы детских страхов и тревожности, методические вопросы, связанные с их коррекцией, в настоящее время разработаны недостаточно.

Существует гипотеза, что терапевтические метафоры могут стать основой для настроения эффективной коррекционной программы, направленной на преодоление страхов и тревожности у детей.

Возможности использования метафор в детской психотерапии отражены в работах достаточно многих авторов [там же].

Под терапевтической метафорой подразумевается история, предназначенная для влияния на мышление, чувства или поведение, в которой некая истина предъявляется в иной, менее прямой или узнаваемой форме. Основной механизм преобразующего воздействия метафоры основывается на идентификации ребенка с героем в сказке, который испытывает те же затруднения, что и ребенок, и с успехом преодолевает их [там же]. Чтобы сказка оставила отпечаток в реальной жизни ребенка, должен образоваться мостик понимания между ребенком и событиями повествования. Удачная терапевтическая метафора достигает этого предельно точным изложением проблемы ребенка (чтобы он перестал ощущать свое одиночество), но оно должно быть не слишком прямым, чтобы не вызвать у ребенка чувства смущения, стыда или сопротивления.

Терапевтические сказки позволяют ребенку воспринимать свои трудности и бороться с ними действенным способом. Многие дети чувствуют себя виноватыми в беспокоящих их страхах или испытывают смущение в связи с ними. Им трудно говорить о них открыто. Слушать сказку – совсем другое дело. В этом случае детям не читают наставлений, их не обвиняют и не принуждают говорить о своих затруднениях. Терапевтическая сказка создает для ребенка зону безопасности, в которой он имеет возможность узнать что-то новое, что-то сопоставить, сравнить без боязни вмешательства во внутренний мир.

Кроме того, терапевтические сказки позволяют ребенку почувствовать, что он не одинок в своих страхах и переживаниях, что другие дети испытывают то же самое. Это оказывает успокаивающее воздействие, укрепляет уверенность в себе и помогает бороться с трудностями.

Способ общения через сказку ценен еще и тем, что в этом случае в познании нового ребенок чувствует себя в определенной степени независимым. Он может потратить столько времени, сколько ему надо, чтобы усвоить содержание рассказа и понять его идею. Ничто не навязывается ему насильно и, самое главное, все новое, что он узнает, воспринимается им как результат самостоятельных усилий. Таким образом, ребенок получает возможность испытать чувство своей собственной значимости, свою способность взвешивать ситуацию и самостоятельно принимать решения.

Таким образом, терапевтические метафоры позволяют детям накопить необходимый для перемен опыт. Когда дети «распаковывают подарок» в виде увлекательной истории, созвучной их личному опыту, и обнаруживают скрытый в ней смысл, в них открывается способность к изменениям и росту.

В литературе по применению метафор в детской психотерапии выделены основные принципы и этапы построения терапевтических сказок .

Говоря о детских страхах, нельзя не отметить важную терапевтическую роль страшилок, которые дети передают друг другу из поколения в поколение по всем правилам бытования фольклора без посредства взрослых. Зачем ребенку страшилка? Раз она упорно живет в нашем детстве, передается из поколения в поколение – значит, она нужна. Есть у нее своя социальная функция. Рассказывают истории все, кто помнит. Но есть и признанные сказители. Именно в вечерние часы невзрачная девочка или робкий мальчик-очкарик, проигрывающие в дневных забавах и состязаниях, имея дар слова, способны оказаться в центре заинтересованного внимания всей группы и поднять себя в глазах сверстников и своих собственных. Рассказчик упивается своей властью над переживаниями слушателей. Захочет – замрут от страха, а может оставить всех в дураках, рассказав ужасную историю со смешным концом. Итак, здесь часто самоутверждаются дети, лишенные другой возможности для этого; они находят признание и свое место в группе.

Страх, пережитый вместе с другими, заставляет ребенка сильнее ощутить присутствие товарищей, важность дружеской поддержки, чувство локтя. Сплоченность и солидарность детской группы в такие минуты крепнет. Недаром ребячьи компании периодически устраивают себе такие эмоциональные встряски, позволяющие почувствовать свое единство перед лицом иллюзорной опасности и неизвестности.

Еще важнее психотерапевтическая роль страшилок. Страхи занимают особое место в жизненном опыте ребенка, вступающего в большой неизведанный мир. Как известно, многие из них возникают у ребенка только в определенном возрасте, например, страх чужих людей, темноты, которого нет у самых маленьких детей. В каком-то смысле они могут служить показателем взросления. Научиться переживать страх и изживать его необходимо для становления личности. Родители, оберегающие детей от любой опасности и напряжения, так же, как и те, кто обвиняет своих детей в трусости и насильно толкает их на подвиги, бывают мало способны помочь в этом своему сыну или дочери. Ребенку важно увидеть, что и другие дети боятся так же, как и он. Вместе с ними он может узнать, прочувствовать состояние страха, научиться с ним справляться. То, что пугает и с чем трудно совладать в одиночку, может стать знакомым, опасным и даже смешным, если устрашающий предмет обсуждается и развенчивается в группе. Недаром страшные истории исполняются обычно в компании. Здесь, в заведомо безопасной обстановке, с кругу товарищей, когда напряжение выплескивается активной разрядкой, ребенок как бы тренируется переживать страх. Важно, что в компании – дети разного возраста, и старшие ребята уже смеются над тем, чего боятся младшие.

Кроме того, страшные истории позволяют многим детям выразить в традиционных формах и образах те индивидуальные для каждого страхи, которые, не находя соответствующего выхода, могут быть мучительны. Ребенок делит свой собственный страх на всю компанию, и доля его эмоционального бремени становится меньше.

Когда страх не слишком силен, он приятно возбуждает, обостряет все чувства, позволяет по-новому увидеть окружающую обыденность. А контраст между переживаемым страхом и уверенностью в своей безопасности («Я в своей теплой постельке, а за окном…») порождает особое удовольствие, которое любят переживать все дети. Итак, перед нами еще одна сторона детского фольклора, объясняющая его «живучесть», его необходимость для нормального развития маленького человека.

Таким образом, сказка играет огромную роль в развитии личности. Оказывая большое влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности, сказка косвенно позволяет приобрести значимый для человека жизненный опыт. Особенно велика роль сказки в детском возрасте. Она помогает сделать процесс эмоционально-нравственного развития ребенка контролируемым и целенаправленным, оказывает влияние на общее психическое развитие, формирование умственной, эмоциональной и волевой сферы. Все это приводит к широкому использованию в психологической практике разнообразного литературного материала и в частности сказок. Возможности использования сказок в психокоррекционной работе позволяют выделить отдельный вид психотерапии – сказкотерапию, открывающую способность к изменениям и росту, способствующую принятию своих трудностей и борьбе с ними действенным способом.

Заключение

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

Сказка – это одна из форм эстетического творчества у детей. Один из её корней – это работа детской фантазии. Существует глубокая связь между играми и сказками. Всякая сказка в своей сущности – фабула игры, независимо от того, была ли эта игра сыграна, или нет. Говоря о сказке вообще, нельзя не вспомнить о первых сказках, в которых происходит тесное переплетение действительного и чудесного. В этих сказках невольно повествуется о том, что переживает дитя – сказки как бы воплощают в образе то, что есть в душе ребёнка. Сказки – это сгусток человеческой мудрости, опыта, результат работы сознания и подсознания. На метафорическом уровне по происхождению и механизму действия они сопоставимы с генным аппаратом человечества. Сказка для ребёнка – это реальность мира чувств, раздвигающая рамки обычной жизни, позволяющая на доступном для детей уровне познать сложнейшие явления, это символический банк жизненных ситуаций. Сказочные уроки – это уроки на всю жизнь и для больших, и для маленьких. Для детей – это ни с чем не сравнимые уроки нравственности, для взрослых – это уроки, в которых сказка обнаруживает своё воздействие на ребёнка. Сказка – это важнейший проводник эстетической жизни ребёнка.

Единой классификации сказок не существует, однако большинство авторов выделяет 2 основных вида сказок: народные и авторские. Каждый из видов сказок имеет своё психологическое значение.

Сказка оказывает огромное влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности. О влиянии сказки на бессознательное человека писали такие психологи, как Э. Берн, К.Г. Юнг, Э. Фромм, З. Фрейд. В частности, Э. Берн говорил, что сказка – это ролевое взаимодействие, складывающееся в сценарий, т.е. это то, что человек ещё в детстве планирует совершить в будущем. Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках, основана на идеях К.Г. Юнга и З. Фрейда. Согласно их взглядам, ребёнок «впитывает» философские смыслы, стили взаимоотношений и модели поведения, потом разыгрывает это с друзьями. Многократно проживая события сказки, ребёнок косвенно приобретает значимый для себя жизненный опыт.

Говоря о влиянии различных видов устного народного творчества на жизнь человека в целом, нельзя не отметить их особую роль, которую они играют в детстве. Особенно хочется сказать о влиянии сказки. Сказка – это очень важный проводник эстетической жизни ребенка. Именно в дошкольном возрасте происходят глубокие изменения в развитии эстетического восприятия. Оно требует, чтобы воспринимающий как-то вошел внутрь изображаемых обстоятельств, мысленно принял участие в действиях героев, пережил их радости и печали. Такого рода активность чрезвычайно расширяет сферу духовной жизни человека, имеет важное значение для его умственного и нравственного развития. У дошкольника начинают складываться реалистические критерии эстетических оценок. Слушание сказки наряду с творческими играми имеет важнейшее значение в развитии творческой деятельности ребенка. Вместе с тем восприятие прекрасного в жизни и в искусстве оказывает влияние на общее психическое развитие ребенка, на формирование его ума, чувства и воли. Правильно организованное эстетическое восприятие оказывает огромное влияние и на духовное развитие ребенка. Оно не только приводит к приобретению отдельных знаний и умений, к формированию отдельных психических процессов, но и изменяет общее отношение к действительности, способствует возникновению новых, более высоких мотивов деятельности ребенка.

Таким образом, устное народное творчество оказывает огромное влияние на развитие личности. Это привело к широкому использованию в психологической практике разнообразного литературного материала, и в частности сказок. Возможности использования сказок в психокоррекционной работе значительно расширились, что в последнее время позволяет выделить отдельный вид психотерапии – сказкотерапию.

Сказкотерапия – это процесс поиска смысла, процесс объективации проблемных ситуаций, процесс активизации ресурсов, потенциала личности. Сегодня сказкотерапия синтезирует многие достижения психологии, педагогики, психотерапии и философии разных культур – все это «упаковано» в сказочную форму, в форму метафоры, позволяющей ребенку воспринимать свои трудности и бороться с ними действенным способом, открывающей способность к изменениям и росту.

Не вызывает сомнений перспективность и плодотворность дальнейших исследований по данной проблематике, а именно по вопросам:

· Теоретической проработки проблемы психологического понимания содержания понятия сказки, классификации сказок, выделения конкретных механизмов ее влияния на личность с точки зрения различных психологических школ;

· Практических исследований с целью диагностики механизмов воздействия на развитие и поведение личности для решения теоретических вопросов и применения в психотерапевтической и коррекционной работе;

· Прикладных аспектов теоретического и практического исследования в психотерапии, психокоррекции, семейном консультировании, психолого-педагогической деятельности и различных отраслях психологии;

Литература

1. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М., 1988.

2. Запорожец А.В. Избранные психологические труды. М., 1986.

3. Захаров А.И. Как предупредить отклонения в поведении ребенка. М., 1993.

4. Зеленкова Т.В. Функционально-статистический анализ сказок, сочиненных детьми // Вопросы психологии. 2001. №6.

5. Зеньковский В.В. Психология детства. Екатеринбург, 1995.

6. Зинкевич-Евстигнеева Т.Д. Практикум по сказкотерапии. СПб.:Речь, 2000.

7. Камбурова М.А. Коррекция страхов и тревожности у младших школьников с использованием метафор // Знание-сила. 2002. №1.с. 33–36.

8. Миллс Д., Кроули Р. Терапевтические метафоры для детей и «внутреннего ребенка». М., 1996.

9. Обухова Л.Ф. Детская психология. М., 1996.

10. Осорина М.В. «Черная простыня летит по городу», или зачем дети рассказывают страшные истории // Знание-сила. 1986. №10.с. 43–45.

11. Прусс И. Сила слабости и слабости сила // Знание-сила. 2002. №1.с. 97–103.

12. Соколов Д. Сказки и сказкотерапия. Обнинск, 1997.

13. Стрелкова Л.П. Уроки сказки. М., 1989.

14. Толстикова М.А. Сказка в цвете // Знание-сила. 2002. №1.с. 29–32.

15. Фрейд З. Психоанализ. СПб., 1996.

16. Фромм Э. Душа человека. М., 1998.

17. Эльконин Д.Б. Психология игры. М., 1984.

18. Эльконинова Л.И. Эльконин Б.Д. // Вестник МГУ, сер. 14. Психология. 1983. №2.с. 62–70.

19. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1998.

Сказка о золотом петушке

Сказка как жанр устного народного творчества.

Сказки – древнейший жанр устного народного творчества, классический образец фольклора. Они учат человека жить, вселяют в него оптимизм, утверждают веру в торжество добра и справедливости. За фантастичностью сказочной фабулы и вымысла скрываются реальные человеческие отношения. Гуманистические идеалы, жизнеутверждающий пафос придают сказкам художественную убедительность и усиливают их эмоциональное воздействие на слушателей.

Сказка – понятие обобщающее. Наличие определенных жанровых признаков позволяет отнести то или иное устное прозаическое произведение к сказкам. Принадлежность к эпическому роду выдвигает такие ее признаки, как повествовательность и сюжетность. Сказка обязательно занимательна, необычна, с отчетливо выраженной идеей торжества добра над злом, правды над кривдой, жизни над смертью; все события в ней доведены до конца, незавершенность и незаконченность не свойственны сказочному сюжету.

Основным жанровым признаком сказки является ее назначение, то, что связывает сказку с потребностями коллектива. «В русских сказках, дошедших до нас в записях XVIII – XX вв., а также в сказках, которые бытуют сейчас, доминирует эстетическая функция. Она обусловлена особым характером сказочного вымысла». 1

Вымысел характерен для всех видов сказки разных народов. То, что сказка не претендует на достоверность своего повествования, подчеркивается излюбленными зачинами восточных сказок: «Было или не было – с неба упало три яблока», а также концовками русских сказок: «Сказка вся – боле врать нельзя» или немецких: «Кто поверил – заплатит талер». Этим же обусловлены перенесение сказочного действия в неопределенное «тридевятое царство, тридесятое государство», реплики рассказчиков, подчеркивающих «сказочность» того, о чем они ведут рассказ, и, наконец, отзывы слушателей о мастерстве рассказчиков: «этот вам наврет с три короба», «враль известный». «Подчеркнутая, сознательная установка на вымысел – основная черта сказки как жанра.

Воспитательная функция сказки – один из ее жанровых признаков. «Сказочный дидактизм пронизывает всю сказочную структуру, достигая особого эффекта резким противопоставлением положительного и отрицательного. Всегда торжествует нравственная и социальная правда – вот дидактический вывод, который сказка наглядно иллюстрирует». 2

История возникновения сказки как жанра.

Исторические корни русской сказки теряются в седой древности, каждый исторически этап жизни русского народа отражается в сказке, вносит в неё закономерные изменения. Изучение этих изменений, вернее, обобщение этих изменений, даёт возможность говорить о конкретном процессе жизни русской скази, то есть об её истори.

Установить точно. Когда именно русская сказка определилась как жанр, когда именно начала жить как сказка, а не верование или предание,- невозможно.

Первые упоминания о русской народной сказке относятся к Киевской Руси, однако истоки её теряются в незапомятных временах. Что же касается феодальной Руси, то нет никаких сомнений, что сказки, в нашем понимании, были в Киевской руси одним из широко распространённых жанров устного народного творчества. Памятники древнерусской литературы сохранили достаточно упоминаний о сказочниках и сказках, чтобы в этом не сомневаться.

Самые ранние сведения о русских сказках относятся к ⅩⅡ веку. В поучени «Слово о богатом и убогом» в описани отхода ко сну богатого человека среди окружающих его слуг, тешащих его на разные лады, с негодованием упоминаются и такие, которые «бають и кощунять», то есть рассказывают ему на сон грядущий сказки. В этом первом упоиминании сказки полностью отразилось противоречивое отношение к ней, которое мы наблюдаем в русском обществе на протяжении многих веков. С одной стороны, сказка- любимое разблечение потеха, ей открыт доступ во все слои общества, с другой стороны, её клеймят и преследуют как нечто бесовское, не позволительное, расшатывающее устои древнерусской жизни. Так, Кирилл Туровский, перечисляя виды грехов, упоминает и баяние басен; митрополит Фотий в начале ⅩⅤ века заклинает свою паству, чтобы она воздержалась от слушания басен; царские указы ⅩⅦ века неодобрительно отзываются о тех, кто губит свои души тем, что «сказки сказывает небывалые».

Всё это даёт нам основание пологать, что в Древней Руси сказка уже выделилась как жанр из устной прозы, размежевалась с преданием, легендой и мифом. Её жанровые особенности - «установка на вымысел и равлекательные функции осознаются в равной мере как её носителями, так и гонителями. Уже в Древней Руси они - <сказки небывалые> и именно как таковые продолжают жить в народном репертуаре в дальнейшие века».

Сказки, которые на протяжении ⅩⅡ - ⅩⅦ вв. Расказывали русские люди, не повторяют механически пришедшие из глубокой древности версии или занесённые с чужбины сюжеты, напротив, русская сказка живо откликалась на события современной жизни. Сказки об Иване Грозном говорят о ярко выраженных антибоярских тенденциях и вместе с тем иллюзиях народа. Сказа о куре и лисице выражает антиклерикальные настроения того времени.

«Внутрений мир человека ⅩⅧ века, его общественное лицо, политические симпатии раскрываются в сказке, бичующей зло, неправду, несправедливость, ханжество, в сказке, зовущей к правде и добру, выражающей народные идеалы и мечиты».

Исследователи о сказке и её жанровых особенностях.

Исследуя сказку, учёные по-разному определяли её значение и особенности. Одни из них с безусловной очевидностью стремились охарактеризовать сказочный вымысел как независимый от реальности, а другие желали понять, как в фантазии сказок преломилось отношение народных рассказчиков к окружающей действительности. Считать ли сказкой вообще любой фантастический рассказ или выделять в устной народной прозе и другие её виды – несказочную прозу? Как понимать фантастический вымысел, без которого не обходиться ни одна из сказок? Вот проблемы, которые издавна волновали исследователей.

Ряд исследователей фольклора сказкой называли всё то, что «сказывалось». Так, академик Ю.М. Сооколов писал; «Под народной сказкой в широком смысле этого слова мы разумеем устно-поэтический рассказ фантастического, авантюрного или бытового характера ». Брат учёного, профессор Б.Ю. Соколов, тоже считал, что сказкой следует называть всякий устный рассказ. Оба исследователя утвержидали, что сказки включают в себя целый ряд особых жанров и видов и что каждый из них можно рассмотривать особо.

Ю.М. Соколов считал нужным перечислить все разновидности сказок, а Б.М. Соколов указал на их занимательности.

Попытку отличить сказку от других жанров фольклора предпринял более ста лет назад К.С. Аксаков. Говоря о различии между сказками и былинами, он писал: «Между сказками и песнями, по нашему мнению, лежит резкая черта. Сказка и песня различны изначала. Это различие установил сам народ, и нам всего лучше прямо принять то разделение, которое он сделал в своей литературе. Сказка – складка (вымысел), а песня – быль, говорит народ, и слова его имеют смысл глубокий, который обясняеться, как скоро обратим внимание на песню и сказку ».

Вымысел, по мнению Аксакова, повлиял и на изображение места действия в них, и на характеры действующих лиц. Своё понимание сказки Аксаков уточнял такими суждениями: <<В сказке очень сознательно рассказчик нарушает все пределы времени и пространства, говорит о тридесятом царстве,о небывалых странах и всяких диковинках>>. Аксаков считал, что самое характерное для сказок - вымысел, причём сознательный вымысел. С этой трактовкой сказок не согласился известный фольклорист А.Н. Афанасьев. << Сказка- складка, песня- быль, говорила старая пословица, стараясь провести резкую грантцу между эпосом сказочным и эпосом историческим. Извращая действительный смысл этой пословицы, поинимали сказку за чистую ложь, за поэттческий обман,имеющий единою целью занять свободный достуг небывалыми и невозможными вымыслами. Несостоятельность такого воззрения уже давно бросалась в глаза>>, - писал этот учёный. Афанасьев не допускал мысли, что <<пустая складка>> могла сохраняться у народа в продолжение целого ряда веков и на огромной протяжённости страны, удерживая и повторяя << один и то жк представления>>. Он сделал вывод: << нет, сказка- не пустая складка, в ней как и вообще во всех созданиях целого народа, не могло быть, и в самом деле нет ни нарочно сочиненённой лжи, ни намеренного уклоднения от действительного понимания сказки.

Признак, принятый аксаковым значимым для сказочного повествования, был положен с некоторыми уточинениями в основу определения сказки, предложенного советским фолклористом А.И. Никифоровым. Никифоров писал: << сказки - это устные рассказы, бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно - стилистическим построением>>. Поясняя смысл своего определения, Никифоров указывал на три существенных признака сказки: первый признак современной сказки - целеустановка на развлечение слушателей, второй признак - необычное в бытовом плане содержание, наконец, третий важный призгак сказки - особая форма её построения.

Известный советский сказковед Э.Ю. Померанцева приняла эту точку зрения: <<народная сказка (или казка, байка, побасенка) - эпическое устное художественное про изведение, преимущественно прозаическое, волшебного, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел. Последний признае отличает сказку от других жанров устной прозы: сказка, предания и былички, то есть от рассказов, преподносимых рассказчиком слушателям как повествование о действительно имевших место событиях, как бы маловероятны и фантанстичны они иногда ни были>>.

Словарь литературоведческих терминов даёт такое определение сказки как жанра: Сказка - один из основных жанров народного устно-поэтического творчества. <<Сказка - преимушественно прозаический художественный устный рассказ фантастического, авантюрного или быового характкра с установкой на вымысел. Термином <<Сказка>> называют разнообразные виды устной прозы: рассказы о животных, волшебные истории, авантюрные повести, сатирические анекдоты. Отсюда - разнобой в определении спетифических жанровых особенностей сказки>>.

Традиционно выделяют три типа сказки:

Волшевную;

Бытовую;

Сказку о животных.

Каждый из этих типов имеет свои особенности.

Жанровое своеобразие сказок.

Рассмотрим жанровое своеобразие каждого из типов сказок.

Волшебные сказки.

Задача жанра: вызвать восхищение добрым героем и осудить злодея, выразить уверенность в торжестве добра.

По типу конфликата волшебные сказки бывают:

Героические: герой борется с волшебной силой;

Социально -классовые: герой боретя с барином, с царём;

Семейные (педагогические) : конфликт происходит в семье или сказка носит нравоучительный характер.

Герои делятся на: заступников, злодеев, страдальцев, помощников.

Общие особенности волшебных сказок:

Наличие очевидной фантастики, волшебства, чуда (волшебные персонажи и предметы);

Столкновение с волшебными силами;

Осложнённая композиция;

Расширенный набор изобразительно-выразительных средств;

Описание доминирует над жиалогом;

Многоэпизодность (сказка охватывает достаточно продолжительный период жизни героя).

Примерами волшебных сказок служат: <<Царевна-лягушка>>, <<Крошечка волке>> и другие.

Бытовые сказки.

Задача жанра: высмеять плохие черты характера человека, выразить радостное удивление умом и находчивостью.

Бытовые сказки делятся на следующие типы:

Аекдотические;

Сатирические антибарские, антицарские, антирелигиозные;

Сказки - состязания;

Сказки - насмешки;

Общие особенности:

В основе - необычайное происшествие в рамках реальных человеческих отношений (фантастика практически отсутствует);

Имеет место чудесное допущение,в основе которого, например, гипербола:

Герой настолько хитёр, что может перехитрить всех на свете и остаться безнаказанным;

Вместо волшебства используется смекалка;

Реализм условен (реальные жизненные конфликты получают необычайное сказочное разрешение);

Действующие персонажи - антагонисты;

Положительный герой - иронический удачник;

Смысловой акцент приходится на развязку;

Широкое использование диалоша;

Обилие глаголов.

Герон: обычные люди (поп, солдат, мужик, баба, царь, барин).

Примерами бытовых сказок являются: <<Каша из топора>>, <<как мужик с барином обедал>>, <<Кому горшок мыть>> и другие.

Сказки о животных.

Задача жанра: высмеять плохие черты характера, поступки, вызвать сострадание к слабому, обиженному.

По конфликту сказки о животных изображают:

Борьбу хищников между собой;

Борьбу слабого зверя с хищником;

Борьбу человека со зверем.

Герои: животные (черты животных и условно человека).

Особые подгруппы:

Сказки о плутнях лисы;

Кумулятивные (цепные сказки).

Общие особенности:

Специфический состав действующих лиц (сказочные образы - традиционные типы: лиса - хитрая, волк - глупый):

Антропоморфизм (перенесение присущих человеку психических свойств и качеств характера на животных);

Конфликты отражают реальные жизненные отношения людей;

Облегчённая композиция;

Суженный набор изобразительно-выразительных средств;

Широкое использование диалогов;

Обилие глаголов;

Малоэпизодность, быстродействие;

Введение малых фольклорных форм.

Примерами сказок о животных служат: <<Кот, Петух и Лиса>>, <<Лисичка-сестричка и Волк>>,<<Лиса, Заяц и Петух>> ,<<Лиса и Тетерев>> и другие.

Таким образом, мы рассмотрели особенности каждого из трёх ьипов сказок фольклорных.

Традиции сказки как жанра устного народного не допускали смешения типов сказок.

Постепенно литературная сказка стала полноценным направлением художественной литературы. Сегодня этот жанр универсален, он отражает явления окружающей действительности, ее проблемы, достижения, успехи и неудачи. При этом связь с фольклором осталась прежней, неразрывной. Итак, попробуем разобраться, что такое литературная сказка.

Определение

Сначала дадим определение: сказка - это народно-поэтическое повествовательное произведение, рассказывающее о вымышленных событиях и героях. Часто с участием фантастических и волшебных явлений.

Теперь узнаем, что такое литературная сказка.

Это жанр повествования с фантастическим или волшебным сюжетом, происходящим в реальном или волшебном мире, в котором могут действовать как реальные, так и Автор может поднять моральные, социальные, эстетические проблемы истории и современности.

Определения похожи, но во втором, касающемся литературной сказки, есть определенная конкретизация и уточнения. Они касаются типов героев и пространства, а также автора и проблематики произведения.

Черты литературной сказки

Теперь перечислим главные черты литературной сказки:

• Отражает эстетику и мировоззрение своей эпохи.
• Заимствование у народной сказки персонажей, образов, сюжетов, особенностей языка и поэтики.
• Сочетание вымысла и реальности.
• Гротескный мир.
• Присутствует игровое начало.
• Стремление к психологизации героев.
• Позиция автора ярко выражена.
• Социальная оценка происходящего.

Народная и литературная сказка

Что такое литературная сказка, чем она отличается от народной? Авторскую сказку считают жанром, впитавшим в себя фольклорные и литературные принципы. Она выросла из фольклорной, трансформируя и изменяя ее жанровые отличия. Можно сказать, что народная сказка эволюционировала в литературную.

Литературная сказка проходит ряд этапов по мере своего удаления от первоисточника - сказки. Перечислим их в порядке увеличения дистанции:

1. Простая запись фольклорных сказок.
2. Обрабатывание записей народных сказок.
3. Пересказ сказки автором.
4. В авторской сказке внутренняя форма отличается от народной, а фольклорные элементы изменяются в зависимости от замысла писателя.
5. Пародии и стилизации - их задачи связаны с педагогической направленностью.
6. Литературная сказка максимально удалена от распространенных фольклорных сюжетов, образов. Речь и стилистика такой сказки ближе к литературной традиции.

В чем проявляются народные традиции литературной сказки

Что такое литературная сказка? Это, как мы уже сказали, соединения литературного и фольклорного. Поэтому, чтобы ответить на вопрос, определим, что же народного унаследовала литературная сказка.

Писатели обычно берут за основу сюжеты фольклоров. Например:

• волшебное происхождение или рождение главного героя;
• нелюбовь мачехи к своей падчерице;
• испытания героя обязательно несут нравственный характер;
• спасенные животные, которые становятся помощниками героя и т. п.

Писатели также эксплуатируют наделенные определенными функциями. Например:

• Идеальный герой.
• Помощник идеального героя.
• Тот, кто отправляет в путь героя.
• Даритель волшебной вещи.
• Тот, кто вредит идеальному герою и мешает выполнить поручение.
• Похищенный персонаж или вещь.
• Ложный герой - тот, кто пытается присвоить себе чужие подвиги.

Пространство и время сказочного мира зачастую строятся по законам фольклорного. Это фантастическое неопределенное место, а время то замедляется, то убыстряется, оно тоже волшебное и не поддается законам реальности. Например: тридевятое царство, тридесятое государство; долго ли коротко ли; быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается.

Стараясь приблизить свои сказки к народным, писатели прибегают к использованию фольклорной поэтической речи: эпитеты, троекратные повторения, просторечия, пословицы, поговорки и т. п.

Обратившись к народным традициям, мы смогли ответить, что такое литературная сказка в ее связи с фольклором. Рассмотрим теперь другую составляющую нашей сказки - литературную, и попробуем понять, что отдаляет ее от народного наследия.

Что такое литературная сказка и чем она отличается от народной

Примеры и сравнения литературных и народных сказок позволяют выделить ряд их отличий.

Литературная сказка отличается своей изобразительностью. Автор старается детально описать местность, события, сделать персонажей ближе к реальности, чтобы читатель поверил в происходящее как можно больше.

Таким образом, что такое литературная сказка, как не психологизм героев? Писатель пытается исследовать внутренний мир персонажа, изобразить переживания. Так, Пушкин в «Царе Салтане», изображая встречу героя с женой и сыном, описывает: «В нем забилось ретивое… дух в нем занялся царь слезами залился». В фольклоре такого не встретишь.

Ершов, Пушкин, Одоевский и другие писатели-сказочники наделяют своих персонажей полноценным характером. Это не просто герои, характерные для фольклора, это полноценные живые люди со своими стремлениями, переживаниями, противоречиями. Даже чертика в "Сказке о Балде" Пушкин наделяет наивным детским характером.

Чем еще отличается литературная сказка

Что такое литературная сказка? Ответы на этот вопрос можно найти в специфике А именно в яркой выраженности В сказке она проявляется через оценки, отношение к происходящему, по которым легко догадаться, кому из героев автор симпатизирует, а кого не любит или высмеивает. Так, описывая попа, его страхи и природную жадность, Пушкин высмеивает это.

Литературная сказка всегда будет отражать авторский взгляд на мир, его представление о жизни и идеи. Мы будем видеть писателя, его устремления, ценности, духовный мир, желания. В фольклорной же сказке могут отразиться только идеалы и ценности всего народа, личность рассказчика в ней будет стерта.

Итак, что такое литературная сказка в ее классическом понимании? Это слияние авторской самобытности и народных традиций.

Истоки литературной сказки

Корни литературной сказки уходят в глубокую древность. Существует записанная египетская сказка о двух братьях, датированная XIII в. до н. э. В эпосе также есть отсылки к сказочным сюжетам, например, в вавилонском цикле о Гильгамеше, у ассирийцев - в преданиях об Ахикаре, в греческом - это «Илиада» и «Одиссея».

Во времена Средневековья литературную сказку использовала церковь, превращая в притчу. Подобная традиция сохранилась вплоть до XIX в.

Эпоха Возрождения перенесла элементы сказок в новеллу, используя их для создания сатирических и дидактических элементов.

Появление литературной сказки

Но только в XVIII в. литературная сказка стала самостоятельным художественным жанром, во многом благодаря увлечению романтизма народными традициями. В это время, чтобы ответить на вопрос, что такое литературная сказка, примеры пришлось бы брать у Шарля Перро и А. Галлана в Европе и у М. Чулкова в России.

В XIX в. популярность литературной сказки возрастает. К этому жанру обращаются Гёте, Шамиссо, Тик, Эдгар По, Гофман, Андерсен. Русская литература этого периода также богата сказками. Это В. Жуковский, А. Пушкин, Н. Гоголь, А. Толстой и др.

Сказки Пушкина

Что такое литературная сказка? Определение, которое мы дали выше, прекрасно иллюстрируют сказки А.С. Пушкина. Изначально они не рассчитывались на детей, но быстро оказались в кругу детского чтения. Названия этих сказок известны нам с детства:

• «Сказка о царе Салтане».
• «Сказка о попе и работнике его Балде».
• «Сказка о рыбаке и рыбке».
• «Сказка о мертвой царевне и о 7 богатырях».
• «Сказка о золотом петушке».

Все эти сказки имеют сюжетную связь с народными. Так, «Сказка о Балде» напоминает народную сказку «Батрак Шабарш». «О рыбаке и рыбке» - «Жадную старуху», запись которой подарил поэту В. И. Даль, известный собиратель фольклора. «Сказка о Салтане» близка сказке «О чудесных детях». Пушкин видел в народном творчестве неисчерпаемые темы и сюжеты для литературы. Таким образом, сказки поэта лучше любого определения могут ответить на вопрос о том, что такое литературная сказка.

Краткое содержание «Сказки о попе и работнике его Балде»

Рассмотрим одну из сказок Пушкина. Сущность этой сказки в сатире на служителей церкви, обманывающих народ. Высмеиваются также человеческие качества: глупость, жадность и лицемерие. Из жадности поп решается нанять за гроши слугу, который будет выполнять тяжелую работу. Глупость вынуждает его согласиться на предложение Балды. Но по мере приближения расплаты в попе просыпается коварство и злоба - он решается погубить работника.

В этой сказке, как и в других, Пушкин создает психологически совершенных персонажей. Каждого автор наделяет характером и личностными особенностями. А язык хоть и стихотворен, максимально приближен к народному. Пушкин всегда стремился уйти от вычурного литературного стиха к чему-то более легкому, гибкому, свободному. Все эти качества ему удалось найти в народном творчестве.

Таким образом, литературная сказка имеет богатую историю развития, является уникальным сплавом фольклора и авторского произведения и продолжает развиваться и по сей день.

Сказка – древнейший жанр устного народного творчества, классический образец фольклора.

Рассказывание сказок на Руси воспринималось как искусство, к которому мог приобщиться каждый, независимо от пола и возраста, и хорошие сказочники весьма высоко почитались в народе. Они учат человека жить, вселяют в него оптимизм, утверждают веру в торжество добра и справедливости. За фантастичностью сказочной фабулы и вымысла скрываются реальные человеческие отношения.

Сам термин «сказка» появился в 17 веке , и впервые зафиксирован в грамоте воеводы Всеволодского. До этого времени широко употреблялось слово «басень», производное от слова «баять», то есть рассказывать. К сожалению, имена профессиональных сказочников прошедших времен не известны современным исследователям, но известен факт, что уже в 19 веке ученые стали заниматься пристальным изучением русского фольклора, в том числе и сказок.

Сказка – понятие обобщающее . Наличие определенных жанровых признаков позволяет отнести то или иное устное прозаическое произведение к сказкам. Принадлежность к эпическому роду выдвигает такие ее признаки, как повествовательность и сюжетность. Сказка обязательно занимательна, необычна, с отчетливо выраженной идеей торжества добра над злом, правды над кривдой, жизни над смертью; все события в ней доведены до конца, незавершенность и незаконченность не свойственны сказочному сюжету…

Основным жанровым признаком сказки является ее назначение, то, что связывает сказку с потребностями коллектива . «В русских сказках, дошедших до нас в записях XVIII – XX вв., а также в сказках, которые бытуют сейчас, доминирует эстетическая функция. Она обусловлена особым характером сказочного вымысла».

Вымысел характерен для всех видов сказки разных народов .

В.И. Даль в своем словаре трактует термин «сказка» как "вымышленный рассказ, небывалую и даже несбыточную повесть, сказание" и приводит ряд народных пословиц и поговорок, связанных с этим видом народного творчества, например знаменитую «ни в сказке сказать, ни пером описать». Это характеризует сказку как нечто поучительное, но в тоже время невероятное, рассказ о том, чего не может произойти на самом деле, но из которого каждый может извлечь определенный урок. Уже в начале XX века выходит в свет целая плеяда сборников русских народных сказок, вобравшая в себя жемчужины народного творчества.

Русские народные сказки от других сказок народов мира отличает, прежде всего, их воспитательная направленность : вспомним хотя бы знаменитую присказку о том, что сказка ложь, да в ней намек. Труд в русских народных сказках изображается не тяжкой повинностью, а почетной обязанностью каждого. В них воспеваются моральные ценности, такие как альтруизм, готовность прийти на помощь, доброта, честность, смекалистость. Они являются одним из самых почитаемых жанров российского фольклора благодаря увлекательному сюжету, открывающему читателю удивительный мир человеческих взаимоотношений и чувств и заставляющему поверить в чудо. Таким образом, русские сказки – это неисчерпаемый источник народной мудрости, которым пользуются до сих пор.

Воспитательная функция сказки – один из ее жанровых признаков. «Сказочный дидактизм пронизывает всю сказочную структуру, достигая особого эффекта резким противопоставлением положительного и отрицательного. Всегда торжествует нравственная и социальная правда – вот дидактический вывод, который сказка наглядно иллюстрирует».

История возникновения сказки как жанра.

Исторические корни русской сказки теряются в седой древности, каждый исторически этап жизни русского народа отражается в сказке, вносит в неё закономерные изменения. Изучение этих изменений, вернее, обобщение этих изменений, даёт возможность говорить о конкретном процессе жизни русской скази, то есть об её истори.

Установить точно. Когда именно русская сказка определилась как жанр, когда именно начала жить как сказка, а не верование или предание,- невозможно.

Первые упоминания о русской народной сказке относятся к Киевской Руси, однако истоки её теряются в незапомятных временах. Что же касается феодальной Руси, то нет никаких сомнений, что сказки, в нашем понимании, были в Киевской руси одним из широко распространённых жанров устного народного творчества. Памятники древнерусской литературы сохранили достаточно упоминаний о сказочниках и сказках, чтобы в этом не сомневаться.

Самые ранние сведения о русских сказках относятся к 12 веку . В поучени «Слово о богатом и убогом» в описани отхода ко сну богатого человека среди окружающих его слуг, тешащих его на разные лады, с негодованием упоминаются и такие, которые «бають и кощунять», то есть рассказывают ему на сон грядущий сказки. В этом первом упоиминании сказки полностью отразилось противоречивое отношение к ней, которое мы наблюдаем в русском обществе на протяжении многих веков. С одной стороны, сказка- любимое разблечение потеха, ей открыт доступ во все слои общества, с другой стороны, её клеймят и преследуют как нечто бесовское, не позволительное, расшатывающее устои древнерусской жизни. Так, Кирилл Туровский, перечисляя виды грехов, упоминает и баяние басен; митрополит Фотий в начале 15века заклинает свою паству, чтобы она воздержалась от слушания басен; царские указы 17 века неодобрительно отзываются о тех, кто губит свои души тем, что «сказки сказывает небывалые».

Всё это даёт нам основание пологать, что в Древней Руси сказка уже выделилась как жанр из устной прозы, размежевалась с преданием, легендой и мифом . Её жанровые особенности - «установка на вымысел и равлекательные функции осознаются в равной мере как её носителями, так и гонителями. Уже в Древней Руси они - <сказки небывалые> и именно как таковые продолжают жить в народном репертуаре в дальнейшие века».

Исследователи о сказке и её жанровых особенностях.

Исследуя сказку, учёные по-разному определяли её значение и особенности. Одни из них с безусловной очевидностью стремились охарактеризовать сказочный вымысел как независимый от реальности, а другие желали понять, как в фантазии сказок преломилось отношение народных рассказчиков к окружающей действительности. Считать ли сказкой вообще любой фантастический рассказ или выделять в устной народной прозе и другие её виды – несказочную прозу? Как понимать фантастический вымысел, без которого не обходиться ни одна из сказок? Вот проблемы, которые издавна волновали исследователей.

Ряд исследователей фольклора сказкой называли всё то, что «сказывалось ». Так, академик Ю.М. Сооколов писал; «Под народной сказкой в широком смысле этого слова мы разумеем устно-поэтический рассказ фантастического, авантюрного или бытового характера ». Брат учёного, профессор Б.Ю. Соколов, тоже считал, что сказкой следует называть всякий устный рассказ. Оба исследователя утвержидали, что сказки включают в себя целый ряд особых жанров и видов и что каждый из них можно рассмотривать особо.

Попытку отличить сказку от других жанров фольклора предпринял более ста лет назад К.С. Аксаков . Говоря о различии между сказками и былинами, он писал: «Между сказками и песнями, по нашему мнению, лежит резкая черта. Сказка и песня различны изначала. Это различие установил сам народ, и нам всего лучше прямо принять то разделение, которое он сделал в своей литературе. Сказка – складка (вымысел), а песня – быль, говорит народ, и слова его имеют смысл глубокий, который обясняеться, как скоро обратим внимание на песню и сказку ».

Вымысел, по мнению Аксакова , повлиял и на изображение места действия в них, и на характеры действующих лиц. Своё понимание сказки Аксаков уточнял такими суждениями: <<В сказке очень сознательно рассказчик нарушает все пределы времени и пространства, говорит о тридесятом царстве,о небывалых странах и всяких диковинках>>. Аксаков считал, что самое характерное для сказок - вымысел, причём сознательный вымысел. С этой трактовкой сказок не согласился известный фольклорист А.Н. Афанасьев . << Сказка- складка, песня- быль, говорила старая пословица, стараясь провести резкую грантцу между эпосом сказочным и эпосом историческим. Извращая действительный смысл этой пословицы, поинимали сказку за чистую ложь, за поэттческий обман,имеющий единою целью занять свободный достуг небывалыми и невозможными вымыслами. Несостоятельность такого воззрения уже давно бросалась в глаза>>, - писал этот учёный. Афанасьев не допускал мысли, что <<пустая складка>> могла сохраняться у народа в продолжение целого ряда веков и на огромной протяжённости страны, удерживая и повторяя << один и то жк представления>>. Он сделал вывод: << нет, сказка- не пустая складка, в ней как и вообще во всех созданиях целого народа, не могло быть, и в самом деле нет ни нарочно сочиненённой лжи, ни намеренного уклоднения от действительного понимания сказки.

Признак, принятый аксаковым значимым для сказочного повествования, был положен с некоторыми уточинениями в основу определения сказки, предложенного советским фолклористом А.И. Никифоровым. Никифоров писал: << сказки - это устные рассказы, бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно - стилистическим построением>>. Поясняя смысл своего определения, Никифоров указывал на три существенных признака сказки: первый признак современной сказки - целеустановка на развлечение слушателей, второй признак - необычное в бытовом плане содержание, наконец, третий важный призгак сказки - особая форма её построения.

Словарь литературоведческих терминов даёт такое определение сказки как жанра: Сказка - один из основных жанров народного устно-поэтического творчества.

Традиционно выделяют три типа сказки:

1)волшевную;

2)бытовую;

3) сказку о животных.

Каждый из этих типов имеет свои особенности.

1.Волшебные сказки.

Задача жанра : вызвать восхищение добрым героем и осудить злодея, выразить уверенность в торжестве добра.

По типу конфликата волшебные сказки бывают:

Героические: герой борется с волшебной силой;

Социально -классовые: герой боретя с барином, с царём;

Семейные (педагогические) : конфликт происходит в семье или сказка носит нравоучительный характер.

Герои делятся на : заступников, злодеев, страдальцев, помощников.

Общие особенности волшебных сказок:

Наличие очевидной фантастики, волшебства, чуда (волшебные персонажи и предметы);

Столкновение с волшебными силами;

Осложнённая композиция;

Расширенный набор изобразительно-выразительных средств;

Описание доминирует над жиалогом;

Многоэпизодность (сказка охватывает достаточно продолжительный период жизни героя).

Примерами волшебных сказок служат: <<Царевна-лягушка>>, <<Крошечка волке>> и другие.

2.Бытовые сказки.

Задача жанра : высмеять плохие черты характера человека, выразить радостное удивление умом и находчивостью.

Бытовые сказки делятся на следующие типы:

Анекдотические;

И новелистические:

Сатирические антибарские, антицарские, антирелигиозные;

Сказки - состязания;

Сказки - насмешки;

Общие особенности:

В основе - необычайное происшествие в рамках реальных человеческих отношений (фантастика практически отсутствует);

Имеет место чудесное допущение,в основе которого, например, гипербола:

Герой настолько хитёр, что может перехитрить всех на свете и остаться безнаказанным;

Вместо волшебства используется смекалка;

Реализм условен (реальные жизненные конфликты получают необычайное сказочное разрешение);

Действующие персонажи - антагонисты;

Положительный герой - иронический удачник;

Смысловой акцент приходится на развязку;

Широкое использование диалоша;

Обилие глаголов.

Герон : обычные люди (поп, солдат, мужик, баба, царь, барин).

примерами бытовых сказок являются: <<Каша из топора>>, <<как мужик с барином обедал>>, <<Кому горшок мыть>> и другие.

3.Сказки о животных.

Задача жанра : высмеять плохие черты характера, поступки, вызвать сострадание к слабому, обиженному.

По конфликту сказки о животных изображают:

Борьбу хищников между собой;

Борьбу слабого зверя с хищником;

Борьбу человека со зверем.

Герои : животные (черты животных и условно человека).

Особые подгруппы:

Сказки о плутнях лисы;

Кумулятивные (цепные сказки).

Цепочная сказка (кумулятивная сказка, рекурсивная сказка, цепевидная сказка) - сказка, в которой диалоги или действия повторяются и развиваются по мере развития сюжета. Эффект этих сказок часто основан на повторах и характерной рифме.

С бесконечным повторением:

Докучные сказки типа «Про белого бычка».

Единица текста включается в другой текст («У попа была собака»).

С конечным повторением:

«Репка» - нарастают единицы сюжета в цепь, пока цепь не оборвётся.

Общие особенности:

Специфический состав действующих лиц (сказочные образы - традиционные типы: лиса - хитрая, волк - глупый):

Антропоморфизм (перенесение присущих человеку психических свойств и качеств характера на животных);

Конфликты отражают реальные жизненные отношения людей;

Облегчённая композиция;

Суженный набор изобразительно-выразительных средств;

Широкое использование диалогов;

Обилие глаголов;

Малоэпизодность, быстродействие;

Введение малых фольклорных форм.

Примерами сказок о животных служат: <<Кот, Петух и Лиса>>, <<Лисичка-сестричка и Волк>>,<<Лиса, Заяц и Петух>> ,<<Лиса и Тетерев>> и другие.

Русская фольклорная песня (жанровые разновидности, поэтический стиль)

Русская народная песня - фольклорные произведения, которые сохраняются в народной памяти и передаются из уст в уста, продукт коллективного устного творчества русского народа.

Чаще всего у народной песни нет определённого автора, или автор неизвестен, но известны и народные песни литературного происхождения. Существенная черта большинства жанров русской народной песни - непосредственная связь народной песни с бытом и трудовой деятельностью (напр., песни трудовые, сопровождающие различные виды труда - бурлацкие, покосные, прополочные, жатвенные, молотильные и др., обрядовые, сопровождающие земледельческие и семейные обряды и празднества, - колядки, масленичные, веснянки, купальские, свадебные, похоронные, игровые календарные и т. п.).

В народном стихосложении наблюдается определённое количество ударных слов в стихе (чаще три или четыре слова), количество слогов от ударения до ударения может быть разным; как правило, это нерифмованные стихи

Типология

Русские народные песни подразделяют на:

Песенный эпос

былины (южнорусские, среднерусские, сибирские);

северная эпическая традиция;

исторические песни;

небылицы и скоморошины;

песни в сказках.

Календарные обрядовые песни

поздравительные зимние (колядки, щедровки, виноградье, овсеньки)

святочные (см. Святки);

масленичные;

весенние (веснянки, волочебные, пасхальные);

песни пахоты и сева;

вознесенские;

троицко-семицкие (см. Семик, Троица);

летние (купальские песни);

толочные, покосные, жатвенные.

Семейные обрядовые песни

обряды рождения и пестования (пестушка);

плачи и причитания;

свадебные;

колыбельные.

С другими произведениями фольклора народные песни сближают их языковые особенности: народный стих, повторы, сравнения, постоянные эпитеты, использование слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами.

Семейно-обрядовые песни сопутствовали обрядам, связанным с важнейшими событиями в жизни человека. Пелись свадебные песни: песни девичника; величальные песни свадебного пира; свадебные причитания невесты. Рекрутские песни сопровождали обряд проводов в солдаты. Были и похоронные песни, песни-плачи.Свадебный обряд был одним из самых сложных. Народная свадьба распадалась на несколько этапов: предсвадебный цикл (сватовство, сговор, зарученье, девичник), собственно свадебные церемонии (сборы невесты, приезд за невестой, венчание, свадебный пир) и послесвадебные (отгостки). Невесте перед свадьбой полагалось причитать: сожалеть о вольной, девичьей жизни. Это ритуальные причитания:

Исторической песней называются эпические и некоторые лиро-эпические произведения, в которых рассказывается об исторических событиях и эпизодах из жизни исторических лиц.

Исторические песни – это продолжение и развитие былинного народного эпоса. Былина воспевает подвиги богатырей. В их гиперболизированных образах воплощены народные представления о русской силе, могуществе, готовности встать на защиту Родины. Вражеская сила предстает в былине как фантастическое, сказочное существо, у которого нет однозначного исторического прообраза. Исторические события седой старины в былинах теряют черты реальности.

В исторических песнях, напротив, упоминаются вполне определённые исторические события, называются конкретные исторические лица. Народной памяти удостаиваются только выдающиеся события и выдающиеся исторические деятели: это цари Петр I, Иван IV (Грозный), это и народные заступники – вожди крестьянских восстаний Степан Разин, Емельян Пугачёв, это и вольный казак, смелый покоритель Сибири Ермак Тимофеевич…

Исторические песни выражали чувства безымянных авторов в связи с войнами, походами, народными восстаниями. Это народная оценка истории, её творцов, выражение души народа.

В XVI веке складываются циклы песен вокруг Ивана Грозного и героя, выдвинутого народом, – Ермака. По народным песням видно, за что царь получил свое прозвище. Царь велик, заслуги его неоспоримы. В то же время Иван Грозный по малейшему подозрению готов «казнить-вешать» своих пушкарей, во время карательных походов уничтожает целые города, в гневе посылает на казнь своего сына

Песни пелись не только в связи с обрядами, но и просто для удовольствия: на посиделках, за повседневной работой. Эти песни веками служили народу для выражения переживаний и чувств, поэтому их называют лирическими. В песенном фольклоре лирические песни занимают большую часть. Появились эти песни позже, чем обрядовые. Все оттенки духовной жизни народа нашли в них воплощение.

В любовных песнях говорилось о первых встречах влюбленных, их любовной радости и тоске, верности и измене. Семейные песни рассказывали о несчастной жене и строгом или старом муже; о муже, который женился не по любви и теперь несчастлив, лишь и остается ему вспоминать прежнюю любовь. Молодые пели о суровых родителях, невестка – о неласковой свекрови.

Были песни разбойничьи, тюремные, солдатские, ямщицкие, бурлацкие, песни о крепостной неволе – они помогали переносить тяготы жизни, облегчить душевные муки . Такие песни врачевали душу человека. Поющий чувствовал, что он не одинок в своем горе, что такое горе переживалось многими и многими людьми. Народное сочувствие страдающему, которое слышалось в этих песнях, приносило утешение. Вот, например, разбойничья песня «Не шуми, мати зеленая дубровушка, Не мешай мне думу думати…». Её поют в разбойничьем отряде Владимира Дубровского, её поёт Пугачёв в повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка». Хотя и нарушали разбойники многие законы, в песне слышится сочувствие к их несчастной доле. В ней воспевается и удаль молодецкая, и слышится грустное раздумье о неминуемой смерти, ожидание суровой расплаты.

Названные виды лирических песен по-другому называют протяжными, «голосовыми», «долгими». Все эти определения указывают на неторопливый, распевный характер песни. В песне основным является музыка. Передать содержание без музыки сложно, так как практически отсутствует рифма и как стихи текст песни не воспринимается. Ритмический рисунок возникает здесь лишь при пении, певец вставляет в текст многочисленные повторы, восклицания, междометия, что с одной стороны усиливает эмоциональность, с другой – подчеркивает ритм.

Русский былинный эпос (циклизация, тематика, образы, поэтика)

БЫЛИНА – фольклорная эпическая песня, жанр, характерный для русской традиции . Основой сюжета былины является какое-либо героическое событие, либо примечательный эпизод русской истории (отсюда народное название былины – «старина», «старинушка», подразумевающее, что действие, о котором идет речь, имело место в прошлом). Термин «былина» в научный обиход был введен в 40-х годах 19 в. фольклористом И.П.Сахаровым (1807–1863).

Средства художественной выразительности . В течение многих столетий выработались своеобразные приемы, характерные для поэтики былины, а также способ их исполнения. В древности, как полагают, сказители подыгрывали себе на гуслях, позже былины исполнялись речитативом. Для былин характерен особый чисто-тонический былинный стих (в основе которого лежит соизмеримость строк по количеству ударений, чем и достигается ритмическое единообразие). Хотя сказители использовали при исполнении былин всего несколько мелодий, они обогащали пение разнообразием интонаций, а также меняли тембр голоса.

Подчеркнуто торжественный стиль изложения былины , повествующей о событиях героических, а зачастую и трагических, определил необходимость замедления действия (ретардация). Для этого используется такой прием, как повторение, причем повторяются не только отдельные слова: …ета коса, коса, …из далече-далече, дивным дивно (повторения тавтологические), но и нагнетение синонимов: биться-ратиться, дани-пошлины, (повторения синомимические), зачастую окончание одной строки является началом другой: А приехали они да на святую Русь, / На святую Русь да и под Киев град…, нередки троекратные повторения целых эпизодов, идущие с усилением эффекта, а некоторые описания предельно детализированы. Характерно для былины и наличие «общих мест», при описании однотипных ситуаций используются определенные формульные выражения: таким образом (при том предельно детализировано) изображается седлание коня: Ай выходит Добрыня на широкий двор, / Он уздае-седлае коня доброго, / Налагает ведь он уздицу тесмяную, . К «общим местам» относятся также описание пира (по большей части, у князя Владимира), пира, богатырская поездка на борзом коне. Подобные устойчивые формулы народный сказитель мог комбинировать по собственному желанию.

Для языка былин характерны гиперболы , при помощи которых сказитель подчеркивает черты характера или наружности персонажей, достойные особого упоминания. Определяет отношение слушателя к былине и другой прием – эпитет (могучий, святорусский, славный богатырь и поганый, злой враг), причем часто встречаются устойчивые эпитеты (буйна голова, кровь горячая, ноги резвые, слезы горючие). Сходную роль выполняют и суффиксы: все, что касается богатырей, упоминалось в формах уменьшительно-ласкательных (шапочка, головушка, думушка, Алешенька, Васенька Буслаевич, Добрынюшка и т.д.), зато отрицательные персонажи именовались Угрюмищем, Игнатьищем, царищем Батуищем, Угарищем поганым. Немалое место занимают ассонансы (повторение гласных звуков) и аллитерация (повторение согласных звуков), дополнительные организующие элементы стиха.

Былины, как правило, трехчастны: запев (обычно не связанный напрямую с содержанием), функция которого состоит в подготовке к прослушиванию песни; зачин (в его пределах разворачивается действие); концовка.

Следует отметить, что те или иные художественные приемы, использованные в былине, определяются ее тематикой (так, для богатырских былин характерна антитеза).

Сюжеты былин. Количество былинных сюжетов, несмотря на множество записанных вариантов одной и той же былины, весьма ограничено: их около 100. Выделяют былины, в основе которых сватовство или борьба героя за жену (Садко, Михайло Потык, Иван Годинович, Дунай, Козарин, Соловей Будимирович и более поздние – Алеша Попович и Елена Петровична, Хотен Блудович); борьба с чудовищами (Добрыня и змей, Алеша и Тугарин, Илья и Идолище, Илья и Соловей-разбойник); борьба с иноземными захватчиками, в том числе: отражение татарских набегов (Ссора Ильи с Владимиром, Илья и Калин, Добрыня и Василий Каземирович), войны с литовцами (Былина о наезде литовцев).

Особняком стоят сатирические былины или былины-пародии (Дюк Степанович, Состязание с Чурилой).

Основные былинные герои. Представители русской «мифологической школы» делили героев былин на «старших» и «младших» богатырей . По их мнению, «старшие» (Святогор, Дунай, Волх, Потыка) являлись олицетворением стихийных сил, былины о них своеобразно отражали мифологические воззрения, бытовавшие в Древней Руси. «Младшие» богатыри (Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич) – обыкновенные смертные, герои новой исторической эпохи, а потому в минимальной степени наделены мифологическими чертами. Несмотря на то, что против подобной классификации впоследствии были выдвинуты серьезные возражения, подобное деление до сих пор встречается в научной литературе.

Образы богатырей – народный эталон мужества, справедливости, патриотизма и силы (недаром один из первых русских самолетов, обладавший исключительной по тем временам грузоподъемностью, был назван создателями «Илья Муромец»).

Святогор относится к древнейшим и популярнейшим былинным героям. Само его имя указывает на связь с природой. Он велик ростом и могуч, с трудом носит его земля. Этот образ родился еще в докиевскую эпоху, но впоследствии претерпел изменения. До нас дошли только два сюжета, изначально связанные со Святогором (остальные возникли позднее и носят фрагментарный характер): сюжет о находке Святогором сумы переметной, принадлежавшей, как уточняется в некоторых вариантах, другому былинному богатырю, Микуле Селяниновичу. Сума оказывается столь тяжела, что богатырь не может ее поднять, надрывается и, погибая, узнает – в этой суме находится «вся земная тягота». Второй сюжет повествует о смерти Святогора, который встречает по дороге гроб с надписью: «Кому суждено в гробу лежать, тот в него и ляжет», и решает испытать судьбу. Едва Святогор ложится, крышка гроба сама наскакивает и богатырь не может ее сдвинуть. Перед смертью Святогор передает Илье Муромцу свою силу, таким образом герой древности передает эстафету выступающему на первый план новому герою эпоса.

Илья Муромец , несомненно, самый популярный герой былин, могучий богатырь. Эпос не знает его молодым, он – старик с седой бородой. Как ни странно, Илья Муромец появился позже своих былинных младших товарищей Добрыни Никитича и Алеши Поповича. Родина его – город Муром, село Карачарово.

Крестьянский сын, больной Илья «сидел сиднем на печи 30 лет и три года». Однажды в дом пришли странники, «калики перехожие». Они исцелили Илью, наделив его богатырской силой. Отныне он – герой, которому предначертано служить городу Киеву и князю Владимиру. На пути в Киев Илья побеждает Соловья-разбойника, кладет его в «тороки» и везет к княжескому двору. Из других подвигов Ильи стоит упомянуть его победу над Идолищем, осадившим Киев и запретившим нищенствовать и поминать божье имя. Здесь Илья выступает как защитник веры.

Негладко складываются его отношения с князем Владимиром. Мужицкий герой не встречает должного уважения при дворе князя, его обходят дарами, не сажают на почетное место в пиру. Взбунтовавшийся богатырь заключен в погреб на семь лет и обречен на голодную смерть. Лишь наступление на город татар во главе с царем Калином вынуждает князя просить помощи у Ильи. Тот собирает богатырей и вступает в бой. Разгромленный враг бежит, поклявшись никогда не возвращаться на Русь.

Добрыня Никитич – популярный герой былин киевского цикла. Этот геройзмееборец родился в Рязани. Он самый вежливый и воспитанный из русских богатырей, недаром именно Добрыня всегда выступает послом и переговорщиком в сложных ситуациях. Основные былины, связанные с именем Добрыни: Добрыня и змей, Добрыня и Василий Каземирович, Бой Добрыни с Дунаем, Добрыня и Маринка, Добрыня и Алеша.

Алеша Попович – родом из Ростова, он сын соборного попа, самый молодой из знаменитой троицы богатырей. Он смел, хитер, легкомыслен, склонен к веселью и шутке. Ученые, принадлежавшие к исторической школе, полагали, что этот былинный герой ведет свое происхождение от Александра Поповича, погибшего в битве при Калке, однако, Д.С.Лихачев показал, что в действительности имел место обратный процесс, имя вымышленного героя проникло в летопись. Наиболее известный подвиг Алеши Поповича – победа его над Тугарином Змеевичем. Богатырь Алеша не всегда ведет себя достойным образом, частенько он заносчив, хвастлив. Среди былин о нем – Алеша Попович и Тугарин, Алеша Попович и сестра Петровичей.

Садко также является одним из древнейших героев, кроме того, он, пожалуй, самый знаменитый герой былин новгородского цикла. Древний сюжет о Садко, где рассказывается, как герой сватается к дочери морского царя, впоследствии усложнился, появились удивительно реалистические детали, касающиеся жизни древнего Новгорода.

Былина о Садко членится на три относительно самостоятельные части. В первой гусляр Садко, поразивший мастерством своей игры морского царя, получает от него совет, как разбогатеть. С этого момента Садко уже не бедный музыкант, но купец, богатый гость. В следующей песне Садко бьется об заклад с новгородскими купцами, что сможет купить все товары Новгорода. В некоторых вариантах былины Садко выигрывает, в некоторых, напротив, терпит поражение, но в любом случае покидает город из-за нетерпимого отношения к нему купцов. В последней песне рассказывается о путешествии Садко по морю, во время которого морской царь призывает его к себе, чтобы женить на своей дочери и оставить в подводном царстве. Но Садко, отказавшись от красавиц-царевен, женится на Чернавушке-русалке, которая олицетворяет новгородскую реку, она и выносит его на родные берега. Садко возвращается к своей «земной жене», оставив дочь морского царя. В.Я.Пропп указывает, что былина о Садко – единственная в русском эпосе, где герой отправляется в потусторонний мир (подводное царство) и женится на потустороннем существе. Эти два мотива свидетельствуют о древности как сюжета, так и героя.

Василий Буслаев . Известны две былины об этом неукротимом и буйном гражданине Великого Новгорода. В бунте своем против всех и вся он не преследует никакой цели, кроме желания побуйствовать и покуражиться. Сын новгородской вдовы, зажиточный горожанин, Василий с малолетства проявил свой необузданный нрав в драках со сверстниками. Выросши, он собрал дружину, чтобы потягаться силами со всем Великим Новгородом. Бой кончается полной победой Василия. Вторая былина посвящена гибели Василия Буслаева. Поехав с дружиной в Иерусалим, Василий насмехается над встреченной им мертвой головой, несмотря на запрет, купается голым в Иерихоне и пренебрегает требованием, начертанном на найденном им камне (нельзя перепрыгивать камень вдоль). Василий, в силу неукротимости своей натуры, начинает прыгать и скакать через него, зацепляется ногой за камень и разбивает голову. Этот персонаж, в котором воплощены необузданные страсти русской натуры, был любимым героем М.Горького. Писатель тщательно копил материалы о нем, лелея мысль написать о Ваське Буслаеве, однако узнав, что пьесу об этом герое пишет А.В.Амфитеатров, отдал все накопленные материалы собрату по перу. Эта пьеса эта считается одним из лучших произведений А.В.Амфитеатрова.

Исторические этапы развития былины . Исследователи расходятся во мнении, когда на Руси появились эпические песни. Одни относят их возникновение к 9–11 вв., другие – к 11–13 вв. Несомненно одно – просуществовав столь долго, передававшиеся из уст в уста, былины не дошли до нас в своем первоначальном виде, они претерпели множество изменений, поскольку менялся и государственный строй, и внутри- и внешнеполитическая обстановка, мировоззрение слушателей и исполнителей. Практически невозможно сказать, в каком веке создана та или иная былина, некоторые отражают более ранний, некоторые – более поздний этап развития русского эпоса, а в иных былинах исследователи различают под позднейшими наслоениями весьма древние сюжеты.

В.Я.Пропп полагал, что древнейшими являются сюжеты, связанные со сватовством героя и со змееборством. Для подобных былин характерны элементы, значимые и для волшебной сказки, в частности: утроение сюжетных слагаемых (Илья у распутья наезжает на камень с надписью, предвещающей ту или иную судьбу, и последовательно избирает каждую из трех дорог), запрет и нарушение запрета (Добрыне запрещено купаться в Пучай-реке), а также наличие древних мифологических элементов (Волх, родившийся от отца-змея, обладает даром перевоплощения в животных, Тугарин Змеевич в разных вариантах былины предстает то змеем, то змеем, наделенным антропоморфными чертами, то существом природы то ли человеческой, то ли змеиной; так же и Соловей-разбойник оказывается то ли птицей, то ли человеком, а то и соединяет в себе те и другие черты).

Наибольшее количество дошедших до нас былин относится к периоду с 11 по 13–14 вв. Они создавались в южнорусских областях – Киевской, Черниговской, Галицко-Волынской, Ростово-Суздальской. Наиболее актуальной в этот период становится тема борьбы русского народа с кочевниками, совершавшими набеги на Киевскую Русь, а позднее с ордынскими захватчиками. Былины начинают группироваться вокруг сюжета защиты и освобождения Родины, ярко окрашены патриотическими чувствами. Народная память сохранила только одно наименование для врага-кочевника – татарин, но исследователи находят среди имен героев былин имена не только татарских, но и половецких военачальников. В былинах заметно стремление поднять народный дух, выразить любовь к родной стране и яростную ненависть к иноземным захватчикам, восхваляются подвиги могучих и непобедимых народных героев-богатырей. В это время становятся популярными образы Ильи Муромца, Дунай-свата, Алеши Поповича, Добрыни Никитича, Василия Каземировича, Михайло Даниловича и многих других героев.

С образованием Московского государства, начиная с 16 в., героические былины постепенно отходят на второй план, более актуальными становятся скоморошины (Вавила и скоморохи, Птицы) и сатирические былины с их острыми социальными конфликтами. В них описываются подвиги богатырей в мирной жизни, главные герои противостоят князьям и боярам, а задача их сводится к защите собственной семьи и чести (Сухман, Данило Ловчанин), при этом в скоморошьих былинах высмеиваются господствующие слои общества. Одновременно возникает и новый жанр – исторические песни, где повествуется о конкретных исторических событиях, происходивших с 13 по 19 вв., здесь отсутствуют вымысел и преувеличение, характерные для былин, а в сражениях героями могут выступать сразу несколько человек или целое войско.

В 17 в. былины постепенно начинает вытеснять переводной рыцарский роман, адаптированный для русской аудитории, между тем они остаются популярным народным развлечением. Тогда же появляются первые письменные пересказы былинных текстов.

Циклизация былин . Хотя в силу особых исторических условий на Руси так и не оформился цельный эпос, разрозненные эпические песни складываются в циклы либо вокруг какого-либо героя, либо по общности местности, где они бытовали. Классификации былин, которая была бы единодушно принята всеми исследователями, не существует, тем не менее, принято выделять былины киевского, или «владимирова», новгородского и московского циклов. Помимо них существуют былины, не вписывающиеся ни в какие циклы.

Киевский или «владимиров» цикл . В этих былинах богатыри собираются вокруг двора князя Владимира. Сам князь не совершает подвигов, однако, Киев – центр, который влечет героев, призванных защитить от врагов родину и веру. В.Я.Пропп полагает, что песни киевского цикла – явление не местное, характерное только для киевской области, напротив – былины этого цикла создавались по всей киевской Руси. С течением времени образ Владимира менялся, князь приобретал черты, изначально несвойственные для легендарного правителя, во многих былинах он труслив, подл, зачастую намеренно унижает героев (Алеша Попович и Тугарин, Илья и Идолище, Ссора Ильи с Владимиром).

Новгородский цикл . Былины резко отличаются от былин «владимирова» цикла, что неудивительно, поскольку Новгород никогда не знал татарского нашествия, а был крупнейшим торговым центром древней Руси. Герои новгородских былин (Садко, Василий Буслаев) также сильно отличаются от других.

Московский цикл . В этих былинах отразился быт высших слоев московского общества. В былинах о Хотене Блудовиче, Дюке и Чуриле содержится множество деталей, характерных для эпохи подъема Московского государства: описаны одежда, нравы и поведение горожан.

Собирание и публикация русских былин . Первая запись русских эпических песен сделана в начале 17 в. англичанином Ричардом Джеймсом . Однако первый значительный труд по собиранию былин, имевший огромное научное значение, был проделан казаком Киршей Даниловым примерно в 40–60 18 в. Собранный им сборник состоял из 70 песен. Впервые записи в неполном виде были опубликованы только в 1804 в Москве, под названием Древние Российские Стихотворения и долгое время являлись единственным собранием русских эпических песен.

Следующий шаг в изучении русских эпических песен сделал П.Н.Рыбников (1831–1885). Он обнаружил, что в Олонецкой губернии былины все еще исполняются, хотя к тому моменту этот фольклорный жанр считался мертвым. Благодаря открытию П.Н.Рыбникова представилась возможность не только глубже изучить былинный эпос, но и познакомиться со способом его исполнения и с самими исполнителями. Итоговый свод былин был опубликован в 1861–1867 под заглавием Песни, собранные П.Н.Рыбниковым. Четыре тома содержали 165 былин

Далее последовали сборники А.Ф.Гильфердинга (1831–1872), П.В.Киреевского (1808–1856), Н.Е.Ончукова (1872–1942) и др., материал для которых собран, по преимуществу, в Сибири, в Среднем и Нижнем Поволжье, на Дону, Тереке и Урале (в Центральных и Южных районах былинный эпос сохранился в весьма незначительных размерах).

Русская и советская фольклористика. Впервые осмыслить русский эпос как цельное художественное явление и понять его взаимосвязь с ходом русской истории попытался К.Ф.Калайдович (1792–1832) в предисловии к предпринятому им второму изданию сборника Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым (1818).

По мнению представителей «мифологической школы», к которой принадлежали Ф.И.Буслаев (1818–1897), А.Н.Афанасьев (1826–1871), О.Ф.Миллер (1833–1889), эпические песни были не более чем производными от более древних мифов. Основываясь на этих песнях, представители школы пытались реконструировать мифы первобытных народов.

Ученые-«компаративисты», среди которых – Г.Н.Потанин (1835–1920) и А.Н.Веселовский (1838–1906), считали эпос явлением внеисторическим. Они утверждали, что сюжет после своего зарождения начинает странствовать, видоизменяясь и обогащаясь.

Представитель «исторической школы» В.Ф.Миллер (1848–1913) изучал взаимодействие между эпосом и историей. По его мнению, в эпосе регистрировались исторические события, и, таким образом, эпос является своего рода устной летописью.

Особое место в русской и советской фольклористике занимает В.Я.Пропп (1895–1970). В своих новаторских работах он сочетал подход исторический с подходом структурным (западные структуралисты, в частности К.Леви-Строс (р. 1909), называли его родоначальником их научного метода, против чего В.Я.Пропп резко возражал).

Былинные сюжеты и герои в искусстве и литературе. Уже с момента публикации сборника Кирши Данилова былинные сюжеты и герои прочно входят в мир современной русской культуры. Следы знакомства с русскими былинами нетрудно увидеть и в поэме А.С.Пушкина Руслан и Людмила и в стихотворных балладах А.К.Толстого.

Многогранное отражение получили образы русских былин и в музыке. Композитор А.П.Бородин (1833–1887) создал оперу-фарс Богатыри (1867), а своей 2-й симфонии (1876) дал название Богатырская, использовал он образы богатырского эпоса и в своих романсах.

Соратник А.П.Бородина по «могучей кучке» (объединению композиторов и музыкальных критиков) Н.А.Римский-Корсаков (1844–1908) дважды обращался к образу новгородского «богатого гостя». Сначала он создал симфоническую музыкальную картину Садко (1867), а позднее, в 1896, одноименную оперу. Стоит упомянуть, что театральную постановку этой оперы в 1914 оформлял художник И.Я.Билибин (1876–1942).

В.М.Васнецов (1848–1926), в основном известен публике по картинам, сюжеты для которых взяты из русского героического эпоса, достаточно назвать полотна Витязь на распутье (1882) и Богатыри (1898).

К былинным сюжетам обращался и М.А.Врубель (1856–1910). Декоративные панно Микула Селянинович (1896) и Богатырь (1898) по-своему трактуют эти, казалось бы, хорошо знакомые образы.

Герои и сюжеты былин являются драгоценным материалом для кинематографа. Например, фильм режиссера А.Л.Птушко (1900–1973) Садко (1952), оригинальную музыку для которого написал композитор В.Я.Шебалин, отчасти использовав в музыкальном оформлении классическую музыку Н.А.Римского-Корсакова, был одним из самых зрелищных фильмов своего времени. А другой фильм того же режиссера Илья Муромец (1956) стал первым советским широкоэкранным фильмом со стереофоническим звуком. Режиссер-мультипликатор В.В.Курчевский (1928–1997) создал мультипликационную версию самой популярной русской былины, его работа называется Садко богатый (1975).

«Повесть временных лет». Основные идеи и типы летописного повествования

«Повесть временных лет». В начале XII в. (полагают, что около 1113 г.) «Начальный свод» был вновь переработан монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Труд Нестора получил в науке название «Повести временных лет» по первым словам ее пространного заголовка: «Се повести времяньых (прошедших) лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть».

Нестор был книжником широкого исторического кругозора и большого литературного дарования: еще до работы над «Повестью временных лет» он написал «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского». В «Повести временных лет» Нестор поставил перед собой грандиозную задачу: не только дополнить «Начальный свод» описанием событий рубежа XI-XII вв., современником которых он был, но и самым решительным образом переработать рассказ о древнейшем периоде истории Руси - «откуда есть пошла Русская земля».

Нестор вводит историю Руси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя. Приводя пространный перечень народов всего мира (извлеченный им из «Хроники Георгия Амартола»), Нестор вставляет в этот перечень упоминание о славянах; в другом месте текста славяне отождествляются с «нориками» - жителями одной из провинций Римской империи, расположенной на берегах Дуная. Нестор обстоятельно рассказывает о древних славянах, о территории, которую занимали отдельные славянские племена, но особенно подробно - о племенах, обитавших на территории Руси, в частности о «кротких и тихих обычаем» полянах, на земле которых возник город Киев. Нестор уточняет и развивает варяжскую легенду Никона: упоминаемые в «Начальном своде» варяжские князья Аскольд и Дир объявляются теперь всего лишь боярами Рюрика (к тому же «не племени его»), и именно им приписывается поход на Византию во времена императора Михаила. Установив по документам (текстам договоров с греками), что Олег был не воеводой Игоря, а самостоятельным князем, Нестор излагает версию, согласно которой Олег - родственник Рюрика, княживший в годы малолетства Игоря .

В то же время Нестор включает в летопись некоторые новые (сравнительно с «Начальным сводом») народно-исторические предания, такие, как рассказ о четвертой мести Ольги древлянам, рассказы о поединке юноши-кожемяки с печенежским богатырем и об осаде Белгорода печенегами (речь о них пойдет ниже).

Итак, именно Нестору «Повесть временных лет» обязана своим широким историческим кругозором, введением в летопись фактов всемирной истории, на фоне которых развертывается история славян, а далее - история Руси. Именно Нестор укрепляет и совершенствует версию о происхождении русской княжеской династии от «призванного» норманского князя. Нестор - активный поборник идеала государственного устройства Руси, провозглашенного Ярославом Мудрым: все князья - братья и все они должны подчиняться старшему в роде и занимающему киевский великокняжеский стол.

Благодаря государственному взгляду, широте кругозора и литературному таланту Нестора «Повесть временных лет» явилась «не просто собранием фактов русской, истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси» .

Как полагают, первая редакция «Повести временных лет» до нас не дошла. Сохранилась вторая ее редакция, составленная в 1117 г. игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром, и третья редакция, составленная в 1118 г. по повелению князя Мстислава Владимировича. Во второй редакции была подвергнута переработке лишь заключительная часть «Повести временных лет»; эта редакция и дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи 1377 г., а также других более поздних летописных сводов. Третья редакция, по мнению ряда исследователей, представлена в Ипатьевской летописи, старший список которой - Ипатьевский - датируется первой четвертью XV в.

Композиция «Повести временных лет». Рассмотрим теперь композицию «Повести временных лет», какой она предстает перед нами в Лаврентьевской и Радзивиловской летописях.

Во вводной части излагается библейская легенда о разделении земли между сыновьями Ноя - Симом, Хамом и Иафетом - и легенда о вавилонском столпотворении, приведшем к разделению «единого рода» на 72 народа, каждый из которых обладает своим языком. Определив, что «язык (народ) словенеск» от племени Иафета, летопись повествует далее уже о славянах, населяемых ими землях, об истории и обычаях славянских племен. Постепенно сужая предмет своего повествования, летопись сосредоточивается на истории полян, рассказывает о возникновении Киева. Говоря о давних временах, когда киевские поляне были данниками хазар, «Повесть временных лет» с гордостью отмечает, что теперь, как это и было предначертано издавна, хазары сами являются данниками киевских князей.

Точные указания на года начинаются в «Повести временных лет» с 852 г., так как с этого времени, как утверждает летописец, Русь упоминается в «греческом летописании»: в этом году на Константинополь напали киевские князья Аскольд и Дир. Тут же приводится хронологическая выкладка - отсчет лет, прошедших от одного до другого знаменательного события. Завершает выкладку расчет лет от «смерти Ярославли до смерти Святополчи» (т. е. с 1054 по 1113 г.), из которого следует, что «Повесть временных лет» не могла быть составлена ранее начала второго десятилетия XII в.

Далее в летописи повествуется о важнейших событиях IX в. - «призвании варягов», походе на Византию Аскольда и Дира, завоевании Киева Олегом. Включенное в летопись сказание о происхождении славянской грамоты заканчивается важным для общей концепции «Повести временных лет» утверждением о тождестве «словенского» и русского языков - еще одним напоминанием о месте полян среди славянских народов и славян среди народов мира.

В последующих летописных статьях рассказывается о княжении Олега. Летописец приводит тексты его договоров с Византией и народные предания о князе: рассказ о походе его на Царьград, с эффектными эпизодами, несомненно, фольклорного характера (Олег подступает к стенам города в ладьях, двигающихся под парусами по суше, вешает свой щит над воротами Константинополя, «показуя победу»). Тут же приводится известное предание о смерти Олега. Волхв предсказал князю смерть от любимого коня. Олег решил: «Николи же всяду на нь, не вижю его боле того». Однако впоследствии он узнает, что конь уже умер. Олег посмеялся над лживым предсказанием и пожелал увидеть кости коня. Но когда князь наступил ногой на «лоб» (череп) коня, то был ужален «выникнувшей» «изо лба» змеей, разболелся и умер. Летописный эпизод, как мы знаем, лег в основу баллады А. С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге».

Это предание сопровождается пространной выпиской из «Хроники Георгия Амартола»; ссылка на византийскую хронику должна подтвердить, что иногда оказываются вещими и пророчества языческих мудрецов, и поэтому введение в летопись рассказа о предсказанной волхвами смерти Олега не является предосудительным для летописца-христианина.

Олегу наследовал на киевском «столе» Игорь, которого летописец считал сыном Рюрика. Сообщается о двух походах Игоря на Византию и приводится текст договора, заключенного русским князем с византийскими императорами-соправителями: Романом, Константином и Стефаном. Смерть Игоря была неожиданной и бесславной: по совету дружины он отправился в землю древлян на сбор дани (обычно дань собирал его воевода Свенелд). На обратном пути князь вдруг обратился к своим воинам: «Идете с данью домови, а я возъвращюся, похожю и еще». Древляне, услышав, что Игорь намеревается собирать дань вторично, возмутились: «Аще ся въвадить волк (если повадится волк) в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его, тако и се: аще не убьем его, то вся ны погубить». Но Игорь не внял предостережению древлян и был ими убит.

Рассказ о смерти Игоря в летописи весьма краток; но в народной памяти сохранились предания о том, как вдова Игоря - Ольга отомстила древлянам за убийство мужа. Предания этибыли воспроизведены летописцем и читаются в «Повести временных лет» в статье 945 г.

После убийства Игоря древляне послали в Киев к Ольге послов с предложением выйти замуж за их князя Мала. Ольга сделала вид, что ей «любы» слова послов, и велела им явиться на следующий день, при этом не верхом и не пешком, а весьма необычным способом: по приказу княгини киевляне должны были принести древлян на княжеский двор в ладьях. Одновременно Ольга приказывает выкопать возле своего терема глубокую яму. Когда торжествующих древлянских послов (они сидят в ладье «гордящеся», подчеркивает летописец) внесли на княжеский двор, Ольга приказала сбросить их вместе с ладьей в яму. Подойдя к ее краю, княгиня с усмешкой спросила: «Добра ли вы честь?». «Пуще ны (хуже нам) Игоревы смерти», - ответили древляне. И Ольга приказала засыпать их живыми в яме.

Второе посольство, состоявшее из знатных древлянских «мужей», Ольга велела сжечь в бане, куда послов пригласили «измыться». Наконец, дружину древлян, посланную навстречу Ольге, чтобы с почетом ввести ее в столицу Мала, княгиня приказала перебить во время тризны - поминального пира у могилы Игоря.

Внимательное рассмотрение легенд о том, как Ольга трижды отомстила древлянам, раскрывает символическое значение подтекста предания: каждая месть соответствует одному из элементов языческого погребального обряда. По обычаям того времени покойников хоронили, положив в ладью; для покойника приготовляли баню, а потом его труп сжигали, в день погребения устраивалась тризна, сопровождавшаяся военными играми .

Этот рассказ о трех местях Ольги читался уже в «Начальном своде». В «Повести временных лет» было внесено еще одно предание - о четвертой мести княгини.

Перебив дружину древлян, Ольга тем не менее не могла взять их столицу - город Искоростень. Тогда княгиня снова прибегла к хитрости. Она обратилась к осажденным, убеждая, что не собирается облагать их тяжелой данью, как некогда Игорь, но просит ничтожный выкуп: по три воробья и по три голубя с дома. Древляне снова не догадались о коварстве Ольги и с готовностью прислали ей требуемую дань. Тогда воины Ольги по ее приказу привязали к лапкам птиц «церь» (зажженный трут, высушенный гриб-трутовик) и отпустили их. Птицы полетели в свои гнезда, и вскоре весь город был охвачен огнем. Люди, пытавшиеся спастись бегством, были пленены воинами Ольги. Так, по преданию, княгиня отомстила за смерть мужа.

Далее в летописи повествуется о посещении Ольгой Царьграда. Ольга действительно приезжала в Константинополь в 957 г. и была принята императором Константином Багрянородным. Однако совершенно легендарен рассказ, как она «переклюкала» (перехитрила) императора: согласно ему, Ольга крестилась в Константинополе, и Константин был ее крестным отцом. Когда же император предложил ей стать его женой, Ольга возразила: «Како хощеши мя пояти, крестив мя сам и нарек мя дщерию?»

Восторженно изображает летописец сына Игоря - Святослава, его воинственность, рыцарственную прямоту (он будто бы заранее предупреждал своих врагов: «Хочю на вы ити»), неприхотливость в быту. Летопись рассказывает о походах Святослава на Византию: он едва не дошел до Константинополя и предполагал, завоевав Балканские страны, перенести на Дунай свою столицу, ибо там, по его словам, «есть середа земли», куда стекаются все блага - драгоценные металлы, дорогие ткани, вино, кони и рабы. Но замыслам Святослава не суждено было сбыться: он погиб, попав в засаду печенегов у днепровских порогов.

После смерти Святослава между его сыновьями - Олегом, Ярополком и Владимиром - разгорелась междоусобная борьба. Победителем из нее вышел Владимир, ставший в 980 г. единовластным правителем Руси.

В разделе «Повести временных лет», посвященном княжению Владимира, большое место занимает тема крещения Руси. В летописи читается так называемая «Речь философа», с которой будто бы обратился к Владимиру греческий миссионер, убеждая князя принять христианство. «Речь философа» имела для древнерусского читателя большое познавательное значение - в ней кратко излагалась вся «священная история» и сообщались основные принципы христианского вероисповедания.

Вокруг имени Владимира группировались различные народные предания. Они отразились и в летописи - в воспоминаниях о щедрости князя, его многолюдных пирах, куда приглашались едва ли не все дружинники, о подвигах безвестных героев, живших во времена этого князя, - о победе отрока-кожемяки над печенежским богатырем или о старце, мудростью своей освободившем от осады печенегов город Белгород. Об этих легендах речь еще пойдет ниже.

После смерти Владимира в 1015 г. между его сыновьями снова разгорелась междоусобная борьба. Святополк - сын Ярополка и пленницы-монашки, которую Владимир, погубив брата, сделал своей женой, убил своих сводных братьев Бориса и Глеба. В летописи читается краткий рассказ о судьбе князей-мучеников, о борьбе Ярослава Владимировича со Святополком, завершившейся военным поражением последнего и страшным божественным возмездием. Когда разбитый в бою Святополк. обратился в бегство, на него «нападе» бес, «и раслабеша кости его, не можаше седети на кони». Святополку кажется, что за ним следует по пятам погоня, он торопит своих дружинников, которые несут его на носилках. «Гоним божьим гневом», Святополк умирает в «пустыни» (в глухом, незаселенном месте) между Польшей и Чехией, и от могилы его, по словам летописи, «исходит... смрад зол». Летописец пользуется случаем подчеркнуть, что страшная смерть Святополка должна послужить предостережением русским князьям, уберечь их от возобновления, братоубийственных раздоров. Эта мысль прозвучит со страниц летописи еще не раз: и в рассказе о смерти Ярослава, и в описании распрей среди его сыновей в 70-х гг. XI в., и в рассказе об ослеплении теребовльского князя Василька его братьями по крови - Давидом и Святополком.

В 1037 г. в летописи рассказывается о строительной деятельности Ярослава (в частности, о закладке знаменитого Софийского собора в Киеве, крепостных стен с Золотыми воротами и т. д.) и прославляется его книголюбие: князь «книгам прилежа и почитая е (их) часто в нощи и в дне». По его приказу многочисленные писцы переводили книги с греческого «на словеньское (т. е. русское) письмо». Важное значение имеет помещенное в статье 1054 г. предсмертное завещание Ярослава, призывавшего своих сыновей жить в мире, беречь землю «отець своих и дед своих», которую они обрели «трудом своим великим», подчиняться старшему в роде - киевскому князю.

Погодные записи в «Повести временных лет» чередуются с рассказами и сообщениями, иной раз лишь косвенно связанными с политической историей Руси, которой, собственно говоря, должна быть посвящена летопись. Так, в статье 1051 г. содержится пространный рассказ об основании Киево-Печерского монастыря. Эта тема будет продолжена в «Повести временных лет» и далее: в статье 1074 г. рассказывается о кончине игумена этого монастыря Феодосия, приводятся эпизоды подвижнической жизни в монастыре самого Феодосия и других иноков; в статье 1091 г. описывается перенесение мощей Феодосия и приводится похвала святому. В статье 1068 г. в связи с половецким нашествием на Русь летописец рассуждает о причинах бедствий Русской земли и объясняет «нахождение иноплеменников» божественной карой за прегрешения. В статье 1071 г. читается рассказ о возглавленном волхвами восстании в Ростовской земле; летописец рассуждает при этом о кознях бесов и приводит еще два рассказа, тематически связанные с предыдущим: о новгородце, гадавшем у кудесника, и о появлении волхва в Новгороде. В 1093 г. русские князья потерпели поражение от половцев. Это событие явилось поводом для новых рассуждений летописца о том, почему бог «наказывает Русскую землю», почему «плач по всем улицам упространися». Драматично описание страданий русских пленников, которые бредут, угоняемые на чужбину, «печални, мучими, зимою оцепляеми (страдая от холода), в алчи, и в жажи, и в беде», со слезами говоря друг другу: «Аз бех сего города», «Яз сея вси (села)...» Этой статьей, как говорилось выше, возможно, заканчивался Начальный свод.

Последнее десятилетие XI в. было полно бурными событиями. После междоусобных войн, зачинщиком и непременным участником которых был Олег Святославич («Слово о полку Игореве» именует его Олегом Гориславличем), князья собираются в 1097 г. в Любече на съезд, на котором решают отныне жить в мире и дружбе, держать владения отца и не посягать на чужие уделы. Однако сразу же после съезда свершилось новое злодеяние: волынский князь Давыд Игоревич убедил киевского князя Святополка Изяславича в том, что против них злоумышляет теребовльский князь Василько. Святополк и Давыд заманили Василька в Киев, пленили его и выкололи ему глаза. Событие это потрясло всех князей: Владимир Мономах, по словам летописца, сетовал, что такого зла не было на Руси «ни при дедех наших, ни при отцих наших». В статье 1097 г. мы находим подробную повесть о драматической судьбе Василька Теребовльского; вероятно, она была написана специально для летописи и полностью включена в ее состав.

Мы не знаем точно, как выглядела заключительной часть «Повести временных лет» второй редакции. В Лаврентьевской летописи текст статьи 1110 г. искусственно оборван: запись летописца Сильвестра следует непосредственно за рассказом о чудесном знамении в Печерском монастыре, которое рассматривается как явление ангела; в то же время в Ипатьевской летописи вслед за описанием знамения читается рассуждение об ангелах, которое, бесспорно, входило в первоначальный текст статьи 1110 г., т. е. должно было бы присутствовать и в тексте второй редакции «Повести временных лет». К тому же неизвестно, была ли статья 1110 г. последней в этой редакции: ведь в приписке Сильвестра сообщается, что он написал «книгы си летописец» в 1116 г. Вопрос о взаимоотношениях второй редакции «Повести временных лет» и третьей редакции остается пока спорным, как и то, каким именно текстом завершалась вторая редакция «Повести».

«ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» И ЕЕ РЕДАКЦИИ

В 1110–1113 была завершена первая редакция (версия) Повести временных лет - пространного летописного свода, вобравшего многочисленные сведения по истории Руси: о войнах русских с Византийской империей, о призвании на Русь на княжение скандинавов Рюрика, Трувора и Синеуса, об истории Киево-Печерского монастыря, о княжеских преступлениях. Вероятный автор этой летописи - монах Киево-Печерского монастыря Нестор. В первоначальном виде эта редакция не сохранилась.

В первой редакции Повести временных лет были отражены политические интересы тогдашнего киевского князя Святополка Изяславича. В 1113 г. Святополк умер, и на киевский престол вступил князь Владимир Всеволодович Мономах. В 1116 г. монахом Сильвестром (в промономаховском духе) и в 1117-1118 гг. неизвестным книжником из окружения князя Мстислава Владимировича (сына Владимира Мономаха) текст Повести временных лет был переработан. Так возникли вторая и третья редакции Повести временных лет; древнейший список второй редакции дошел до нас в составе Лаврентьевской, а самый ранний список третьей – в составе Ипатьевской летописи.

Энциклопедия «Кругосвет»

РЕДАКТИРОВАНИЕ «ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»

Став киевским князем, Владимир Мономах сохранил и свою «отчину» - княжество Переяславльское, а также Суздальскую землю и Ростовскую. Признал власть Владимира и Великий Новгород, повинуясь его распоряжениям и принимая от него князей. В 1118 году Владимир потребовал к себе «вся бояры новгородськыя» для приведения их к присяге. Часть из них он отпустил обратно в Новгород, а «иныя у себя остави». При Владимире восстановилась прежняя военная мощь древнерусского государства, ослабленная предшествовавшими феодальными распрями. Половцам был нанесен сокрушительный удар, и они не осмеливались нападать на Русскую землю…

Одной из мер при вокняжении Владимира Мономаха в Киеве в 1113 году было исправление несторовской «Повести временных лет» с целью более правильного освещения правления Святополка Изяславича, ненавистного киевскому трудовому народу. Это дело Мономах поручил игумену Выдубецкого монастыря Сильвестру. Выдубецкий монастырь был основан отцом Владимира Мономаха, князем Всеволодом Ярославичем, и, естественно, держал сторону этого князя, а после его смерти - сторону его сына. Сильвестр добросовестно выполнил порученное ему дело. Он переписал «Повесть временных лет» и дополнил ее несколькими вставками об отрицательных поступках Святополка. Так, Сильвестр ввел в «Повесть временных лет» под 1097 годом рассказ попа Василия об ослеплении Василька Ростиславича. Затем по-новому он изложил историю похода русских князей против половцев в 1103 году. Хотя этот поход возглавлялся Святополком, как старшим киевским князем, пером Сильвестра Святополк был отодвинут на второй план, а на первое место поставлен Владимир Мономах, действительно участвовавший в этом походе, но не руководивший им.

То, что эта версия не могла принадлежать Нестору, монаху Киево-Печерского монастыря, ясно из сопоставления с нею рассказа о том же самом походе, имеющегося в «Киево-Печерском патерике», идущем, вероятно, по традиции от самого Нестора. В рассказе «Патерика» Владимир Мономах даже не упомянут, а победа над половцами приписывается одному Святополку, который получил благословение перед походом от монахов Киево-Печерского монастыря.

Редактируя «Повесть временных лет» Нестора, Сильвестр не продолжил ее ни на один год, но выпустил указание на авторство киево-печерского монаха. Под тем же 1110 годом Сильвестр сделал такую приписку: «Игумен Сильвестр святого Михаила написах книгы си, летописець, надеяся от бога милость прияти при князи Володимере, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святого Михаила, в лето 6624 (1116) индикта 9. А иже чтеть книгы сия, то буди ми в молитвах». Поскольку редакция Сильвестра получила официальное признание, она легла в основу всего дальнейшего русского летописания и дошла до нас во множестве позднейших летописных списков. Несторовский же текст «Повести временных лет», оставшийся достоянием только киево-печерской традиции, до нас не дошел, хотя некоторые следы отличий этого текста от сильвестровской редакции сохранились, как уже сказано, в отдельных рассказах более позднего «Киево-Печерского патерика». В этом «Патерике» сохранилось и указание на Нестора, написавшего русский «летописец».

В 1118 году сильвестровская редакция «Повести временных лет» была продолжена, по-видимому, в связи с включением в нее написанного в этом году известного «Поучения Владимира Мономаха». По убедительному предположению М. Приселкова, дополнение сделал сын Владимира Мономаха Мстислав, находившийся тогда в Новгороде. Большой интерес среди этих дополнений представляют два рассказа о северных странах, слышанные автором в 1114 году, когда он присутствовал при закладке каменной стены в Ладоге. Ладожский посадник Павел рассказал ему о северных странах, находящихся за Югрою и Самоядью. Другой же рассказ об этих странах, слышанный автором от новгородца Гюряты Роговича, помещен под 1096 годом, с указанием, что он был услышан «прежи сих 4 лет». Так как оба рассказа тесно связаны между собой по содержанию, то слова «прежи сих 4 лет» следует отнести ко времени написания этой вставки в 1118 году, когда был услышан автором и первый рассказ.. Поскольку до нас не дошел подлинник рукописи Мстислава, а только ее позднейшие списки, то единственным объяснением получившейся путаницы может быть случайная перестановка листов оригинала, с которых потом делались эти списки. Такое предположение тем более допустимо, что в имеющихся списках под 1096 годом находится и «Поучение Владимира Мономаха», написанное не ранее 1117 года.

«Слово о полку Игореве». Идейное содержание, художественная форма, связь с фольклором.

«Слова о полку Игореве» было открыто известным собирателем древнерусских рукописей графом А. И. Мусиным-Пушкиным в конце XVIII в. С этого времени и началось интенсивное изучение этого выдающегося памятника древнерусской литературы.

Исследователи анализировали текст «Слова», его художественные Достоинства, язык, рассматривали идейный замысел памятника, исторический кругозор его автора, выясняли обстоятельства обнаружения рукописи «Слова» и принципы его издания. Большинство этих вопросов в настоящее время достаточно глубоко и всесторонне изучено.

Полемика о времени написания «Слова».

В исследовательской литературе о «Слове» существенное место занимает полемика о подлинности памятника или о времени его создания.

Недоверие к древности «Слова» возникло после гибели рукописи в пожаре 1812 г. Поводов для возникновения «скептического взгляда» на древность «Слова» было несколько. Во-первых, в начале XIX в. ученые слишком мало знали о литературе Древней Руси, и поэтому «Слово» казалось им неестественно совершенным для уровня художественной культуры Киевской Руси . Во-вторых, смущали неясные, «темные места» «Слова», обилие в нем непонятных слов, которые на первых порах пытались объяснить на материале других славянских языков. Но основной причиной возникновения недоверия к «Слову» явилось то направление в русской историографии начала XIX в., которое именуется «скептической школой». Сомнение в подлинности «Слова» было лишь частным эпизодом в этой тенденции: «скептики» подвергали сомнению также древность русских летописей, сборника древнерусских законов - «Русской правды», сочинений Кирилла Туровского и т. д. .

В середине XIX в. после открытия «Задонщины», старший из известных списков которой датируется концом XV в., сомневаться в древности «Слова» перестали. Однако в 90-х гг. того же века Луи Леже выдвинул гипотезу, что не автор «Задонщины» подражал «Слову», а, наоборот, «Слово» является подражанием «Задонщине». Это предположение Л. Леже было развито в работах французского ученого, академика А. Мазона, а позднее в работах советского историка А. А. Зимина. А. А. Зимин считал, что «Слово» было написано на основании «Задонщины» в XVIII в. и автором его был Иоиль Быковский, ярославский архимандрит, у которого А. И. Мусин-Пушкин приобрел сборник со «Словом»

Последующие исследования всей суммы вопросов, затронутых в гипотезе А. А. Зимина: взаимоотношений «Слова» и «Задонщины», языка и стиля «Слова», истории находки сборника и публикации «Слова» А. И. Мусиным-Пушкиным, характеристики личности и творчества Иоиля Быковского - со всей очевидностью утвердили подлинность и древность «Слова»

«Композиция «Слова».

«Слово» начинается обширным вступлением, в котором автор вспоминает старинного певца «слав» Бояна, мудрого и искусного, но тем не менее заявляет, что он не будет в своем произведении следовать этой традиции, он поведет свою «песнь» «по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню».

Определив хронологический диапазон своего повествования («от стараго Владимера до нынешняго Игоря»), автор рассказывает о дерзком замысле Игоря «навести» свои полки на Половецкую землю, «испити шеломомь Дону». Он как бы «примеряет» к своей теме поэтическую манеру Бояна («Не буря соколы занесе чресъ поля широкая - галици стады бежать къ Дону Великому» или: «Комони ржуть за Сулою - звенить слава въ Кыеве») .

Жанр «Слова».

Композиция «Слова» необычна для исторической повести. Мы видим, что в центре внимания автора не столько последовательный рассказ о самих событиях похода, сколько рассуждения о нем, оценка поступка Игоря, раздумья о причинах «туги» и печали, охватившей всю Русскую землю в настоящем, обращение к событиям прошлого с его победами и несчастьями. Все эти черты «Слова» подводят нас к вопросу о жанре памятника. Вопрос этот тем более важен, что в древнерусской литературе, с ее строгой системой жанров, «Слово» (как и ряд других памятников) оказывается как бы вне жанровой системы. А. Н. Робинсон и Д. С. Лихачев сопоставляют «Слово» с жанром так называемых «шансон де жест» - «песен о подвигах», аналогиями ему в таком случае является, например, «Песнь о Роланде» или другие подобные произведения западноевропейского феодального эпоса .

В «Слове» объединены эпическое и книжное начала. «Эпос полон призывов к защите страны... - пишет Д. С. Лихачев. - Характерно его «направление»: призыв идет как бы от народа (отсюда фольклорное начало), но обращен он к феодалам - золотое слово Святослава, и отсюда книжное начало». .

Поэтика «Слова».

Поэтика «Слова» настолько своеобразна, язык и стиль его так красочны и самобытны, что на первый взгляд может показаться, что «Слово» находится совершенно вне сферы литературных традиций русского средневековья.

Вообще стиль монументального историзма проявляется в «Слове» разнообразно и глубоко. Действие «Слова» развертывается на огромном пространстве от Новгорода Великого на севере до Тмуторокани (на Таманском полуострове) на юге, от Волги на востоке до Галича и Карпат на западе. Автор «Слова» упоминает в своих обращениях к князьям многие географические пункты Русской земли, слава Святослава простирается далеко за ее пределы -до немцев, чехов и венецианцев. Действующие лица «Слова» видят Русскую землю как бы «панорамным зрением», словно с большой высоты. Таково, например, обращение Ярославны из Путивля не только к солнцу и ветру, но и к далекому Днепру, который может прилелеять к ней любимого мужа из половецкого плена. Ярослав Осмомысл управляет своим княжеством также в подчеркнуто «пространственных» границах, подпирая горы Угорские, «суды рядя до Дуная». Сама битва с половцами приобретает всесветные масштабы: черные тучи, символизирующие врагов Руси, идут от самого моря.

Уже говорилось об историзме «Слова», также характерной черте монументального историзма. И события, и поступки, и сами качества героев «Слова» оцениваются на фоне всей русской истории, на фоне событий не только XII, но и XI в.

Словом, авторские отступления смещают (и смещают умышленно и нарочито) действительный ход событий, ибо цель автора не столько рассказ о них, хорошо известных современникам, сколько выражение своего отношения к ним и размышления над случившимся. Поняв эти особенности сюжетного построения «Слова», мы увидим, что не имеют смысла рассуждения о том, в какой момент и где именно застало Игоря и Всеволода солнечное затмение и насколько точно фиксирует этот момент «Слово», о том, собирали ли половцы дань «по беле отъ двора», или насколько целесообразно было звать на помощь Игорю князя Всеволода Большое Гнездо, и без того стремившегося вмешаться в южнорусские дела. «Слово» не документально, оно эпично, оно не столько повествует о событиях, сколько размышляет о них.

Природа активно участвует в судьбе Игоря, в судьбе Русской земли: никнет трава от жалости, и, напротив, радостно помогают Игорю, бегущему из плена, Донец и птицы, обитающие в прибрежных рощах.

Это не значит, что в «Слове» нет изображения природы как таковой. Но характерно, что в нем, как и в других древнерусских памятниках, нет статичного пейзажа: окружающий мир предстает перед читателем в движении, в явлениях и процессах. В «Слове» не говорится, что ночь светла или темна, - она «меркнет», не описывается цвет речной воды, но говорится, что «реки мутно текут», Двина «болотом течет», Сула уже более не «течет серебряными струями»; не описываются берега Донца, а говорится, что Донец стелет Игорю зеленую траву на своих серебряных берегах, одевает его теплыми туманами под сенью зеленого древа и т. д. .

Время написания «Слова» и вопрос о его авторе.

памятник мог быть создан не позднее 1 октября 1187 г. - времени, когда умер Ярослав Осмомысл, так как в «Слове» он упоминается как живой.

«Слово» в новой русской литературе.

Зато в новое время «Слово» произвело на русских читателей огромное впечатление. Русские поэты буквально с первых же лет после издания «Слова» нашли в нем благодарный материал для подражаний и вариаций на древнерусские темы, начались нескончаемые попытки найти наилучший поэтический эквивалент великому памятнику древности. Из переводов XIX в., безусловно, лучшими являлись переводы В. А. Жуковского (положительно оцененный А. С. Пушкиным), М. Д. Деларю, А. Н. Майкова, Л. Мея; в начале нашего века стихи на мотивы «Слова» создает А. А. Блок, переводит «Слово» К. Д. Бальмонт. Прекрасные переводы принадлежат советским переводчикам и поэтам - С. В. Шервинскому, В. Стеллецкому, Г. Шторму, И. Новикову, Н. Заболоцкому и другим . «Слово о полку Игореве» широко известно и в переводах на языки народов СССР, на украинский язык его переводил М. Рыльский, на белорусский - Я. Купала, на грузинский - С. Чиковани. Существуют переводы «Слова», сделанные за рубежом, памятник переведен на английский, болгарский, венгерский, испанский, немецкий, польский, румынский, сербохорватский, турецкий, финский, французский, японский и другие языки .

Повести о татаро-монгольском нашествии в древнерусской литературе. Их патриотический пафос и поэтические формы его выражения.

Жанр сказки возник в незапамятные времена. Он свидетельствует о гениальной способности народа создать единый гармоничный образ мира, связав в нем все сущее – небо и землю, человека и природу, жизнь и смерть. Видимо, сказочный жанр оказался так жизнеспособен потому, что прекрасно подходит для выражения и сохранения фундаментальных человеческих истин, основ человеческого бытия. Сколько человечество помнит себя, столько оно рассказывает детям сказки. Однако не так просто определить, что же это такое – сказка. «Словесные произведения, созданные иногда в видах развлечения, иногда с целью дидактической, но большей частью без всякой цели, как естественное выражение литературной потребности»4. Самые древние сказки обнаруживают сюжетную связь с первобытными мифами, ритуалами, обрядами, племенными обычаями. Совершенно очевидно, например, что миф был предшественником волшебной сказки о браке с заколдованным существом, сбросившим затем звериную оболочку и принявшем человеческий облик, сказки о чудесной жене, которая дарит своему избраннику удачу в делах, охоте, но покидает его из-за какого-либо запрета. Наиболее распространенные сказки о детях, попавших во власть злого духа, чудовища, колдуна и спасшихся благодаря находчивости одного из них, сказки об убийстве могучего змея, Дракона воспроизводят мотивы определенных обрядов древних людей. Дифференциация мифов происходила по мере усложнения религиозных систем и поэтических фольклорных жанров. Например, от архаических мифов о первопредках – культурных героях – путь идет к сказке. Происхождение сказки из мифа не вызывает сомнения. Многочисленные тотемические мифы и особенно мифологические анекдоты наиболее ярко просматриваются в сказках о животных. Мифологическое происхождение бросается в глаза и в универсально распространенных сюжетах волшебной сказки о браке с чудесным «тотемным» существом, временно сбросившим звериную оболочку.

Источником мировых сказочных сюжетов является древнеиндийский сборник притч о животных «Панчатантра», или «Пятикнижие», в котором в форме сказок изложены наставления, как вести себя и управлять государством. С Востока сказки распространились сначала в Персию, которая была тесными узами связана с Индией, иудеями, сирийцами и многими семитскими племенами, а оттуда уже сказки пришли в Европу.

В сказочном эпосе различаются три жанровые разновидности: сказки о животных, бытовые и волшебные. У каждого народа есть свои сказки. В них отражается жизнь народа, его отношение к окружающему миру и его мечты. Это общая черта для сказок всех народов мира, но находит она свое выражение в сказках каждого народа по-разному.

Сказки о животных особенно характерны для народов Индии, Африки, Америки, Австралии и Полинезии. Сказки эти архаичны. Они связаны с мифами – в них можно найти объяснение происхождения животных и трав, самого сотворения мира. Они появились на свет из мифов, которые, постепенно утрачивая объяснительные моменты, связь с культом предков и тотемизмом, превращались в сказки.

Давным-давно животные и люди жили вместе. Домашние животные жили под одной крышей со своими хозяевами. Даже охотники и их жертвы относились друг к другу с уважением. Ловушки не ставились и нож не обнажался без почтительных слов в адрес тех созданий, которые отдавали жизнь, чтобы снабдить двуногих собратьев пищей. Звери и люди знали привычки друг друга и даже говорили на одном языке, забытом теперь. Животные часто были героями старых легенд и сказок.

В джунглях Индии, вдали от торговых путей, храмов и городов, жили лесные жители; они сохранили очень старые предания о мире, животных и людях, населяющих его. Характер, заложенный в каждое животное при его создании, и результат первых встреч навсегда установили форму отношений между людьми и животными. В старых легендах сказано, что земля и все, что на ней находится, была создана неким высшим существом по имени Сингбонга. После того как он слепил землю и бросил в нее семена всех растений и деревьев, он захотел создать многочисленные племена живых существ. Он начал с прародителей всех лошадей. Высушив его, он приступил к сотворению людей. Разминая влажную глину, он вылепил фигурки мужчин и женщин и оставил их сохнуть на ночь. Но лошадь испугалась, что люди, появившись на земле, вскоре подчинят ее своей воле и будут ездить верхом. И тогда под покровом ночи лошадь втоптала мягкие фигурки в землю, так что Сингбонга наутро обнаружил, что его работа испорчена. Он вновь принялся за дело и сделал сначала фигурку собаки, а затем людей. На этот раз он положил их сохнуть так, чтобы они обдувались ветром. С наступлением ночи собака совсем высохла, и тогда ветер вдохнул в нее жизнь. Но фигурки людей все еще были влажными, и Сингбонга поставил собаку охранять их. Ночью опять пришла лошадь, чтобы уничтожить своих врагов. Собака принялась рычать и прыгать вокруг людей и тем самым прогнала лошадь. Когда Сингбонга пришел на следующий день, фигурки уже высохли и были целы. Тогда волшебник вдохнул в них жизнь. Так была создана человеческая раса, а его отношения с лошадьми и собаками определились на веки вечные5

Со временем многие представители животного мира стали воплощать определенные качества, этот вид сказки приобрел иносказательный смысл, а образы животных стали средством морального поучения. В них утверждается торжество добра над злом, ума над грубой силой, снисходительно прощается плутовство и хитрость.

Сказки невелики по объему, просты по композиции. Большая роль часто отводится диалогу, повторяемости одного и того же эпизода. Часто это эпизод встречи главного героя с другими персонажами. В некоторых сказках эпизоды повторяются с нарастанием, цепевидно, благополучно разрешаясь в итоге.

Гиена кормила своих детей вот как: собирала в лесу кости и приносила им. Только придет ночь, отправляется Гиена на добычу, а с рассветом бежит домой с костями. Как-то раз ушла Гиена в лес, а Шакал забрался в пещеру, где сидели дети одни. Завел он со щенками разговор и спрашивает, каких зовут. Каждый назвал свое имя.

А меня зовут Всех-Вас, - говорит Шакал.

Услыхал Шакал, что Гиена возвращается, спрятался. Вернулась Гиена, принесла детям мяса. Щенки, как всегда спросили:

Для кого это мясо?

Для всех вас, - сказала Гиена.

Ночь пришла, опять побежала Гиена в лес. Она и не приметила, что Шакал в пещере. Только Гиена из пещеры. вылезает Шакал из угла, говорит щенкам:

Меня зовут Всех-Вас. Отдайте мне мясо, ведь оно - для меня. Вы слыхали, как ваша мать сказала: для Всех-Вас!

Правда, так. – ответили дети и отдали мясо Шакалу.

Сожрал он его, не оставил ни крошки. А дети только зубами пощелкали. Спрятался Шакал снова.

Так и пошло, день за днем. Вернется Гиена с добычи, принесет костей или мяса и скажет:

Вот, принесла для всех вас.

Уйдет Гиена опять, заберет Шакал мясо и кости, сожрет. А дети Гиены все сидят и голодают. Много времени прошло, ничего не примечала Гиена. Шакал отъелся на жирном мясе, на сладких костях. Случилось раз, сказала Гиена детям:

Ну-ка, выходите на свет!

Вышли детеныши из норы. Увидела Гиена, что все они тощие, кожа да кости. Хоть один был бы в теле!

Куда же вы мясо девали, что я вам таскала? – спросила Гиена.

Его съел Всех-Вас! – отвечали щенки.

Кто ж такой этот Всех-Вас? – спросила Гиена.

Так зовут Шакала, - сказали щенки.

Где ж этот Шакал?

Да там, в норе, - отвечали щенки.

Сунула Гиена морду в нору, увидала Шакала, кричит:

Пошел вон отсюда, обманщик! Конец теперь твоему обману!

Ладно, - говорит Шакал, - сейчас вылезу.

Высунул он из норы свои уши и говорит Гиене:

Вот мои туфли, возьми-ка их, а там и я выйду.

Зла была Гиена, как схватит уши, как швырнет их в сторону, и не приметила, что вместе с ними вылетел из норы Всех-Вас. Стоит Гиена у норы, дожидается, чтобы вылез Шакал.

«Вот, - думает, - сейчас разорву его!»

А шакал у нее уж за спиной.

Оборотись, Гиена, вот он я, домой бегу!

И пустился прочь. Гиена – за ним. Шакал только крикнул: « Раз, два, три! Раз, два, три!» - и пропал, не догнала его Гиена.

Защелкала Гиена зубами, оглянулась на тощих Щенков и говорит:

Дай срок, с тобой посчитаюсь, обманщик!6

Сказки Востока разительно отличаются от сказок народов Африки, Америки и Полинезии. Они увлекательны и загадочны – с одной стороны, сюжеты очень похожи на европейские, с другой – действие происходит в неведомой и таинственной Азии. «Характерная черта сказочного эпоса основных народов Азии заключается в том, что он рос в условиях тесных взаимосвязей с культурами этих народов, которые еще в древности и средневековье создали удивительное искусство: архитектуру и скульптуру, оригинальную живопись, развитую музыку и театр…Сказочный фольклор не только был одним из истоков формирования литературы, но на протяжении многих веков ее развития обогащал своими образами и сюжетами творчество писателей и поэтов… Сказочники и сами, приобщаясь к письменной культуре, находились под ее обаянием, немало заимствовали из нее… Сказки народов Азии следует рассматривать как часть их древней, многовековой, развитой культуры».7

Большую роль в понимании восточных сказок играет религиозная нравственность народов Азии. В сказках мы видим отражение ислама, буддизма, конфуцианства и даосизма. Благодаря синкретизму верований в восточных сказках был сформирован особый пантеизм богов.

Брама творил. Полный радости, полный веселья, он мыслил и грезил. И только мысль родилась в его божественной голове, она сейчас же воплощалась на земле. Поднимались горы с вершинами, покрытыми снегом, который сверкал на солнце, как серебро, осыпанное брильянтами. Земля покрывалась цветами и ковром изумрудной травы. Вырастали кудрявые рощи, леса, и из их чащи выпрыгивали полосатые тигры, пятнистые леопарды. Змеи, сверкавшие всеми цветами радуги, вились вокруг деревьев. И птицы пели мысли Брамы. Когда Брама улыбался, из лесов выходили неуклюжие, важны, огромные слоны, и проворные обезьяны начинали с визгом прыгать, кувыркаться, ломаться среди ветвей. Из земли били ключи прозрачной, как кристалл, воды. С веселым шумом по долинам неслись реки и, с криком превращаясь в алмазную пыль, спрыгивали с утесов в пропасть. И все это – горы, долины, цветы, водопады, - все было воплотившимися на земле грезами Брамы.

Опьяненный творчеством, Брама воскликнул:

Как все прекрасно! Но я хочу совершенства!

И в тот же миг на поляну, пестревшую цветами, из чащи лиан, навстречу друг другу, вышли два прекрасных существа. Они были красивее, чем все, что было создано до сих пор. Мужчина и женщина. Линиями их тела залюбовался сам Брама, а их мерцавшие неземным светом глаза с восторгом, с любовью, со страстью встретились взглядами. И руки связали их объятиями. Они были хороши, как греза молодого бога – Брамы. Все любовались ими. Птицы гремели гимны в чаще листвы, воспевая их красоту. Звери смотрели на них из-за кустов, из-за деревьев, любуясь ими, полные восторга. Цветы посылали им свой аромат, как привет. И все ожило на земле с появлением прекрасных существ. Громче зазвенели хоры птиц, благоуханнее запахли цветы, горячее стали лучи солнца. А когда на землю спустилась ночь, на небо высыпали мириады любопытных звезд полюбоваться людьми. И Брама радостно смеялся, как творец, создание которого вызвало всеобщий восторг.

Вишну спал. Как спят боги, которым не о чем думать, они все знают. Для которых нет тревог, потому что нет будущего, потому что они видят все впереди. Но не спал мрачный, суровый, черный Шиву. Бог огня, словно спаленный стихией, которой он повелевал. Грозный и завистливый, смотрел он на творения Брамы и толкнул спящего Вишну:

Проснись, бог! – сказал он мрачно. – Конец твоему покою! Твоему торжеству! Твоему совершенству! Теперь уж не нам будет воздавать хвалу вся природа. Не мы совершенство, а люди, последнее творение Брамы. Взгляни, как все поклоняется им, как все восторгается ими, - ими, в которых нет ни одного недостатка! Браме было мало создать храм – природу. Он создал еще и бога этому храму – людей. Зачем теперь мы?!

И взволнованный словами Шиву, Вишну смотрел спросонья, мрачно и недовольно, на последнее творение Брамы.

Мы должны помешать Браме создать новых богов! – сказал Шиву. – Он лишит власти себя и нас, не должно быть на земле совершенства! Тогда будет упразднено небо!

Не должно! – тихо подтвердил Вишну.

Как прекрасно последнее создание твоей творческой мысли! Поистине, оно превосходит все, что грезилось тебе до сих пор. Я полон восторга. Позволь же и мне одарить этих богов земли, этих созданных тобою людей! Позволь мне еще украсить их совершенство и наградить их таким даром, какого никто не имеет на земле!

Брама взглянул на него спокойно и ясно и сказал:

Шиву улыбнулся злою улыбкой и подарил людям дар слова. Разверзлись молчавшие до сих пор уста, и все мысли их полились по языку. Минуту они с восторгом слушали друг друга. Через минуту заспорили. К вечеру ненавидели, утром презирали друг друга. Мужчина рвал на себе волосы и в отчаянии кричал:

Как она глупа! Как она глупа!

Женщина рыдала и затыкала уши:

Как он груб!

Они кричали друг другу:

Молчи! Молчи!

И, наконец, кинулись друг на друга со сжатыми кулаками, с глазами, горевшими ненавистью. Над ними звонко хохотали птицы. Презрительно улыбались звери. Больше никому не приходило в голову любоваться, восторгаться ими. Глупость больше не была скрыта – и фонтаном била из их уст. Брама в ужасе глядел на них:

Какие глупые мысли гнездятся в их головах! Зачем, зачем они показывают их наружу? Зачем, зачем они говорят?!

И Шиву, радостно улыбаясь, сказал Вишну:

Теперь засни! Будь спокоен! Безумная затея Брамы разрушена навсегда! Нет совершенства на земле! Пусть говорят его люди!

И Вишну спокойно заснул.

Так дан был человеку дар слова, сделавший его самым несносным из животных.8

Простота композиции, краткость, диалогичность сближают сказки о животных с другим видом – бытовыми сказками. Эти сказки высмеивают жадность, глупость. В сказке непременно торжествует истина. Каждый шаг героя ведет его к цели, к финальному успеху. За ошибки приходится расплачиваться, а, расплатившись, герой снова получает право на удачу. В таком движении сказочного вымысла выражена существенная черта мировосприятия народа – твердая вера в справедливость. Сказка старается научить ребенка оценивать главные качества героя и никогда не прибегает к психологическому усложнению. Чаще всего персонаж воплощает какое-нибудь одно качество. Персонажи в сказке контрастны, что и определяет сюжет. Строится она обычно по принципу цепной композиции, каждый повтор усиливает напряженность, дает возможность еще раз пережить яркий эпизод.

Волшебные сказки, пожалуй, наиболее интересные и таинственные среди остальных. Сюжеты добывания (похищения) диковинок, эликсиров, чудесных предметов, безусловно, восходят к мифам о культурных героях. Сказки о посещении «иных миров» для освобождения находящихся там пленниц напоминают мифы и легенды о странствовании шаманов или колдунов за душой больного или умершего. В сказке о поисках лекарства для больного отца слиты оба мотива. Популярными и достаточно распространенными являются сказки о группе детей, попавших во власть людоеда и спасшихся благодаря находчивости одного из них, или об убийстве могучего змея. Эти сюжеты воспроизводят мотивы, специфичные для посвятительных обрядов. 9

Так как через обряд инициации и другие переходные ритуалы проходил каждый человек, то сказка с ее интересом к судьбе личности широко использует мифологические мотивы, связанные с ритуалами посвящения. Эти мотивы становятся основными этапами на пути героя, символами его героичности. Специфические особенности мифологического мышления и первобытные фетишистские, тотемические, анемистические и магические представления во многом определяют своеобразие сказочной фантастики, саму жанровую форму сказки.

Основными ступенями перехода мифа в сказку можно назвать следующие: разрушение ритуальности и сакральности передачи информации, ослабление строгой веры в истинность мифических «событий», развитие сознательной выдумки, потеря этнографической конкретности, замена мифических героев обыкновенными людьми, мифического времени – сказочно-неопределенным, ослабление или потеря этиологичности, перенесение внимания с коллективных судеб на индивидуальные, с космических проблем на социальные. С этими ступенями связано появление новых сюжетов и некоторых структурных ограничений в сказке.

Отмена специальных ограничений на рассказывание мифов, обращение к слушателям «непосвященным» (женщинам и детям) повлекли за собой изменение процесса рассказывания и развитие развлекательного момента. Из тотемических мифов устранялась священная информация о мифических маршрутах тотемных предков, но усиливалось внимание к «семейным» отношениям тотемных предков, их ссорам и дракам, к различным авантюрным моментам, что позволяло использовать свободное варьирование, то есть выдумку.

В древнейших сказочных сюжетах фантастика также этнографична, как и в мифах, но в классической европейской волшебной сказке фантастичность отрывается от конкретных народных верований, и создается очень условная поэтическая «мифология» сказки. Наиболее значительным, пожалуй, является разрушение «мифологического» времени действия, то есть вводится неопределенное «сказочное» время и место действия, а, значит, происходит отказ от этиологичности содержания. Этиологичность концентрируется в определенной мифической концовке. Концовка сказки постепенно превращается в своеобразный привесок и постепенно вытесняется в сказках о животных «моралью», а в волшебных сказках – стилистическими формулами, намекавшими на недостоверность, выдуманность рассказа. По мере того, как миф переходил в сказку, уменьшался масштаб повествования, интерес переносится на личную судьбу героя. В сказке добываются предметы и достигаются цели – не элементы природы и культуры, а пища, женщины и чудесные предметы, составляющие благополучие героя. В мифе описывается первоначальное возникновение мира, в сказке же перераспределяются блага, добываемые героем или для себя, или для своей семьи. Если мифический герой похищает огонь или приносит воду от первоначальных хранителей, создавая космический элемент, то герой волшебной сказки похищает живую воду для излечения больного отца или добывает огонь для своего очага. Преданность сына равно противостоит этиологизму окружающего мира.10

Сказочные герои могут иметь божественных родителей, чудесное происхождение, сохранять реликтовые тотемические черты, но, в отличие от мифа, не являются полубогами. В европейских сказках иногда встречается мотив «чудесного» рождения, но чаще всего высокое происхождение героя имеет социальные корни. Расхождение с мифическими традициями проявляется и в специальном выдвижении, акцентировании социальной обездоленности, гонимости, униженности. Сказочный герой не имеет магических сил, как мифический герой. Эти силы он должен приобрести в результате инициации, шаманства, особого покровительства духов. В более поздних сказках чудесные силы вообще отрываются от героя и действуют вместо него.

Целый ряд сказочных мотивов – башмачок Золушки, запекание кольца в пирог, ряжение невесты в шкуру зверя, «мнимая невеста» - в основе своей несут ритуальность и обрядовость. Традиционно волшебная сказка имеет одну и ту же мифологическую структуру в виде цепи потерь и приобретений неких ценностей. Жесткая структура складывается из двух или трех испытаний героя. Первое испытание (предварительное) представляет собой проверку поведения, знания правил и ведет к получению чудесного средства, с помощью которого изгоняется беда («лихо») в основном, втором, испытании. Третья ступень – испытание на идентификацию (выясняется, кто совершил подвиг, после чего происходит посрамление соперников и самозванцев). Обязательным бывает счастливый финал – женитьба и получение «полцарства».

Многие сюжеты европейских и восточных волшебных сказок послужили основой авторским сказкам. Народная и литературная сказка сложились в разное время на различной культурно-исторической основе. Чудо, фантастика, вымысел, как отличительные признаки всех жанров народной сказки, обусловлены определенными стадиями развития национальной психологии и общественного сознания. Особенности поэтики фольклора (в первую очередь народной сказки) таковы, что передать их средствами других видов искусства фактически невозможно. Исследователь Т.В.Цивьян отмечает следующее: «Сказка признается одним из наиболее доступных для восприятия видов художественных текстов. Сказка проста, сказка является первым сюжетным чтением. (…) Простота сказки для восприятия не опровергает ее принципиальной семантической сложности, а свидетельствует лишь о том, что человек обладает соответствующим механизмом для ее освоения»11.

Именно это и определило особые свойства и качества сказок литературных. Авторская сказка становится одним из видов литературы, передает универсальные свойства устного фольклорного вида литературными средствами.