При характеристике отношения человека к религии в ст. 28 Конституции РФ помимо понятия «свобода совести» употребляется и термин «свобода вероисповедания». А в нормах международного права, в частности, в ст. 18 Всеобщей декларации прав человека, ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и других актах – «свобода религии».

Понятие «свобода вероисповедания» поставлено в ст. 28 Конституции РФ как однопорядковое «свободе совести», но не равнозначное ей. 4 В ст. 52 Конституции СССР 1977 г. понятие «свобода совести» в значительной степени было равнозначным понятию «свобода вероисповедания». Данная статья гарантировала свободу совести, т.е. право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести антирелигиозную пропаганду. То же самое повторяется и в ст. 50 Конституции РСФСР 1978 г. Но при изменении данной Конституции 15.12.1990 г. уже указывается, что гарантируется «свобода совести и вероисповеданий». Закон РСФСР от 25 декабря 1990 г. назывался «О свободе вероисповеданий».

Это связано, прежде всего, с религиозной многообразностью, исторически сложившейся на территории нашего государства. Православие, католичество, протестантство, иудаизм, ислам, буддизм, а также различные секты данных и иных религий, имеющие своих приверженцев, представляют собой конкретные вероисповедания. Приобщение человека к конкретному вероисповеданию составляет реализации свободы вероисповедания. 5

Свобода вероисповедания означает право человека на выбор религиозного учения и беспрепятственного отправления культов и обрядов в соответствии с этим учением. Данная свобода [вероисповедания], таким образом, по своему содержанию уже первой. В субъективном смысле, то есть как право человека, равнозначным является понятие свободы религии. 6

В свободе вероисповедания можно выделить такие составляющие, как: равноправие всех религий и верующих всех исповеданий и их равенство перед законом, недопущение дискриминации по религиозному признаку, право исповедовать любую религию, право отправлять религиозные обряды, право менять религию.

Свобода вероисповедания равнозначна свободе религии, религиозной свободе. Свобода вероисповедания предполагает не только свободную деятельность религиозных объединений различных конфессий, действующих в соответствии с законом, но и индивидуальное право каждого свободно выбирать любую религию, принадлежать к любой конфессии, выбирать, иметь, менять, распространять и выражать любые религиозные взгляды, участвовать в религиозных богослужениях и обрядах, а также не исповедовать никакой религии. Как справедливо указывают М.В. Баглай и В.А. Туманов: «В субъективном смысле, то есть как право человека, понятия свободы вероисповедания и свободы религии равнозначны, но последнее означает также право на существование всех религий и возможность каждой из них беспрепятственно проповедовать свое вероучение. Однако очень часто все указанные термины употребляются как идентичные». 7

В целях унификации терминологии и приведения отечественного законодательства в соответствии с требованиями международного права, было бы возможным использовать в Конституции РФ и отечественном законодательстве термин «свобода религии».

Можно сделать вывод, что свобода совести соотносится со свободой вероисповедания как родовое и видовое понятия, как общее и частное. Свобода вероисповедания есть лишь элемент свободы совести, поскольку к свободе вероисповедания относится свобода выбора религии и свободы отправления религиозных обрядов. Свобода совести и вероисповедания предполагает, что никакая власть – ни государство, ни духовенство той или иной религии – не вправе вмешиваться в религиозную жизнь человека. 8

Подводя итог первой главе, отметим, что человеческая личность имеет право на религиозную свободу. Эта свобода состоит в том, что все люди должны быть свободны от принуждения со стороны как отдельных лиц, так и социальных групп, а также любой человеческой власти, дабы благодаря этому в религиозных вопросах никого не заставляли действовать против своей совести и не препятствовали действовать в должных пределах согласно своей совести: как в частной, так и в общественной жизни, как в одиночку, так и в сообществе с другими людьми. Но пользуясь религиозной свободой, необходимо соблюдать нравственный принцип личной и социальной ответственности; гражданское общество имеет право защищать себя от злоупотреблений, которые могут возникнуть под предлогом религиозной свободы, и потому обеспечение такой защиты является делом гражданской власти. На гражданскую власть возлагается и первостепенная обязанность охранять и поддерживать религиозную свободу справедливыми законами и другими подходящими средствами, а также обеспечить условия, благоприятствующие развитию религиозной жизни. 9

Закон о свободе совести запрещает установление преимуществ, ограничений или иных форм дискриминации в зависимости от отношения к религии. Граждане РФ равны перед законом во всех областях жизни независимо от их религиозной принадлежности . Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе сопряженном с насилием над личностью, с умышленным оскорблением чувств граждан, с пропагандой религиозного превосходства, повреждением имущества преследуется согласно закону. А именно надзор за исполнением законодательства РФ о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях осуществляют органы прокуратуры России .

Нарушение законодательства России о свободе совести и свободе вероисповедания влечет за собой уголовную, административную и иную ответственность в соответствии с законодательством нашей страны

Защищаются в нашей стране и права осужденных лиц на свободу совести и вероисповедания. А именно статья 14 Уголовно-исполнительного кодекса РФ «Обеспечение свободы совести и свободы вероисповедания осужденных» указывает, что «Осужденным гарантируются свобода совести и свобода вероисповедания. Они вправе исповедовать любую религию либо не исповедовать никакой религии, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные убеждения и действовать в соответствии с ними. Осуществление права на свободу совести и свободу вероисповедания является добровольным, при этом не должны нарушаться правила внутреннего распорядка учреждения, исполняющего наказания, а также ущемляться права других лиц. Осужденным к ограничению свободы по их просьбе может быть дано разрешение на посещение мест богослужений, находящихся за пределами исправительных центров.

Одним из главных международных актов в данной сфере является Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений, принятая резолюцией 36/55 Генеральной Ассамблеи ООН от 25.11.1981 г. Ст. 6 Декларации закрепила основное содержание свободы совести и религии. В ст. 2 данного документа указано, что: «Нетерпимость и дискриминация на основе религии или убеждений означают любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанное на религии или убеждениях и имеющее целью или следствием уничтожение или умаление признания, пользования или осуществления на основе равенства прав человека и основных свобод»

Федеральный закон от 26.09.1997 N 125-ФЗ (ред. от 06.07.2016) "О свободе совести и о религиозных объединениях" Ст. 4 ч. 2. Право человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания может быть ограничено федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

3. Установление преимуществ, ограничений или иных форм дискриминации в зависимости от отношения к религии не допускается.

Ст. 4 ч. 6 Отделение религиозных объединений от государства не влечет за собой ограничений прав членов указанных объединений участвовать наравне с другими гражданами в управлении делами государства, выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления, деятельности политических партий, политических движений и других общественных объединений.

Действующее законодательство РФ устанавливает, в частности, следующие ограничения такого права: иностранные граждане и лица без гражданства не вправе входить в состав учредителей местной религиозной организации (п. I ст. 9 . комментируемого закона); членами (участниками) религиозного объединения могут быть только те иностранные граждане и лица без гражданства, которые постоянно и на законных основаниях проживают на территории Российской Федерации (п. I ст. 8 комментируемого закона); профессиональная религиозная, в том числе проповедническая, деятельность иностранных граждан в религиозной организации может осуществляться лишь по приглашению соответствующей религиозной организации (ст. 20 комментируемого закона); иностранные граждане не могут привлекаться к трудовой деятельности в Российской Федерации в качестве высококвалифицированных специалистов для занятия проповеднической либо иной религиозной деятельностью, включая совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний, обучение религии и религиозное воспитание последователей какой-либо религии (п. 1.2 ст. 13.2 Закона о правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации).

Границами свободы совести, как их определяют международные правовые документы, имеющие юридическую силу для РФ, являются:

а) Основные права и свободы других лиц.

б) Предписанные законом ограничения, необходимые для защиты общественной безопасности, порядка, здоровья или морали с учетом природы конкретных прав.

Критерии границ свободы совести в международных правовых документах определены в самом общем виде. Это значит, что юриспруденция каждого государства должна выработать для определения границ свободы совести более определенные критерии и руководящие принципы, основываясь на том, что свобода совести является системообразующим правом и любые ограничения в этой сфере не только должны быть оправданы, но и учитывать сущность этого права.

Конституция РФ подтвердила в качестве правовой основы церковной политики государства такие цивилизованные нормы, как светскость государства и государственного образования, равенство граждан вне зависимости от их отношения к религии и равенство религиозных организаций, обязательность общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации (ст. 14 и 15). В соответствии со ст. 28 “каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними”. В соответствии со ст. 29 “... 2. Не допускается пропаганда или агитация, возбуждающие... религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда... религиозного... превосходства”. По ст. 59 “... 3. Гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, а также в иных установленных федеральным законом случаях имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой”

Заслуживает внимания ч. 2 ст.55, в соответствии с которой “в РФ не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина» . Однако реальное применение этой нормы напрямую зависит от развитости принципов соответствующих прав и свобод. Применительно к праву на свободу совести в РФ данная норма не работает.

А вот как формулирует основания ограничений прав человека (в том числе и свободы совести) ч.3 ст.55: “Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства”

Реализация права на свободу совести связана с пониманием (или его отсутствием) этого самого назначения и сущностного содержания более чем любого другого права.

Так сложилось исторически, что критерии границ свободы совести, определяемые каждым конкретным государством, связаны с реальными государственно-церковными отношениями. Как “совокупность исторически складывающихся и изменяющихся форм взаимосвязей между институтами государства и институциональными религиозными образованиями (религиозными объединениями, религиозными партиями, религиозными движениями, международными конфессиональными центрами)”11 рассматривает наука государственно-церковные отношения. В их основе лежат законодательно закрепленные представления о месте религии и церкви в жизни общества и государства на определенном этапе развития.

Правовые гарантии свободы совести и их ограничения содержатся в ряде международных правовых документов, среди которых следует выделить следующие.

10.12.1948 г. резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН принята и провозглашена Всеобщая декларация прав человека, послужившая ориентиром при решении вопросов, так или иначе связанных со свободой совести, в соответствии со статьей 18 которой “каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных порядков”. А по статье 29 п.2 Всеобщей декларации прав человека “при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только тем ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе”1.

Международный пакт о гражданских и политических правах принят и открыт для подписания, ратификации и присоединения резолюцией 2200 А (ХХI) Генеральной Ассамблеи ООН 16 декабря 1966 г., вступил в силу для СССР 23 марта 1976 г.

Здесь и далее следует учитывать заявление, содержащееся в ноте МИД РФ главам дипломатических представительств от 13.01.1992 г., согласно которому “РФ продолжает осуществлять права и выполнять обязательства, вытекающие из международных договоров, заключенных СССР”2 .

В соответствии со ст. 18 пакта: “1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учений. 2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору. 3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц”3

Обобщая международную практику регулирования деятельности религиозных объединений в демократических государствах, можно сделать вывод, что она направлена на строгое ограничение возможности государственного вмешательства во внутреннюю жизнь церквей или, по крайней мере, имеет такую тенденцию.

1. В Российской Федерации гарантируются свобода совести и свобода вероисповедания, в том числе право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. Иностранные граждане и лица без гражданства, законно находящиеся на территории Российской Федерации, пользуются правом на свободу совести и свободу вероисповедания наравне с гражданами Российской Федерации и несут установленную федеральными законами ответственность за нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях. 2. Право человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания может быть ограничено федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства. 3. Установление преимуществ, ограничений или иных форм дискриминации в зависимости от отношения к религии не допускается. 4. Граждане Российской Федерации равны перед законом во всех областях гражданской, политической, экономической, социальной и культурной жизни независимо от их отношения к религии и религиозной принадлежности. Гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой. (вред. Федерального закона от06.07.2006№ 104-ФЗ) 5. Никто не обязан сообщать о своем отношении к религии и не может подвергаться принуждению при определении своего отношения к религии, к исповеданию или отказу от исповедания религии, к участию или неучастию в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях, в деятельности религиозных объединений, в обучении религии. Запрещается вовлечение малолетних в религиозные объединения, а также об учение малолетних религии вопреки их воле и без согласия их родителей или лиц, их заменяющих. 6. Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе сопряженное с насилием над личностью, с умышленным оскорблением чувств граждан в связи с их отношением к религии, с пропагандой религиозного превосходства, с уничтожением или с повреждением имущества либо с угрозой совершения таких действий, запрещается и преследуется в соответствии с федеральным законом. Проведение публичных мероприятий, размещение текстов и изображений, оскорбляющих религиозные чувства граждан, вблизи объектов религиозного почитания запрещаются. 7. Тайна исповеди охраняется законом. Священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ отдачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди. Пункт 1 I. Право на свободу совести является исторически первым правом, которое было провозглашено в качестве неотъемлемого, естественного права человека2. Идеи веротерпимости высказывали еще древние философы. Так, Tep- туллиан утверждал, что «религия должна быть приемлема добровольно, а не по насилию»3. Прочное теоретическое обоснование свобода совести получила в научных трудах Дж. Локка, который отрицал всякое вмешательство государства в область веры. Впервые право на свободу совести было законодательно закреплено в английских биллях о религиозной свободе (XVIII в.). Содержание права на свободу совести раскрыто в ряде международных актов, в том числе в ст. 18 Всеобщей декларации прав человека от 10.12.1948 и ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которым право на свободу мысли, совести и религии включает свободу иметь, принимать либо менять религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учений. Нормы действующего законодательства РФ предусматривают термин «право на свободу совести и свободу вероисповедания». В соответствии со ст. 28 Конституции РФ и комментируемым пунктом в содержание данного субъективного права входят следующие правомочия: выбирать, иметь и менять религиозные и иные убеждения. В данном случае речь идет о религиозном самоопределении личности, которое является гарантией плюрализма, присущего демократическому обществу (п. 42 решения ЕСПЧ от 24.02.1997 по делу «Бессарабская церковь против Республики Молдова»), Так, каждый вправе быть верующим, атеистом, агностиком; вправе менять свои убеждения, основываясь на праве свободного выбора убеждений; распространять религиозные и иные убеждения (например, путем проповеди, публикаций в СМИ); действовать в соответствии с религиозными и иными убеждениями (например, совершать религиозные обряды и (или) участвовать в них; соблюдать предусмотренные внутренними установлениями религиозных организаций запреты в отношении питания, внешнего вида, поведения, право распорядиться о погребении своего тела с учетом своих религиозных воззрений); исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой религии. Специфический термин «исповедовать религию» тождественен, как представляется, правомочиям «распространять религиозные убеждения» и «действовать в соответствии с религиозными убеждениями». Вышеуказанные правомочия осуществляются свободно, т.е. по собственному усмотрению правообладателя. Принуждение к осуществлению таких правомочий не допускается (см. комментарий к п. 5 настоящей статьи). Вместе с тем некоторые из данных правомочий могут быть ограничены в установленном порядке (см. комментарий к п. 2 настоящей статьи). Некоторые авторы пытаются разграничить право на свободу совести и право на свободу вероисповедания. Например, А.Е. Себенцов трактует право на свободу совести как принадлежащее каждому право на свободу выбора своего отношения к религии, в том числе право быть верующим или неверующим, право выбирать, иметь, менять свои убеждения относительно религии; право на свободу вероисповедания, по мнению того же автора, представляет собой право человека свободно следовать своим религиозным убеждениям, выполнять вытекающие из них ритуалы, обряды, открыто заявлять о своей вере (исповедовать веру)4. Право на свободу совести и свободу вероисповедания может быть реализовано каждым человеком как индивидуально (путем молитвы, поста и т.д.), так и совместно с другими (например, путем участия в создании религиозного объединения; участия в богослужебной, благотворительной и иной деятельности религиозного объединения). 2. Примерный перечень полномочий, составляющих содержание права действовать в соответствии с религиозными и иными убеждениями (исповедовать свою религию), приведен в ст. 6 Декларации Генеральной Ассамблеи ООН о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений от 25.11.1981 и включает следующие свободы: «а) отправлять культы или собираться в связи с религией или убеждениями и создавать и содержать места для этих целей; b) создавать и содержать соответствующие благотворительные или гуманитарные учреждения; c) производить, приобретать и использовать в соответствующем объеме необходимые предметы и материалы, связанные с религиозными обрядами или обычаями или убеждениями; d) писать, выпускать и распространять соответствующие публикации в этих областях; e) вести преподавание по вопросам религии или убеждений в местах, подходящих для этой цели; f) испрашивать и получать от отдельных лиц и организаций добровольные финансовые и иные пожертвования; g) готовить, назначать, избирать или назначать по праву наследования соответствующих руководителей согласно потребностям и нормам той или иной религии или убеждений; h) соблюдать дни отдыха и отмечать праздники и отправлять обряды в соответствии с предписаниями религии и убеждениями; i) устанавливать и поддерживать связи с отдельными лицами и общинами в области религии и убеждений на национальном и международном уровнях». 3. В соответствии с комментируемым пунктом «в Российской Федерации гарантируются свобода совести и свобода вероисповедания». Данная норма соответствует положению ст. 28 Конституции РФ, согласно которому «каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания». Соответствующее обязательство Российской Федерации предусмотрено ст. 1,9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Комментируемое положение означает, что государство, с одной стороны, несет обязанность не препятствовать (без наличия законных оснований) осуществлению права на свободу совести. С другой стороны, государство должно создавать определенные условия для реализации данного права и обеспечивать его защиту. 4. Субъектами права на свободу совести в Российской Федерации являются ее граждане, а также иностранные граждане и лица без гражданства. В силу ч. 3 ст. 62 Конституции РФ иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации. Следует отметить, что согласно буквальному смыслу комментируемого пункта правом на свободу совести и свободу вероисповедания наравне с российскими гражданами пользуются только те иностранные граждане и лица без гражданства, которые законно находятся на территории Российской Федерации. Вместе с тем такое сужение круга правообладателей не соответствует самому существу права на свободу совести и свободу вероисповедания, которое относится к разряду естественных, неотъемлемых прав каждого человека. Соответственно, Конституция РФ гарантирует свободу совести, свободу вероисповедания каждому (ст. 28), в том числе иностранным гражданам и лицам без гражданства, незаконно находящимся на территории Российской Федерации. Так, например, они вправе выбирать, иметь и менять религиозные и иные убеждения, участвовать в совершении религиозных обрядов и т.д. Принадлежащее иностранному гражданину (лицу без гражданства) субъективное право на свободу совести и свободу вероисповедания может быть ограничено федеральным законом. Действующее законодательство РФ устанавливает, в частности, следующие ограничения такого права: иностранные граждане и лица без гражданства не вправе входить в состав учредителей местной религиозной организации (п. I ст. 9 . комментируемого закона); членами (участниками) религиозного объединения могут быть только те иностранные граждане и лица без гражданства, которые постоянно и на законных основаниях проживают на территории Российской Федерации (п. I ст. 8 комментируемого закона); профессиональная религиозная, в том числе проповедническая, деятельность иностранных граждан в религиозной организации может осуществляться лишь по приглашению соответствующей религиозной организации (ст. 20 комментируемого закона); иностранные граждане не могут привлекаться к трудовой деятельности в Российской Федерации в качестве высококвалифицированных специалистов для занятия проповеднической либо иной религиозной деятельностью, включая совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний, обучение религии и религиозное воспитание последователей какой-либо религии (п. 1.2 ст. 13.2 Закона о правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации). В п. 81 постановления от 05.010.2006 по делу «Московское отделение Армии спасения против России» ЕСПЧ отметил, что «не находит никаких разумных и объективных оправданий» различию в подходах российского законодателя к определению объема прав российских и иностранных граждан «в том, что касается их возможности осуществлять право на свободу вероисповедания через участие в жизни организованных религиозных общин». Как было отмечено выше, субъектами права на свободу совести и свободу вероисповедания могут быть только физические лица. Вместе с тем в решениях ЕСПЧ отмечается, что данное субъективное право, гарантированное ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, может осуществляться «от имени верующих церковью или иным религиозным образованием в качестве представителя своих участников» (п. 29 решения ЕСПЧ по делу «Бессарабская церковь против Республики Молдова»; п. 72 постановления ЕСПЧ от 27.06.2000 по делу «Ча’аре Шалом Be Цедек против Франции (Cha’are Shalom Ve Tsedek)»\ п. 2 решения ЕСПЧ от 05.05.1979 по делу «X. и церковь Сайентологии против Швеции» и др.). Пункт 2 I. Согласно комментируемому пункту право человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания может быть ограничено федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в следующих целях: защиты основ конституционного строя; нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина; обеспечения обороны страны и безопасности государства. Допустимость ограничения субъективных гражданских прав в вышеуказанных целях предусмотрена ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Положение комментируемого пункта базируется на нормах международных актов. Так, согласно п. 3 ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц. Аналогичная норма предусмотрена п. 2 ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь тем ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Предусмотренный комментируемым пунктом перечень целей ограничения права на свободу совести и свободу вероисповедания по своему содержанию отличается от аналогичного перечня, установленного вышеприведенными международными актами. С одной стороны, в комментируемом пункте содержатся такие не указанные международными актами цели, как «защита основ конституционного строя», «обеспечение обороны страны» и «обеспечение безопасности государства». С другой стороны, комментируемый пункт не предусматривает возможность ограничения права на свободу совести и свободу вероисповедания «в интересах общественной безопасности» и «для охраны общественного порядка». Европейский Суд по правам человека рассматривает установленный п. 2 ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод перечень оснований ограничения свободы вероисповедания как исчерпывающий (п. 75 постановления ЕСПЧ по делу «Московское отделение Армии спасения против России»; п. 86 постановления ЕСПЧ от 05.04.2007 по делу «Саентологическая церковь г. Москвы против России»). В результате ставится под сомнение допустимость предусмотренных российским законодательством ограничений права на свободу совести и свободу вероисповедания в целях защиты основ конституционного строя, обеспе чения обороны страны и безопасности государства. Так, в п. 73 решения от 12.02.2009 по делу «Нолан и К. против России» ЕСПЧ отмечает, что п. 2 ст. 9 Конвенции «не допускает ограничений на основании национальной безопасности». Из этого, согласно позиции ЕСПЧ, следует, что предусмотренные российским законодательством «интересы национальной безопасности не могли служить оправданием» ограничений свободы вероисповедания заявителя. 2. Обратим внимание, что приведенные международные акты допускают ограничение правомочия исповедовать религиозные или иные убеждения. Соответственно, возможность ограничения правомочия выбирать, иметь и менять религиозные и иные убеждения международными актами не предусмотрена. Таким образом, сфера религиозного самоопределения личности не может быть подвергнута каким-либо ограничениям со стороны государства {см. комментарий к п. 2 ст. 4). Так, в п. 23 решения от 12.05.2009 по делу «Масаев против Молдовы» ЕСПЧ отмечает, что «государство не вправе определять то, во что человеку верить, или принимать принудительные меры с целью заставить его изменить свои верования». 3. Европейский Суд по правам человека в своих решениях по делам, связанным с ограничением права на свободу совести, подчеркивает, что «право на свободу вероисповедания... только в исключительных случаях предполагает возможность государства определять, являются ли религиозные верования и используемые для демонстрации этой веры средства законными» (п. 78 постановления ЕСПЧ от 26.10.2000 по делу «Хасан {Hasan) и Чауш (Chaush) против Болгарии»). В решениях ЕСПЧ подчеркивается, что «в осуществлении своей власти регламентирования» в области свободы совести и «в отношениях с различными религиями» государство должно быть «нейтральным и беспристрастным» (п. 44 решения ЕСПЧ по делу «Бессарабская церковь против Республики Молдова».). Таким образом, государство, как правило, должно воздерживаться от оценки существа религии (вероучения) на предмет его соответствия требованиям закона. Однако в исключительных случаях такая оценка все же допустима. Согласно постановлению Конституционного Суда РФ от 30.10.2003 № 15-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона „Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации“ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова» ограничения конституционных прав должны быть необходимыми и соразмерными конституционно признаваемым целям таких ограничений. При этом согласно указанному постановлению «публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо конституционного права, т.е. не ограничивают пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм». 4. Перечисленные в комментируемом пункте ограничения права на свободу совести и свободу вероисповедания могут устанавливаться исключительно федеральным законом. Данное требование комментируемого пункта логически вытекает из положения п. «в» ст. 71 Конституции РФ, согласно которому регулирование и защита прав и свобод человека и гражданина находятся в исключительном ведении Российской Федерации. Нормативные правовые акты, не являющиеся федеральными законами, не могут установить упомянутые ограничения. В связи с этим определением Кассационной коллегии Верховного Суда РФ от 15.05.2003 № КАСОЗ-166 был признан недействующим и не подлежащим применению со дня вынесения определения п. 14.3 Инструкции о порядке выдачи, замены, учета и хранения паспортов гражданина Российской Федерации, утвержденной приказом МВД России от 15.09.1997 № 605, в части, исключающей право граждан, религиозные убеждения которых не позволяют показываться перед посторонними лицами без головных уборов, представлять для получения паспорта гражданина Российской Федерации личные фотографии с изображением лица строго в анфас в головном уборе. Верховный Суд РФ указал, что включение в подзаконный акт нормы, обязывающей граждан действовать в противоречии со своими религиозными убеждениями, нарушает их конституционно-правовой статус, не соответствует ст. 55 Конституции РФ и п. 2 ст. 3 комментируемого закона, согласно которым ограничения права на свободу совести и свободу вероисповедания могут устанавливаться только федеральным законом. 5. Ограничения права на свободу совести и свободу вероисповедания (в части правомочия исповедовать религию совместно с другими) предусмотрены, в частности, п. I ст. 9, п. 5 ст. 11 комментируемого закона, согласно которым одним из условий государственной регистрации религиозной группы, не имеющей подтверждения о вхождении в состав централизо- нанной религиозной организации, является наличие выданного органом местного самоуправления документа, подтверждающего существование религиозной группы на территории муниципального образования на протяжении не менее 15 лет. Вместе с тем ЕСПЧ признал данные положения комментируемого закона несоответствующими Европейской конвенции о защите прав чело века и основных свобод, отметив, что «положения о сроках рассмотрения и ожидания, очевидно, находятся в противоречии с обязательствами ОБСЕ о предоставлении религиозным группам юридического статуса хотя бы базового уровня. Формулировка этого обязательства в Венском итоговом документе (принцип 16.3) означает, что конкретная форма юридического лица зависит от правовой системы, но возможность получать какую-нибудь из таких форм жизненно необходима для соответствия принципам ОБСЕ. Отказ регистрировать религиозные группы, не удовлетворяющие данному требованию о 15-летнем сроке, очевидно, нарушает последнее» (постановление ЕСПЧ от 01.10.2009 по делу «Кимля и другие против России»). Пункт 3 В соответствии с комментируемым пунктом установление преимуществ, ограничений или иных форм дискриминации в зависимости от отношения к религии не допускается. Данное положение комментируемого пункта базируется на ч. 2 ст. 19 Конституции РФ, согласно которой запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам религиозной принадлежности. В ст. 136 УК РФ содержится правовое определение дискриминации. Дискриминация - нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям или каким-либо социальным группам. Данная статья УК РФ устанавливает уголовную ответственность за дискриминацию. Запрет дискриминации в зависимости от отношения к религии предусмотрен также международными актами. Так, согласно п. I ст. 2 Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений от 25.11.1981 «никто не должен подвергаться дискриминации на основе религии или убеждений со стороны любого государства, учреждения, группы лиц или отдельных лиц». В силу ст. 14 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод «пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам». Пункт 4 I. В соответствии с комментируемым пунктом граждане Российской Федерации равны перед законом во всех областях гражданской, политической, экономической, социальной и культурной жизни независимо от их отношения к религии и религиозной принадлежности. Данное положение основано на ч. 2 ст. 19 Конституции РФ, согласно которой государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от отношения к религии, убеждений. Равенство граждан перед законом независимо от их отношения к религии и религиозной принадлежности предусмотрено также нормами специального законодательства, определяющего, соответственно, гражданские, политические, экономические, социальные и культурные права граждан (ст. 3 TK РФ; ст. 8 Основ законодательства Российской Федерации о культуре от 09.10.1992 № 3612-1; ч. 2 ст. 7 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»; п. 3 ст. 4 Федерального закона от 27.07.2004 № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» и др.). ф Важно отметить, что принцип равенства граждан перед законом независимо от их отношения к религии не исключает возможности дифференцированного подхода к определению их правового статуса. Так, в ряде случаев предусмотренный действующим законодательством объем субъективных прав и обязанностей граждан зависит от их отношения к религии. Прежде всего это касается священнослужителей. Понятие «священнослужитель» не раскрыто в нормах действующего законодательства и определяется внутренними установлениями религиозных объединений (см. определение Судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 18.01.2007 по делу № 33-23489). Например, к священнослужителям Русской Православной Церкви относятся лица мужского пола (епископы, священники, диаконы), прошедшие особый акт (чин) постав- ления на священную степень - рукоположение (хиротонию). Для обозначения лиц, чья профессиональная или основная деятельность связана с религиозными объединениями, комментируемый закон использует помимо понятия «священнослужитель» также понятия «служитель религиозного объединения», «религиозный персонал». Содержание данных понятий не раскрыто в законе. Основные особенности гражданско-правового статуса священнослужителей в Российской Федерации заключаются в следующем. Закон запрещает: допрашивать священнослужителей в качестве свидетелей об обстоятельствах, ставших известными им на исповеди (п. 3 ч. 3 ст. 69 ГПК РФ; п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ); привлекать священнослужителя к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди (п. I комментируемой статьи); использовать (на контрактной основе) конфиденциальное содействие священнослужителя органам федеральной службы безопасности, органам, осуществляющим оперативно-разыскную деятель ность, а также органам внешней разведки Российской Федерации (ст. 19 Федерального закона от 03.04.1995 № 40-ФЗ «О Федеральной службе безопасности»; ст. 17 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»; ст. 19 Федерального закона от 10.01.1996 № 5-ФЗ «О внешней разведке»); лицам, имеющим должности в религиозных организациях (в том числе священнослужителям), входить в состав Совета директоров Банка России (ст. 19 Федерального закона от 10.07.2002 № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»). Ф Священнослужители, включенные в общий или запасной список кандидатов в присяжные заседатели, исключаются из указанных списков в случае подачи ими письменного заявления о наличии обстоятельств, препятствующих исполнению обязанностей присяжного заседателя (ст. I Федерального закона от 20.08.2004 № ИЗ-ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации»). ф Приказом Минздравсоцразвития России от 24.11.2004 № 280 «Об утверждении разъяснения „О порядке включения в общий трудовой стаж периодов работы священнослужителей в религиозных организациях и участия в совершении религиозных обрядов"» предусмотрено право священнослужителей на включение в общий трудовой стаж периодов служения в религиозных организациях и участия в совершении религиозных обрядов до вступления в силу Закона о свободе вероисповеданий, наделившего религиозные организации правами юридического лица-работодателя. Разъяснения по вопросу оценки пенсионных прав граждан из числа священнослужителей содержатся в письме Пенсионного фонда РФ от 18.04.2005 № JT4-25-26/3935 «Об оценке пенсионных прав граждан из числа священнослужителей». 2. Согласно комментируемому пункту гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой. Данное положение основано на ч. 3 ст. 59 Конституции РФ. Согласно определению Конституционного Суда РФ от 22.05.1996 № 63-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Беловского городского народного суда Кемеровской области как не соответствующего требованиям Федерального конституционного закона „О Конституционном Суде Российской Федерации41» и постановлению Конституционного Суда РФ от 23.11.1999 № 16-П право на замену военной службы альтернативной гражданской службой является индивидуальным правом, т.е. связанным со свободой вероисповедания в ее индивидуальном, а не коллективном аспекте, а значит - должно обеспечиваться независимо о того, состоит гражданин в какой-либо религиозной организации или нет. Вместе с тем государству далеко не безразличен характер отношения религиозных организаций к исполнению их участниками (членами, последователями) воинской обязанности. He случайно для государственной регистрации местных религиозных организаций учредители представляют в соответствующий территориальный орган юстиции сведения об основах вероучения и соответствующей ему практики, в том числе об ограничениях для членов и служителей организации в отношении их гражданских прав и обязанностей, включая воинскую обязанность (п. 5 ст. 11 комментируемого закона). Так, согласно п. 6 основ вероучения и практики православных религиозных организаций Русской Православной Церкви (Московский Патриархат) «православному вероисповеданию не противоречит несение военной службы». Отношение Русской Православной Церкви к воинской обязанности закреплено также в таком внутреннем установлении, как «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» (приняты Архиерейским собором Русской Православной Церкви в 2000 г.), согласно которым «признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости» (разд. VlII «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви»). Свое отношение к воинской обязанности и военной службе высказали и другие конфессии. Например, согласно Основным положениям социальной программы российских мусульман, принятым Советом муфтиев России в 2001 г., «защита Отечества, интересов государства, забота о его безопасности - одна из важнейших обязанностей человека перед аллахом, дело благородное и достойное настоящего мужчины... Мусульманские организации готовы содействовать государственным органам в подготовке молодежи к службе в рядах Вооруженных Сил, считая ее долгом и обязанностью гражданина РФ». Вместе с тем отдельные религиозные организации придерживаются принципов пацифизма. Так, вероучение Свидетелей Иеговы не позволяет последователям этой организации «проходить воинскую службу, носить военную форму и брать в руки оружие» (п. 150 постановления ЕСПЧ от 10.06.2010 по делу «Религиозная община Свидетелей Иеговы в г. Москве иротив России»), Следует отметить, что не все религиозные организации одобряют несение военной службы их священнослужителями. Так, согласно внутренним установлениям Русской Православной Церкви священники не могут применять оружие, участвовать в боевых действиях или в условиях вооруженного конфликта проходить военную подготовку (в частности, применять приемы рукопашного боя или иных видов боевых искусств). Данный запрет установлен, в частности, 83-м правилом Святых Апостолов, согласно которому «пресвитер, или диакон, в воинском деле упражняющийся... да будет извержен из священного чина». До вступления в силу Федерального закона от 06.07.2006 № 104-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с сокращением срока военной службы по призыву» российское законодательство предусматривало право священнослужителей на отсрочку от призыва на военную службу и освобождение от военных сборов. В этот период в комментируемом пункте содержалось положение, согласно которому по просьбам религиозных организаций решением Президента РФ священнослужителям в соответствии с законодательством РФ о воинской обязанности и военной службе в мирное время предоставлялась отсрочка от призыва на военную службу и освобождение от военных сборов. Соответственно, до 6 февраля 2008 г. действовал Указ Президента РФ от 14.01.2002 № 24 «О предоставлении священнослужителям отсрочки от призыва на военную службу», предусматривающий предоставление отсрочки от призыва священнослужителям в количестве до 300 человек. В настоящее время в действующем законодательстве не имеется норм, предоставляющих священнослужителям право на отсрочку от призыва на военную службу и освобождение от военных сборов. Вместе с тем возможность предоставления этой категории граждан данного права на основании указа Президента РФ все же предусмотрена п. 2 ст. 24 Федерального закона от 28.03.1998 № 53-Ф3 «О воинской обязанности и военной службе», в соответствии с которой право на отсрочку от призыва на военную службу может быть предоставлено любым категориям граждан на основании указов Президента РФ. Представляется целесообразным издание такого указа. 3. Порядок прохождения альтернативной гражданской службы определен Федеральным законом от 25.07.2002 № ПЗ-ФЗ «Об альтернативной гражданской службе» и постановлением Правительства РФ от 28.05.2004 № 256 «Об утверждении Положения о порядке прохождения альтернативной гражданской службы». Альтернативная гражданская служба представляет собой особый вид трудовой деятельности, осуществляемой на основании трудового договора. Время прохождения альтернативной гражданской службы засчитывается в общий трудовой стаж и в стаж работы по специальности. Граждане проходят альтернативную гражданскую службу в органах и на должностях, перечень которых утвержден приказом Минздравсоцразвития России от 15.02.2011 № 135н «Об утверждении перечней видов работ, профессий, должностей, на которых могут быть заняты граждане, проходящие альтернативную гражданскую службу, и организаций, где предусматривается прохождение альтернативной гражданской службы». Допускается прохождение альтернативной гражданской службы в организациях Вооруженных Сил РФ, иных войсках и воинских формированиях. Расходы на проезд граждан, проходящих альтернативную гражданскую службу, к месту данной службы компенсируются в порядке, предусмотренном постановлением Правительства РФ от 05.10.2004 № 518 «Об утверждении Правил компенсации расходов, связанных с реализа цией права на бесплатный проезд граждан, проходящих альтернативную гражданскую службу». Срок альтернативной гражданской службы в 1,75 раза превышает установленный Федеральным законом «О воинской обязанности и военной службе» срок военной службы по призыву (ст. 5 Федерального закона «Об альтернативной гражданской службе»). Европейский Суд по правам человека не принял к рассмотрению жалобу, в которой увеличение срока альтернативной гражданской службы, по сравнению со сроком военной службы, трактовалось заявителем как «дискриминация на основании наличия у человека убеждений, не позволяющих ему носить оружие». В своем решении ЕСПЧ отметил, что такое увеличение срока является «способом подтверждения убеждений призывника и призвано предотвратить случаи отказа от несения военной службы ради личной выгоды и удобства» (решение ЕСПЧ от 06.12.1991 по делу «Аутио против Финляндии»)5. Граждане, прошедшие альтернативную гражданскую службу, зачисляются в запас Вооруженных Сил РФ (п. I ст. 24 Федерального закона «Об альтернативной гражданской службе»). В развитие положения комментируемого пункта п. 53 Инструкции об организации обучения граждан Российской Федерации начальным знаниям в области обороны и их подготовки по основам военной службы в образовательных учреждениях среднего (полного) общего образования, образовательных учреждениях начального профессионального и среднего профессионального образования и учебных пунктах, утвержденной приказом Министра обороны РФ и Минобрнауки России от 24.02.2010 № 96/134 предусматривает, что «в случае отказа отдельных граждан по религиозным мотивам от участия в проведении стрельб и изучения боевого ручного стрелкового оружия решение об освобождении от прохождения данной темы занятий принимает руководитель образовательного учреждения (начальник учебного пункта) на основании обоснованного заявления родителей (законных представителей), которое должно быть представлено руководителю образовательного учреждения (начальнику учебного пункта) до начала учебных сборов». Пункт 5 I. В силу комментируемого пункта никто не обязан сообщать о своем отношении к религии. Закон о персональных данных (ст. 10) запрещает обработку специальных категорий персональных данных, касающихся религиозных убеждений, за исключением случаев, исчерпывающий перечень которых установлен ч. 2 ст. 10 данного закона. В частности, допускается обработка общедоступных персональных данных; обработка религиозной организацией персональных данных членов (участников) соответствующей религиозной организации для достижения законных целей, предусмотренных ее учредительными документами, при условии что персональные данные не будут распространяться без согласия в письменной форме субъектов персональных данных. 2. В связи с приведенными положениями комментируемого пункта и ст. 10 Закона о персональных данных возникает вопрос о допустимых пределах применения п. 3 ст. 32 Закона о некоммерческих организациях в части требования о предоставлении религиозными организациями в органы юстиции сведений о персональном составе руководящих органов религиозных организаций. Такие сведения предоставляются некоммерческими, в том числе религиозными, организациями в органы юстиции в целях осуществления последними контроля за деятельностью данных организаций. В соответствии с приказом Минюста России от 29.03.2010 № 72 «Об утверждении форм отчетности некоммерческих организаций» к сведениям о персональном составе руководящего органа религиозной организации относятся сведения о лице, действующем от ее имени без доверенности, и сведения о персональном составе коллегиального руководящего органа религиозной организации (включая фамилию, имя, отчество, гражданство, данные документа, удостоверяющего личность, и другие сведения). Назначение (избрание) лица на должность в религиозной организации свидетельствует о наличии у него определенных религиозных убеждений. В связи с этим сведения о персональном составе руководящих органов религиозных организаций относятся к разряду персональных данных, касающихся религиозных убеждений. Предусмотренный ч. 2 ст. 10 Закона о персональных данных исчерпывающий перечень случаев, когда допускается обработка специальных категорий персональных данных, не устанавливает возможность сбора государственными органами персональных данных, касающихся религиозных убеждений, в целях осуществления контроля за деятельностью религиозных организаций. Соответственно, органы юстиции при осуществлении полномочий в сфере контроля за такой деятельностью вправе требовать предоставления религиозными организациями лишь общедоступных персональных данных, касающихся религиозных убеждений членов их руководящих органов. К общедоступным персональным данным относятся, например, такие сведения о руководителе религиозной организации и членах ее руководящего коллегиального органа, которые включены в ЕГРЮЛ. 3. Специальное законодательство запрещает: получать, обрабатывать и приобщать к личному делу гражданского служащего не установленные федеральными законами персональные данные о его религиозных убеждениях (п. 3 ч. I ст. 42 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации»); сбор и внесение в личное дело сотрудника таможенного органа сведений о его религиозной принадлежности (п. 2 ст. 24 Федерального закона от 21.07.1997 № 114-ФЗ «О службе в таможенных органах Российской Федерации»); частному детективу - собирать сведения, связанные с религиозными убеждениями отдельных лиц (п. 3 ч. I ст. I Закона РФ от 11.03.1992 № 2487-1 «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации»). Вместе с тем в целях реализации прав, основанных на отношении к религии (религиозной принадлежности), гражданин должен сообщить о своих религиозных убеждениях. Например, для реализации прав, предоставленных законом священнослужителям, граждане должны сообщить о своей принадлежности к священнослужителям и представить подтверждающие документы. Для реализации права на замену военной службы альтернативной гражданской службой гражданин, религиозным убеждениям которого противоречит несение военной службы, должен согласно ст. 11 Федерального закона «Об альтернативной гражданской службе» обосновать это обстоятельство (подать в призывную комиссию мотивированное заявление, указать лиц, которые согласны подтвердить достоверность доводов о том, что несение военной службы противоречит религиозным убеждениям заявителя, представить иные материалы и т.д.). При этом согласно определению Конституционного Суда РФ от 17.10.2006 № 447-0 «По жалобам граждан Жидкова Михаила Александровича и Пильникова Олега Сергеевича на нарушение их конституционных прав статьей 11 Федерального закона „Об альтернативной гражданской службе"» из требования обосновать наличие убеждений и вероисповедания, препятствующих прохождению военной службы, вытекает обязанность призывника лишь «изложить соответствующие доводы»; такая обязанность те может рассматриваться как противоречащая статье 29 (часть 3) Конституции Российской Федерации, согласно которой никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них, поскольку процесс обоснования наличия убеждений вызван не принуждением гражданина, а его собственной инициативой - заменить военную службу по призыву альтернативной гражданской службой». 4. Никто не может подвергаться принуждению при определении своего отношения к религии, к исповеданию или отказу от исповедания религии, к участию или неучастию в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях, в деятельности религиозных объединений, в обучении религии. Данное положение комментируемого пункта корреспондирует положению п. 2 ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору. Аналогичная норма содержится в ч. 3 ст. 29 Конституции РФ, согласно которой «никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Соответствующий запрет распространяется на все формы принуждения, в том числе на физическое удержание граждан на богослужении (молитвенном собрании); незаконное воздействие на психику последователей религиозного объединения с помощью специальных средств (гипноза, кодирования и т.д.). В связи с этим определенный интерес представляет решение ЕСПЧ от 25.05.1993 по делу «Коккинас против Греции». В данном решении ЕСПЧ указывает на необходимость «провести различие между христианским свидетельствованием и неуместным прозелитизмом». Христианское свидетельствование, по мнению ЕСПЧ, «соответствует истинному евангелизму... как существенная миссия и ответственность каждого христианина и каждой церкви». Неуместный прозелитизм, с точки зрения данного суда, «представляет искажение и деформацию» христианского свидетельствова- ния и может выражаться «в деятельности, связанной с предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь или в оказании неуместного давления на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении; оно может повлечь за собою использование насилия». ЕСПЧ признал «неуместный прозелитизм» несовместимым «с уважением к свободе мысли, совести и религии других» и подлежащим наказанию в соответствии с государственным законодательством. В 2009 году Минюст России разработал и вынес на общественное обсуждение проект Федерального закона «О внесении изменений в некоторые федеральные законы в целях противодействия осуществлению незаконной миссионерской деятельности». В законопроекте был установлен запрет на осуществление миссионерской деятельности, сопровождаемой «предложением материальных, социальных и иных выгод с целью вовлечения граждан в религиозное объединение, либо угрозой применения насилия, психологическим давлением, манипуляцией сознания, т.е. осуществляемой вопреки воле лиц, на которые она направлена». В данной части законопроект в целом соответствовал выводам ЕСПЧ, содержащимся в решении ЕСПЧ по делу «Коккинас против Греции». Однако законопроект не был поддержан. 5. Комментируемый пункт запрещает вовлекать малолетних в религиозные объединения вопреки их воле и без согласия их родителей или лиц, их заменяющих. Приведенное положение основано на положении ст. 63 CK РФ, согласно которому родители имеют право и обязаны воспитывать своих детей. К малолетним относятся дети в возрасте до 14 лет (п. I ст. 28 ГК РФ). Лицами, заменяющими родителей, являются опекун или усыновитель малолетнего ребенка. Вовлечение ребенка в религиозное объединение допускается с согласия обоих родителей, поскольку в соответствии с п. 2 ст. 65 CK РФ все вопросы, касающиеся воспитания и образования детей, решаются родителями по их взаимному согласию, исходя из интересов детей и с учетом мнения детей. Учет мнения ребенка, достигшего 10 лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам (ст. 57 CK РФ). Согласие (несогласие) родителей на вовлечение малолетнего ребенка в религиозное объединение может быть дано как в устной, так и в письменной форме. Судебная практика по делам о вовлечении ребенка в религиозное объединение свидетельствует о том, что презюмируется согласие родителей на такое «вовлечение»; факт отсутствия согласия родителей (одного из родителей) должен быть доказан. Согласно определению Верховного Суда РФ от 22.07.1999 № 4-В99-103 при разрешении дел о вовлечении ребенка в религиозную организацию без согласия родителей суды не должны входить в обсуждение сущности соответствующей религии; членство одного из родителей в религиозном объединении само по себе не является основанием для передачи ребенка на воспитание другому родителю. 6. Комментируемый пункт запрещает обучать малолетних религии вопреки их воле и без согласия их родителей или лиц, их заменяющих. В соответствии со ст. 63 CK РФ родители имеют право на выбор формы обучения детей с учетом мнения ребенка. Приоритет родителей в сфере решения вопроса об обучении детей религии вытекает из положений ст. 5 Конвенции о борьбе с дискриминацией в области образования от 14.12.1960, ст. 13 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах от 16.12.1966 и других источников международного права, согласно которым «родители и законные опекуны вправе обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии с собственными убеждениями». Пункт 6 I. Незаконное воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания может выражаться в незаконном закрытии православного храма, костела, синагоги, мечети, иного культового щания, срыве богослужения, запрещении проведения религиозного обряда, незаконном отказе в государственной регистрации религиозной организации и т.д. В развитие положений комментируемого пункта законодательство устанавливает следующие запреты: политическим партиям запрещается использовать символику, оскорбляющую или порочащую религиозные символы, а также символы, оскорбляющие религиозные чувства (п. 3 ст. I Федерального закона от 11.07.2001 № 95-ФЗ «О политических партиях»); запрещается использовать наименование политической партии, оскорбляющее религиозные чувства (п. 5 ст. 6 Федерального закона «О политических партиях»); запрещено размещение букмекерских контор и тотализаторов в зданиях, строениях, сооружениях, в которых расположены культовые и религиозные организации (ч. 2 ст. 15 Федерального закона от 29.12.2006 № 244-ФЗ «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации»); в рекламе не допускается использование религиозных символов, объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации; не допускается прерывать рекламой и совмещать с рекламой способом «бегущей строки» религиозные телепередачи (ч. 6 ст. 5, ч. 4 ст. 14 Федерального закона от 13.03.2006 № 38-Ф3 «О рекламе»); наименование некоммерческой организации не должно оскорблять религиозные чувства граждан (пп. 3 п. I ст. 23.1 Закона о некоммерческих организациях). 2. За нарушение предусмотренных комментируемым пунктом запретов установлена, соответственно, уголовная, административная и гражданско- правовая ответственность. Уголовная ответственность предусмотрена за незаконное воспрепятствование деятельности религиозных организаций или совершению религиозных обрядов (ст. 148 УК РФ); за надругательство над телами умерших либо уничтожение, повреждение или осквернение мест захоронения, надмогильных сооружений или кладбищенских зданий, предназначенных для церемоний в связи с погребением умерших или их поминовением (ст. 244 УК РФ). Административная ответственность наступает в соответствии со ст. 5.26, 28.3 КоАП РФ за воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе принятию религиозных или иных убеждений или отказу от них, вступлению в религиозное объединение или выходу из него; за оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики. ф Оскорбление религиозных чувств граждан может быть осуществлено путем распространения сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию физических или юридических лиц в связи с их отношением к религии, вероисповеданием, религиозными убеждениями. В этом случае виновное лицо может быть привлечено к гражданско-правовой ответственности путем возложения на него обязанности опровержения порочащих сведений, компенсации морального вреда. Например, к гражданско-правовой ответственности привлекается лицо, использующее в рекламе рели гиозные символы, объекты культурного наследия, в том числе храмы (ч. 6 ст. 5 Федерального закона «О рекламе»). 3. Внутренние установления религиозных организаций предусматривают положения, касающиеся вопросов оскорбительного или непочтительного отношения к вероучению. Так, в резолюции Архиерейского Собора Русской Православной Церкви от 16.12.2010 «Об отношении Русской Православной Церкви к намеренному публичному богохульству и клевете в адрес Церкви» отмечается, что в случае «публичного богохульства» (т.е. «оскорбительного или непочтительного действия, слова или намерения в отношении Бога или святыни») «правовой защите должно подлежать достоинство Церкви как неотделимое от совокупного, коллективного достоинства всех ее членов». В резолюции подчеркивается, что международные акты, в частности Итоговый документ обзорной конференции по выполнению Дурбанской декларации и программы действий по борьбе с расизмом, расовой дискриминацией, ксенофобией и связанной с ними нетерпимостью от 24.04.2009, «подтверждают необходимость рассматривать случаи богохульства, включая богохульные акции, как унижение человеческого достоинства (диффамацию) религиозной общины, сообщества индивидов, объединенных одной религиозной верой». Однако российское законодательство не предусматривает такое понятие, как «достоинство юридического лица», в том числе религиозной организации. Правовой защите подлежит лишь «деловая репутация» юридического лица (ст. 152 ГК РФ), к которой судебная практика относит, главным образом, бизнес-репутацию. 4. Вопросы применения комментируемого пункта неоднократно рассматривались Государственной Думой Федерального Собрания РФ. [у7! В частности, постановлением от 18.03.1998 №2294-11ГД «О деятель ности некоторых российских телекомпаний» Государственная Дума Федерального Собрания РФ предложила Правительству РФ вынести письменное предупреждение телекомпании НТВ за показ художественного фильма режиссера М. Скорсезе «Последнее искушение Христа» в нарушение ст. 3 Закона о свободе совести и о религиозных объединениях, запрещающей воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, сопряженное с умышленным оскорблением чувств граждан в связи с их отношением к религии. [у7! В другом постановлении Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 12.02.2003 № 3627-III ГД «Об Обращении Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации „К Генеральному прокурору Российской Федерации В.В. Устинову в связи с проведением выставки «Осторожно: религия!"» содержится обращение к Генеральному прокурору РФ В.В. Устинову с просьбой незамедлительно провести проверку по факту разжигания религи озной вражды организаторами проведенной 16-18 января 2003 г. в Музее им. А.Д. Сахарова (г. Москва) выставки «Осторожно: религия!», которая, по мнению Государственной Думы, «унижает чувства верующих и оскорбляет Русскую Православную Церковь»6. Пункт 7 Исповедь представляет собой религиозный обряд. Правовое определение исповеди не предусмотрено нормами законодательства РФ. Используемый законодателем термин «исповедь» следует отличать от лексически сходных понятий «вероисповедание», «исповедание религии». В христианстве (прежде всего православии и католицизме) под исповедью понимается таинство покаяния в грехах. Сходные религиозные обряды (видцуй и тауба) имеются в иудаизме и исламе7. Исповедь предполагает сообщение гражданином сведений о своей личной жизни, поэтому предусмотренное комментируемым пунктом понятие «тайна исповеди» производно от закрепленного в ч. I ст. 23 Конституции РФ понятия «тайна личной жизни». В нормах законодательства РФ предусмотрены следующие запреты, гарантирующие тайну исповеди: запрещается допрашивать священнослужителей в качестве свидетелей об обстоятельствах, ставших известными им на исповеди (п. 3 ч. 3 ст. 69 ГПК РФ; п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ); запрещается привлекать священнослужителя к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди (п. 7 комментируемой статьи). Определенные гарантии тайны исповеди содержатся и во внутренних установлениях религиозных организаций. Например, согласно внутренним установлениям Русской Православной Церкви - правилу 120 Номоканона при Большом Требнике (1625)8 - нарушившему тайну исповеди священнослужителю полагается строгая епитимия.

Право на автономию религиозного объединения является одним из базовых принципов реализации свободы совести. Однако, сегодня в условиях глобальных угроз обществу (угрозы терроризма, угрозы безопасности) абсолютность этого права не может не соотноситься с правом государства на определенные ограничения прав религиозных объединений и отдельных верующих. В ст.18 «Всеобщей декларации прав человека» содержится следующее положение: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов» 1 .

Важно подчеркнуть, что право на религиозную свободу не создается и не предоставляется государством, это право дается от рождения каждому человеку, и относится к категории так называемых естественных прав (jus naturale ). Свобода совести в ее правовом значении есть приобретение, в первую очередь, западно-европейской цивилизации, которое сформировалось благодаря историческим процессам религиозных конфликтов, войн и в конце концов необходимого общественного диалога. До европейских религиозных войн (породивших право на религиозную свободу) абсолютного религиозного права никто разумеется не имел. Тогда действовал принцип «Чья власть, того и вера» (C uius regio, eius religio - принцип, установленный в 1555 г. (так называемый Аугсбургский мир) в результате войн между протестантскими князьями Германии и императором-католиком Карлом V). В процессе религиозных войн родилась необходимость договариваться и решать конфликты мирным путем. Таким образом, абсолютное право свободы вероисповедание начало формироваться и сегодня религиозная и мировоззренческая свобода являются уже неотъемлемым и бесспорным набором прав человека.

Сегодня, при определении нормативной легитимности свободы религии и убеждений, последняя не зависит от того, как фактически структурированно государство. Более того, материальная норма, устанавливающая религиозную свободу, имеет фактически неограниченный характер. Так во «Всеобщей декларации прав человека» не сформулировано никаких ограничений религиозной свободы. Однако, практически все международно-правовые акты и национальные законодательства, в т.ч. российское, в данной сфере содержат ограничительные положения при реализации права свободы совести. В той же Конституции США, которую традиционно считают образцом либерализма в том числе в отношении свободы совести, не содержится явных ограничений на свободу совести, но при этом признает, что она не является абсолютным правом, которое при определенных условиях может быть ограничена.

В той степени, в которое законодательство о свободе совести и религиозных объединениях содействует осуществлению религиозной деятельности и реализации права на свободу совести, такие ограничения несомненно имеют право на существование, поскольку они не действуют как ограничения на свободу религии и убеждений как таковых, но лишь регламентируют деятельность верующих и религиозных объединений. Ограничения могут налагаться лишь на выражения религиозных убеждений, а не на сами права иметь или принимать какие-либо религиозные убеждения, к которым относятся вероучение, устройство церкви, членство, организационные вопросы и т.д. Данные категории могут разделяться как религиозные и мировоззренческие взгляды членов церкви и религиозных объединений, с одной стороны, что превращает их в выражение убеждений, однако, с другой стороны они могут подлежать ограничению и государством и самим религиозным объединением, если они начинают оказывать неблагоприятное воздействие на права третьих лиц согласно известной формуле «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека».

Ограничение реализации прав на свободу религии могут налагаться прежде всего и только тогда, когда они не соответствуют набору законных требований. Ограничения должны быть предписаны законом, которые представляют собой установленные в законном порядке нормы права. Также, они должны быть направлены на сохранение общественной безопасности и порядка, здоровья, нравственности, морали и защищать права третьих лиц. Согласно формулировкам Комитета ООН 2 по правам человека ограничения должны быть непосредственно связаны с конкретной потребностью, на которой они основаны и соразмерны им. Ограничения не могут применяться в дискриминационных целях и применяться дискриминационным образом. Ограничения не могут удовлетворять критерию необходимости, если они отражают волю государства, которое не является нейтральным и беспристрастным по отношению к верующим. Вмешательство в свободу религии и убеждений не является необходимым, если интересы, которые государство стремиться защитить, не подвергаются непосредственной и реальной угрозе, а чтобы осуществить цели, ради которых вводится ограничение. Они должны быть четко дефиницированы (определены).

Другими словами, является ли личная свобода мысли, совести, религии и убеждений абсолютным правом? Допустимое ограничение религиозных прав предусматривается п.3 ст.18 Международного «Пакта о гражданских и политических правах» и п.2 ст.9 «Европейской Конвенции о правах человек». Государства-участники данных Конвенций находятся под абсолютным обязательством не вмешательства в права свобод путем идеологического внушения, в то же время государства, в свою очередь обязаны не допускать, чтобы религиозные объединения в и отдельные лица, использовали какие-либо формы внушения, которые носят принудительный или манипулятивный характер. Это обязательно подчеркивается также п.2 ст.18 Международного «Пакта о гражданских и политических правах» и п.2 ст.12 «Европейской Конвенции о правах человек», которые представляют каждому человеку право на свободу, выражения религиозных убеждений, возможности менять их по своей воле. Но даже эта абсолютная защита государством внутреннего измерения религиозной свободы от внушения не является в свою очередь также абсолютной. Например, открытым остается вопрос – а каким образом можно соблюсти баланс между правом обещать религии и убеждать в своих религиозных взглядах других с одной стороны и абсолютным правом каждого человека на недопущении вторжения в свою внутреннюю религиозную свободу с другой стороны? Когда именно государство в праве и обязано вмешиваться в ситуацию и ставить целью защиту свободы и мировоззрения?

Европейский суд по правам человека занимает позицию, согласно которой внутренняя религиозная свобода подлежит защите только в случае совершения правонарушителем (или объединением) – действий манипулитивного или принудительного характера.

Примером ограничения религиозной свободы может служить, вытекающее из права родителей, как законных представителей своих детей, обеспечивать их религиозно-нравственное воспитание в соответствии со своими собственными убеждениями. Данное право родителей производить обращение в веру путем, например, крещения, или путем совершения обрядов в нехристианских религиях, также налагает в некотором смысле – ограничения на абсолютное право детей принимать религию по своему выбору. Такое ограничение может производиться и государством. Так, в свете правовой концепции, которая сегодня возобладала у российского правоприменителя, государство предстает в образе «лучшего родителя». Данная концепция реализуется сегодня в России, например, в ювенальные технологиях. Законодательно в России закреплен скрытый конфликт между правом семьи и правом «лучшего родителя»-государства в лице таких квазисудебных органов, как органы опеки и попечительства. Их рекомендации могут касаться как методов воспитания, так и фиксации семьи и несовершеннолетнего, как находящихся в «социально опасной ситуации», если, по мнению опеки, родители «вовлекают» детей в деятельность «не традиционных религий», или как принято называть «сект». Сигнал к такому правопониманию и правоприменению осенью 2012 г во время встречи с губернатором Самарской области Николаем Меркушкиным и местной общественностью публично высказал Гарант Конституции, Президент РФ. После чего последовали аналогичные заявления в регионах 3 .

Согласно п.2 ст.18 Международный пакт о гражданских и политических правах 4 и п.2 ст.9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 5 ограничение свободы исповедания религии и убеждений могут быть оправданы, если только они служат одной из пяти перечисленных ниже целей: общественной безопасности, охране здоровью, порядка, морали, защиты прав и свобод других лиц. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) постоянно указывает в своей судебной практике, что данным целям должны отвечать насущные общественные потребности. Общественная безопасность, по логике СПЧ заключается в том, чтобы допустить ограничение публичного исповедания религии (религиозные собрания, публичные действия, если они нарушают права третьих лиц), если возникает ситуация, которая ставит под угрозу безопасность людей, жизни, личную неприкосновенность, здоровье, безопасность собственности.

Необходимость ограничения особенно ярко проявляется в случаях противостояния по отношению друг к другу религиозных групп, когда противостояние грозит перерасти в открытый конфликт. В тех ситуациях, когда существует угроза непосредственной безопасности религиозных свобод людей или безопасности их собственности, государство вправе принимать необходимые и адекватные меры по защите собственной безопасности, включая запрет религиозных собраний, включая даже их роспуск. Показательно, что по прошедшему в 2012 г громкому процессу скандально известной группы «Pussy Riot» обвинительный приговор был вынесен все же по «хулиганской статье» п.б) ч.1 ст. 213 УК РФ «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды».

Очевидно, необходимо проводить различие между внешними проявлениями свободы и убеждений, которые могут ставить под угрозу безопасность других людей (общественную безопасность) и теми проявлениями, которые касаются безопасности только непосредственно самого человека, о религиозной свободе которого идет речь. В данном случае идет речь о свободе права на смерть «right to death» (эвтаназия). Это вопрос спорный с точки зрения морали, но с точки зрения права на свободу далеко не бесспорный, потому что это прежде всего право самого человека, тем более если оно сопряжено с его мировозренческим убеждением. Тоже касается и права на отказ от переливания крови, отстаиваемое представителями религиозных объединений «Свидетелей Иеговы». С позиции права – это выражение религиозной свободы, в которое государство вмешиваться не должно и не должно ограничивает реализацию этой свободы, если это не касается нарушения прав других членов общества. Однако, правосознание большинства членов современного российского общества, не выражают никаких сомнений относительного того, что такое вмешательство все же правомерно.

Бесспорно законным ограничением свободы исповедания религии в интересах защиты общественного порядка является требование регистрации религиозного сообщества в качестве юридических лиц в соответствии с национальными законодательствами.

Ограничение касается также и вопросов морали. Вообще, сам термин «мораль» является наиболее спорным и наименее четким из всех правомерных оснований, оправдывающих ограничений свободы исповедания религии и убеждений. Это происходит потому, что само понятие трудно подвергнуть четкой дефиниции. Как поясняет Комитет по правам человека ООН: «Концепция морали происходит из множества общественных, философских и религиозных традиций. Следовательно, ограничение свобод исповедания религиозных убеждений устанавливая целью охраны морали, должны основываться на принципах, не вытекающих исключительно из какой-либо одной традиции» 2 . Представители религии обычно заявляют, что их система ценностей образует самое важное правило морали. Комитет по правам человека подчеркивает, что не стоит опираться на какую-либо одну культурную или иную традицию или идеологию, которая может диктовать определенную модель морали.

Очевидно, что государство может и иногда даже обязано ограничивать внешние проявления свободы религии и убеждений, которые ставят под угрозу права других людей. В частности, право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность, уважение частной жизни, вступление в брак, право собственности, право на охрану здоровья, право на образование, право на равное обращение, право на обеспечение запрета на рабство, пытки, а также права меньшинств, принятие государством мер по защите личной неприкосновенности от насилия, причиняемого разным религиозным группам, можно, конечно, обосновать необходимостью охраны общественной безопасности, здоровья и порядка. Однако, если данные меры направлены на защиту жизни и здоровья лица или лиц, исповедующих религию себе во вред, их нельзя оправдать с правовой позиции необходимостью защиты прав других лиц. Данное утверждение можно также проиллюстрировать уже приведенным примером: отказом от переливания крови «Свидетелями Иеговы» .

Требует рассмотрения также еще одно ограничение права на свободу совести – возможность ограничения абсолютности религиозной тайны.

Религиозная тайна – это особый правовой институт, указание на который содержится в российском праве, положение которое наукой не достаточно изучено. Одним из первых вопросов права на религиозную тайну, как гаранта конституционной свободы, поставил профессор И.Л.Петрухин, который высказывал мнение о целесообразности выделения двух видов религиозных тайн: «Тайна верующего и его права открывать или скрывать свою принадлежность к религии вообще, и к отдельным вероучениям, в частности, и тайна, доверенная священнику, которую он не должен разглашать» 6 . Профессор А.В.Пчелинцев отмечает, что религиозная тайна должна пониматься прежде всего «как информация с ограниченным доступом, несанкционированное получение и разглашение которой может причинить ущерб охраняемым интересам верующей личности или религиозного объединения» 7 .

Правовые гарантии религиозной тайны содержатся в Конституции РФ и в ряде федеральных законов. Так, ч.1 ст.23 Конституции РФ гласит: «Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиты своей чести и доброго имени» . Ч.1 ст.24 Конституции РФ развивает это положение в запретах на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Ч.3 ст.29 Конституции РФ констатирует, что «никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Конституционные положения, касающиеся религиозной тайны, находятся в п.5 ст.3 125-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединений», где конкретизируют, что «никто не обязан сообщать о своем отношении к религии» . Имеются указания на религиозную тайну и в п.2 ст.41 ФЗ 322-02 «О прокуратуре РФ» запрещает сбор и внесение в личное дело сведений о религиозной принадлежности прокурорского работника. Аналогичный запрет содержится в п.2 ст. 24 ФЗ 114 «О службе в таможенных органах РФ».

Таким образом, российское законодательство гарантирует личную и религиозную тайну и предусматривает ее раскрытие в определенных случаях по инициативе лишь самого гражданина. Например, в случае желании гражданина воспользоваться правом на альтернативную гражданскую службу, если он по религиозным убеждениям не может проходить срочную службу в рядах вооруженных сил, то он заявляет о своей вере, поскольку нельзя воспользоваться правом на альтернативную службу, не раскрыв свою религиозную принадлежность, то есть свою религиозную тайну.

Другим видом религиозной тайны является профессиональная тайна, к которой относится тайна исповеди. Достаточно емкое определение профессиональной тайны содержится в определении И.И.Анищенко: «Профессиональная тайна – это сведения, полученные представителями некоторых профессий в силу исполнения ими своей профессиональных обязанностей и защищенные от разглашения законом» 8 . Однако, на сегодняшний день понятие тайны исповеди на прямую не содержится в российском законодательстве, ни в юридической литературе в полном объеме.

По мнению профессора А.В. Пчелинцева под тайной исповеди возможно понимать «сведения, которые стали известны священнослужителю во время таинства исповеди и которые защищены от разглашения законом и внутренним уставом религиозных объединений» 9 . Законодательством ряда стран предусмотрено понятие тайны исповеди как сведений сообщенных священнослужителю в различных обстоятельствах, даже в частной беседе, а не только в частной исповеди, что, на мой взгляд, более логично и оправданно. В соответствии п.7 ст.3 125-ФЗ “О свободе совести и религиозных объединений « тайна исповеди охраняется законом, а священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди». Это требование конкретизирует уголовное и гражданско-процессуальное законодательство. Так согласно п.4 ст.3, 56 УПК РФ: «священнослужитель не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известных на исповеди». Похожая норма содержится также в п.3 ч.3 ст.69 ГПК РФ: «священнослужитель религиозных организаций, прошедших государственную регистрацию, об обстоятельствах, которые стали им известны из исповеди» .

В этой связи, интересен конфессиональный церковно-правовой (канонический) подход Русской православной церкви в решении настоящей проблемы. В истории данной конфессии, в процессе складывающейся модели государственно-конфессиональных отношений между Русской православной церковью и российским государством, имеются примеры, когда в строго определенных случаях допускалось исключение абсолютности права религиозной тайны. Так, несмотря на то, что в принятом в 1721 году «Регламенте или уставе духовной коллегии» (закон, изданный в форме манифеста Петром I, определявший правовое положение Православной Церкви в России), предусматривалось строжайшее запрещение на разглашение тайны исповеди, в то же самое время разрешалось ее разглашение по отношению к тем, кто совершает государственные преступления. Регламент издавался Петром I, но церковь принимала участие в его редактировании и утверждении, как канонически обязательное правило (23 февраля 1720 проект «Духовного регламента» был послал Обер-секретарю Сената , чтобы Сенат и архиереи выслушали проект и высказали своё мнение: «чтоб ремарки поставили и на каждой ремарке экспликацию вины дела»). Регламент обязывал священнослужителя раскрывать тайну исповеди, если злоумышленники, «объявляя намеряемое зло, покажут себя, что не раскаиваются, но ставят себя в истину и намерения своего не отлагая, яко грех исповдуют” 10 . Согласно «Полному православному богословскому энциклопедическому словарю» данное положение конкретизируется: «Ныне все сказанное на исповеди сохраняется в тайне, за исключением таких случаев, когда сокрытие грозит опасностью монарху, императорскому дому или государству» 11 .

Обязан ли в современных условиях священнослужитель, вопреки воле доверителя, использовать полученные сведения для предотвращения преступления или он обязан в любом случае сохранять тайну? Если не обязан, то не противоречит ли право хранить тайну исповеди его гражданскому долгу, служение его земному отечеству (и это также аспект его личной и профессиональной религиозной тайны)? Какой нравственный религиозный выбор должен сделать священнослужитель в непростой жизненной ситуации, когда возникает конфликт интересов между его духовной, профессиональной позицией и гражданским долгом, поскольку он является гражданином двух царств?

Блаженный Августин, епископ Гиппонский, учил о существовании двух царств: граде небесном и граде земном. Развивая учение Августина Гиппонского, Реформатор Западной церкви, доктор папского богословия Мартин Лютер в трактате «О свободе христианина» писал о двух природах христианина, а также о двух царствах – земном и небесном. Земное гражданство христианин имеет благодаря факту рождения (говоря юридическим языком – личному закону физического лица) , а небесное – благодаря обретению веры. При этом, обоим царствам христианин обязан быть лоялен.

Протестанты также учат о принципе всеобщего священства верующих. Каждый христианин в частности должен соблюдать каноны церковные и заботиться о соблюдении законов царства земного, то есть государства. В трактате «О свободе христианина» 12 доктор Мартин Лютер описывает ситуацию, когда христианин «свободен от всего, в т.ч. от моральных предписаний общества, ибо предстоит пред Царем небесным и только Ему подотчетен. Кроме того христианин свободен уже в силу того, что Сам Христос освободил его от всего, включая «путы закона». Но именно потому что он свободен от всего, далее Лютер делает парадоксальный вывод, христианин должен «добровольно себя обществу подчинить». Как Христос, будучи Царем небесным, добровольно подчинил Себя воле Отца Небесного и стал рабом для блага человеческого общества, добровольно подчинив Свою свободу (в т.ч. религиозную), положив ее на алтарь служения ближнему.

Обозначенная проблема актуальна в нынешних условиях, так как уровень тяжких и особо тяжких преступлений в РФ против личности и против общественной безопасности остается очень высоким. Если священнослужитель имеет возможность предотвратить совершение преступления, ведущего к гибели людей, и не делает этого, ссылаясь на тайну исповеди – то, наверное, в данном случае абсолютность религиозной тайны не вполне оправдана. Если на вопрос о том, следует ли священнослужителю доносить на человека покаявшегося и связанных с ним лиц, по уже совершенному преступлению, может решаться только в плоскости признания за священнослужителем его права на неразглашение тайны и канонических норм самой конфессии, к которой он относится, то в отношении предотвращения готовящегося преступления сохранение абсолютности религиозной тайны вряд ли может быть оправдана. Однако, подобное требование как отмечает профессор А.В.Пчелинцев «должно быть зафиксировано не в нормах светского права, а во внутренних канонических установлениях самих религиозных организаций» 13 .

Так, в «Основах социальной концепции РПЦ» в разделе IX содержится достаточно подробное предписание поведения священнослужителя при возникновении подобной ситуации: «Священнослужитель призван проявлять особую пастырскую чуткость в случаях, когда на исповеди ему становится известно о готовящемся преступлении. Без исключений и при любых обстоятельствах свято сохраняя тайну исповеди, пастырь одновременно обязан предпринять все возможные усилия для того, чтобы преступный умысел не осуществился. В первую очередь это касается опасности человекоубийства, особенно массовых жертв, возможных в случае совершения террористического акта или исполнения преступного приказа во время войны. Помня об одинаковой ценности души потенциального преступника и намеченной им жертвы, священнослужитель должен призвать исповедуемого к истинному покаянию, то есть к отречению от злого намерения. Если этот призыв не возымеет действия, пастырь может, заботясь о сохранности тайны имени исповедовавшегося и других обстоятельств, способных открыть его личность, - предупредить тех, чьей жизни угрожает опасность. В трудных случаях священнослужителю надлежит обращаться к епархиальному архиерею» 14 .

Авторитетный для большинства протестантских конфессий доктор Мартин Лютер абсолютизирует тайну исповеди: «пастор, перед которым я исповедовался в своих грехах, частным порядком должен хранить мою исповедь в строгой тайне» 15 . Но позже, авторитетные учителя лютеранского богословия детализировали это каноническое предписание в сторону возможности нарушения абсолюта. В книге «Пасторское Богословие» Норберта Мюллера и Георга Крауза в разделе IV «Применение Таинств в особых случаях» сказано: «Пастор может столкнуться с достаточно редкой дилеммой, когда приходится услышать исповедь о грехе, который в нем и является тяжким преступлением, таким как изнасилование, убийство. Человека, кающегося в таком грехе, следует призывать сознаться в своем преступлении мирским властям, будучи уверенным, что Господь с ним, даже если его ожидает наказание со стороны государства. Пастор должен предложить ему сопровождать его на этом трудном жизненном пути, и укрепляя при этом свое пасторское отношение и сохраняя при этом, конфиденциальность исповеди. Если все попытки убедить человека и признаться в своем преступлении оказались тщетными, пастор должен усомниться в том, была ли исповедь, которую он выслушал искренним исповеданием перед Богом, ибо искреннее раскаяние всегда влечет за собой деятельное раскаяние. В случае, когда пастор чувствует, что он все же не должен раскрыть услышанную информацию властям, ему следует сообщить о своем намерении исповедующемуся человеку, чтобы впоследствии его не обвиняли в том, что ему, дескать, доверили, а он человека предал. Пастор не может позволить себе сам стать участником преступления, покрывая его своим молчанием, таким образом бросая тень на церковь, как на народ Божий» 16 .

Очевидно, что в современном обществе на первый план выходит требование общественной безопасности, в т.ч. от потенциальных угроз терроризма и иных тяжких преступлений против человечности. И поскольку, отмечает профессор А.В. Пчелинцев, «само понятие тайны исповеди возникло прежде всего в интересах самих верующих, то и степень ее охраны должна соотноситься с теми же интересами верующих» 17 .

Очевидно, нуждается в юридических уточнениях и само понятие “исповедь”, т.к. не всякая доверенная тайна подпадает под это понятие. Например, согласно главы 5 соборного послания Иакова (Библия) верующие призваны открывать свои грехи и перед своим ближним – перед другим христианином. «Признавайтесь друг перед другом в проступках» 18 . Однако такое признание, говоря языком протестантов «всеобщего священства верующих» , не является с точки зрения государства, исповедью в институциональном смысле этого слова. Для законодателя важны прежде всего формальные признаки проявления данного института: статус доверителя тайны и доверяемого лица, место, время, цель и иные обстоятельства, которые характеризуют данный акт именно как «исповедь» (важно наличие канонического служителя и канонической процедуры исповеди). Следует также отметить при этом, что ряд теоретиков церковного права уже на рубеже 20 века, в т.ч. из числа православных, утверждали, что священник не может рассказывать не только полученное на исповеди, но доверенное в виде признания (формально не исповеди) духовному лицу.

Несомненно, данный вопрос лежит и в правовом и церковно-каноническом поле, а также в этической плоскости. Священнослужителю следует руководствоваться представлениями о нравственной возможности и возможности молчания в соответствующих ситуациях, когда разглашение сведений представляет собой единственную возможность предотвратить преступление. Именно за служителем остается право выполнять предписанные внутренним уставом меры по предотвращению тяжких и особо тяжких преступлений, о которых ему стало известно из исповеди. Это является частью его личной и одновременно профессиональной религиозной тайны, на которую государство не может претендовать. Но государство при этом не должно также ограничивать себя при согласии священника дать показания, таковые принять.

Таким образом, как отмечает профессор А.В.Пчелинцев, можно увидеть «не абсолютный, а относительно абсолютный аспект права на тайну исповеди, который наиболее полно соответствует социальной ответственности, когда речь идет о таких фундаментальных ценностях, как жизнь человека и безопасность общества» 19 .

Константин Михайлович Андреев,

Адвокат

Литература:

Всеобщая декларация прав человека. Принята резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года.,-http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml

Часть 8 Комментария №22 Комитета по правам человека ООН.

Стенограмма беседы президента РФ В.В.Путин во время встречи с губернатором Самарской области Николаем Меркушкиным и местной общественностью: http://президент.рф/news/16720

Международный пакт о гражданских и политических правах. Принят резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml

Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.)http://www.echr.ru/documents/doc/2440800/2440800-001.htm

Петрухин И.Л. Личные тайны(человек и власть).М.:Институт государства и права РАН, 1998. с.220

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.206

Анищенко И.И. Правовой режим профессиональной тайны// Труды юрид.факультета Северо-Кавказского гос.технического ун-та. Ставрополь,2004. Вып. 3 с.50

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.214

Регламент или Устав Духовной коллегии, изданный 25 января 1721 г.// Полное собр.законов Российской империи. Т.VI. №3718. СПб.,1899.

Тайна исповеди//Полный православный богословский энциклопедический словарь.CD-версия: “Богословская энциклопедия”.М.: Directmedia Publishing2005. c.8760

Мартин Лютер. Избранные произведения. СПБ: “Фонд Лютеранского Наследия”. 1994, с. 16-54.

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.221

ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ Русской Православной Церкви.http://www.patriarchia.ru/db/text/141422

Краткий катехизис д-ра Мартина Лютера с комментариями Эдварда Кейлера. минск.: Фонд “Лютеранское наследие”.,200.с.290

Мюллер Н.,Крауз Г. Пасторское богословие.М.: Лютеранское наследие,1999. с.81-82

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.219

Библия.Новый завет.Соборное послание Св.Ап.Иакова.-ВСЕХБ.,Москва 1985 г.с.172

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.222

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОГО ПРАВА И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Свобода совести: теория и практика ограничений прав в Российской Федерации

НИКИТИНА Елена Евгеньевна,

ведущий научный сотрудник отдела конституционного права ИЗиСП, кандидат юридических наук

Важной особенностью института прав и свобод человека и гражданина является его системность и взаимопроникновение, при которых ущемление или ограничение одного права неизбежно ведет к нарушению га-рантированности целого комплекса конституционных прав. Исследование проблемы пределов и оснований правомерного ограничения конкретного права необходимо начать с постановки вопроса о теории ограничения для всего института конституционных прав.

Институт конституционных прав и свобод человека и гражданина - относительно новое явление для российской юридической системы, особенно если за отсчет брать существование права в России вообще, права в современном понимании. Это позволяет многим авторам относить указанный институт к нетипичным элементам правовой культуры для народов России. Развивая эту теорию, они приходят к выводу о том, что институт прав и свобод человека в том виде, в котором он сформулирован в Конституции РФ, является воплощением ценностей только западной культуры, а народы, населяющие Россию, никогда не считали индивидуальные права человека особой ценностью.

Такой взгляд на права человека в России во многом объясняет современное состояние института конституционного права. Тем не менее в обществе растет потребность в создании реальных юридических меха-

низмов и гарантий соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Потому необходимо продолжать научные изыскания по построению непротиворечивой научной концепции прав человека в России, которая должна опираться на универсальные международные стандарты в этой области и реализовываться в конституционно-правовом институте прав и свобод человека и гражданина РФ. Без создания правовой доктрины или теории ограничения прав человека законодательная и правоприменительная практика в этой области не имеет шансов на развитие в цивилизованном русле. Современный этап развития науки о правах человека остро нуждается в создании и развитии этой части теории, поскольку «правомерное» ограничение прав человека в России стало носить повсеместный характер. Это касается многих конституционных прав и свобод, в том числе и тех, которые закреплены в ст. 28 Конституции РФ: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними».

Для правомерного ограничения конституционных прав человека существуют объективные причины. Одна из основных - наличие различных угроз безопасности государству и обществу, в том числе терроризма и экстремизма. Они оказывают существенное давление на институт прав человека, его право-

вое содержание. Таковы негативные условия современной действительности, и изменить их мировое сообщество пока не в состоянии. Их необходимо рассматривать не как особые временные обстоятельства, а как некие сложившиеся и долговременные характеристики современной среды обитания человека. Аналитики утверждают, что «в ближайшие десятилетия мир будет жить в условиях постоянной угрозы ядерной войны, возрастающей вероятности возникновения конфликтов из-за энергоресурсов, продовольствия и воды, в условиях стратегического соперничества, связанного с торговлей, инвестициями, техническими инновациями, в условиях непрекращающейся военной конкуренции. На этом фоне терроризм все чаще будет выступать как инструмент ведения новых форм войны и разрешения кон-фликтов»1.

Эти обстоятельства влияют на правовые системы и законодательство во всех странах мира. Каждое государство ищет свой сбалансированный выход из сложившейся ситуации. Для России чрезвычайно сложно решить указанную проблему по многим причинам. В том числе из-за недостаточной традиции уважения ценности прав и свобод человека. Самый легкий и быстрый способ - максимально ограничить права человека2. С этим можно согласиться как с жесткой, но временной и краткосрочной мерой. Но проблема соотношения интересов безопасности и прав человека, исходя из действия рассматриваемого фактора как постоянного, должна решаться на длительную перспективу.

Если следовать предложенной логике, то международному сообществу следует пересмотреть совре-

1 Зорькин В. Д. Права человека в контексте глобальной юриспруденции // Журнал конституционного правосудия. 2009. № 2.

2 См.: Волкова Н. С. Общественная безопасность и законодательство о правах человека // Журнал российского права. 2005. № 2.

менные стандарты прав человека в пользу выживания общества. Но захочет ли общество минимального уровня прав, когда целью развития человечества всегда была свобода? В литературе справедливо указывается, что отказ от демократических завоеваний, тотальные ограничения прав граждан являются одной из целей террористов. Следовательно, государство, принимающее излишне жесткие меры безопасности, фактически способствует достижению этих целей3.

Главной задачей теории прав человека в этих условиях является нахождение и обоснование оптимального баланса между соблюдением прав человека и защитой государственной безопасности. Решению этой сложной и многоуровневой задачи может и должна послужить современная теория ограничений прав человека.

В научной литературе4 регулярно появляются работы, в которых анализируются проблемы ограничения прав человека. Конституционная теория и практика до 1993 г. не использовали такой институт, как ограничение прав человека. Он развивался в гражданском и ином законодательстве; находил применение в уголовном, административном и уголовно-исправительном праве. Теоре-

3 См.: Марлухина Е. О., Рождестви-на А. А. Комментарий к Федеральному закону № 35-ФЗ от 26 февраля 2006 года «О противодействии терроризму» (постатейный). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 2007.

4 См.: Сборник научных трудов: в 2 ч. / под ред. М. В. Баранова. Н. Новгород, 1998; Беломестных Л. Л. Ограничения прав человека. М., 2003; Лазарев В. В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практиче-

ская проблема // Журнал российского права. 2009. № 9; Лапаева В. В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктриналь-ного осмысления) // Журнал российского права. 2005. № 7; Она же. Критерии ограничения прав человека и гражданина // Государство и право. 2013. № 2.

тические его аспекты анализировались в конституционном праве буржуазных государств, воспринимая фразу К. Маркса, сказанную им о французской Конституции 1852 г.: «Каждый параграф Конституции содержит в самом себе свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу - в общей фразе, упразднение свободы - в оговорке».

Современный подход к проблеме в большинстве работ на данную тему заключается в следующем:

абсолютной свободы быть не может, поэтому существуют ее пределы. Нормы права сами по себе являются некими рамками (ограничениями) и составляют ограничение права, в том числе и прав человека, в широком смысле слова. Таким образом, при формулировании статей конституции формируются конституционные ограничения прав человека5;

всякое право может и должно быть ограничено исходя из кантовско-го императива, закрепленного в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ («осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц»);

формулирование собственно ограничений конституционных прав (в узком смысле этого термина). Так, в соответствии с международными документами ограничение прав может быть временно осуществлено в военное время и при чрезвычайных ситуациях, а ч. 3 ст. 55 Конституции РФ гласит, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Существует довольно критическая точка зрения на то, что указанное

5 См.: Эбзеев Б. С. Человек, народ. Государство в конституционном строе Российской Федерации. М., 2005. С. 230.

конституционное положение в полной мере отвечает общепризнанным международным нормам: «...в основе соответствующего конституционного принципа лежит примат публичных интересов над личными... Отметим, что в ст. 29 Всеобщей декларации прав человека среди оснований допустимых ограничений прав и свобод на первое место вынесено обеспечение должного признания и уважения прав и свобод других»6. Еще большей критике подвергаются формулировки ст. 55 Конституции РФ, касающиеся целей ограничений прав. Формулировка ч. 3 указанной статьи настолько широка, что всякое ограничение можно приписать указанным целям. Неудивительно, что единственным выводом, который вынесли из этих норм современная теория и законодатель, стало то, что ограничить любое право человека можно как угодно, главное - нормами федерального закона. Такое понимание теории ограничения права можно признать односторонним и упрощенным, приводящим к существенному снижению гарантий прав и свобод человека. Нельзя полагаться исключительно на цели ограничения прав.

Нормативная неопределенность рассматриваемых положений усиливается, если принять во внимание тот факт, что в российской теории права понятия, перечисленные в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ в качестве целей ограничения, не имеют строго правового определения, благодаря чему становятся практически безграничны. Яркий пример - защита нравственности. В теории права нравственность и близкое, но не тождественное ей понятие морали имеют общие определения. Но законодательству сложно ими опериро-

6 Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: матер. круглого стола // Государство и право. 1998. № 8. С. 39 (автор - Н. С. Бондарь).

вать, поскольку это нечто абстрактное, неформальное, неуниверсальное, различающееся в зависимости от социальных, религиозных, национальных и иных групп населения.

Что касается точного определения смысла и содержания терминов, используемых теорией ограничения прав, то в литературе активно разрабатываются два понятия: «ограничение» и «умаление» права. Однако сама теория ограничения прав человека может оперировать множеством понятий: «ограничение» права, его «лишение», «изъятие» из права (статуса), «приостановление» и «запрещение» пользования правом, «умаление», «ущемление» прав, «нуллификация» или «отмена» права, «модификация» или «изменение» права и т. д. Эти правовые термины должны быть тщательно проанализированы с точки зрения теории ограничения прав, определено их содержание и необходимость использования, поскольку вопрос о терминах тесно соприкасается с критериями и пределами ограничения прав человека и является ключевым для формирования теории ограничения прав. Решение этой теоретической задачи, несомненно, повысит эффективность реализации института прав человека.

Конституция РФ оперирует понятием «ограничение» права, но здесь есть и некоторые противоречия. Этим термином обозначаются и временные ограничения прав при некоторых конституционно-правовых режимах и законодательное ограничение прав вообще. При этом те права, которые некоторые исследователи называют абсолютными и которые не могут ограничиваться при чрезвычайном режиме (ст. 56 Конституции РФ), спокойно ограничиваются в «общем порядке» (ст. 55 Конституции РФ). Следует отметить, что естественно-правовой термин «абсолютный» для обозначения прав в качестве не подлежащих ограничению со стороны государства не находит подтверждения в законодатель-

ной практике РФ. Как подчеркивают Т. Я. Хабриева и В. Е. Чиркин, «не существует абсолютных прав и свобод, все они могут быть ограничены»7.

Понятие «лишение» права в тексте Конституции РФ отсутствует. В части 2 ст. 55 Конституции РФ используется понятие «отмена» права: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина». Однако сама Конституция РФ в ч. 2 ст. 20 устанавливает, по сути, отмену права на жизнь, права, гарантированного ч. 1 этой же статьи8. Федеральные законы сплошь и рядом устанавливают примеры абсолютного и бессрочного лишения или отмены права. Например, в соответствии с п. «а» ч. 32 ст. 4 Федерального закона от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» бессрочно лишены пассивного избирательного права лица, осужденные когда-либо к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений, за исключением случаев, когда в соответствии с новым уголовным законом эти деяния не признаются тяжкими или особо тяжкими преступлениями. При этом не ясно, как это согласуется с запретом, закрепленным Конституцией РФ в ч. 3 ст. 32: «Не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда».

Несмотря на «прикладной характер» указанного ограничения, с точки зрения теории, необходимо ответить на вопрос, является ли лишение права вариантом полного ограниче-

7 Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Теория современной конституции. М., 2005. С. 133.

8 Международные стандарты и требования об отмене смертной казни обоснованы естественно-правовой природой права на жизнь как абсолютного права.

ния или нуллификацией права? Как соотносятся конституционные запреты и ограничения, содержащиеся в федеральном законодательстве? Вероятно, «нуллификация», «лишение» и «отмена» - похожие, но не тождественные понятия. Они в корне отличаются от ограничения права. В литературе чаще встречается именно такая позиция: под «конституционными ограничениями основного права или свободы следует понимать частичную - в отличие от нуллифицирующей «отмены» и существенно изменяющего «умаления» - модификацию их содержания, проведенную посредством нормативно-правовых установлений соответствующего уровня», учитывая, что «содержание основных прав и свобод их нормативным выражением не исчерпывается»9.

Общепризнаны в настоящее время такие определения, в которых основной критерий ограничения прав - количественное изменение возможностей поведения, свобод человека. Ограничение прав - это «изъятие из конституционного статуса» человека (гражданина) или «изъятие из круга правомочий, составляющих нормативное содержание основных прав и свобод»10. В последнем случае, по мнению автора, можно говорить об умалении права. Можно указать и на определение ограничения прав, связанное с «уменьшением объема возможностей, свободы, а значит, и прав личности, что достигается с помощью обязанностей, запретов, на-казаний»11. В связи с этим не очень четко правовая теория определяет

9 Крусс В. И. Теория конституционного правопользования. М., 2007. С. 16, 244.

10 Эбзеев Б. С. Указ. соч. С. 231-232.

11 Малько А. В. Стимулы и ограничения в

праве // Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. М., 2007. Т. 3.

На его основе строятся иные определения. См., например: Новиков М. В. Сущность кон-

ституционных ограничений правового статуса личности // Конституционное и муниципальное право. 2005. № 9.

понятие правовой «запрет», который часто упоминается как способ ограничения права. Но существует точка зрения, согласно которой «от сужения объема права, или его ограничения, следует различать используемые в законотворческой практике юридические способы, приемы фиксации границ дозволенной свободы. К их числу относятся оговорки, примечания, запреты, исключе-ния»12. Таким образом, запрет - это способ фиксации правовой свободы, т. е. первичное ограничение, имманентно присущее правовой норме.

В последнее время среди конституционалистов получило распространение мнение, противоположное приведенной выше позиции В. И. Крусса. «Слово "умаление" в Конституции РФ означает не ограничение основных прав (т. е. не уменьшение их объема, сокращение их действия по кругу лиц и по времени, усечение механизмов их правовой защиты и т. п.), а принижение критериального и регулятивного значения для законодательства основного содержания этих прав, обусловленное их неправомерным огра-ничением»13. Это согласуется и с текстом Конституции РФ, где в ч. 1 ст. 55 термины «отрицание» и «умаление» соединены союзом «или», что указывает на их нетождественность.

Законодательство, регулирующее институт прав и свобод человека, далеко от совершенства и содержит неправомерные ограничения прав человека. Существенно ухудшает качество законодательства о правах человека отсутствие единства в понимании пути его дальнейшего развития и конечных целей,

12 Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: матер. круглого стола // Государство и право. 1998. № 7. С. 27 (автор - В. И. Гойман).

13 Лапаева В. В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктринального осмысления).

которые должны быть достигнуты правовым регулированием. Большое количество противоречивых поправок и дополнений к действующим нормативным актам («правовая инфляция», или «правовой спам», как справедливо называют такого рода законотворчество некоторые авторы) разрушают внутреннюю логику и саму систему законодательства о правах. Элементарное незнание или пренебрежение законодателями действующих объективных законов права приводят либо к нулевому регулятивному воздействию на правоотношения, либо к правовой неопределенности или возникновению неразрешимых коллизий, либо к невозможности исполнения законов в этой сфере14. Не стали исключением и федеральные законы, гарантирующие свободу совести и вероисповедания в Российской Федерации.

Последние изменения федерального законодательства, затрагивающие сферу религиозных отношений в обществе и гарантирующие свободу совести и вероисповедания, носят противоречивый характер: с одной стороны, ограничиваются права граждан и религиозных объединений, с другой - государство решило взять под свою защиту религиозные чувства верующих. Теперь в ст. 148 Уголовного кодекса РФ содержится такой состав преступления, как «публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих». Законопроект вызвал недоумение у многих правоведов, поскольку объектив-

14 Можно согласиться с авторами, которые считают, что в государстве утвердился такой «режим управления общественными процессами, при котором в основу принимаемых решений кладутся неизвестные и непонятные даже специалистам субъективные представления отдельных носителей власти или их окружения» (Бабаев М. М., Пудовоч-кин Ю. Е. Изменения российского уголовного закона и их уголовно-политическая оценка // Государство и право. 2012. № 8. С. 36).

ная сторона преступления строится исключительно на оценочных суждениях. Но дело даже не в том, что, по мнению некоторых конституционалистов, нарушается принцип равенства прав и свобод независимо от отношения к религии, закрепленный в ч. 2 ст. 19 Конституции РФ. Проблема состоит в объективной невозможности «отрегулировать» все законом.

В свое время Г. Кельзен писал, что «всякое произвольное содержание может быть правом. Не существует человеческого поведения, которое, как таковое, - в силу своего содержания, - заведомо не могло бы составлять содержание правовой нормы»15. Современная теория права считает, что не все сферы жизни человека могут и должны быть урегулированы законом. Правовой опыт России показал, что такие сферы, как мораль, нравственность, не поддаются государственному регулированию. «Право может только стимулировать мораль, но не в состоянии добиваться ее силой, так как моральный поступок по своей природе есть всегда акт свободы»16. Необходимо учиться на собственном негативном опыте. Не следует навязывать законом обществу чью-либо нравственность и мораль, поскольку универсальными они не бывают и право не тождественно морали и нравственности. «В условиях господства систе-моцентристского мировоззрения отсутствие критериев разграничения права и нравственности ведет не к возвышению права до уровня нравственных требований, а к ограничению прав человека»17.

Следует обратить внимание законодателей, что вопросы, касающиеся религиозной сферы в многоконфессиональной стране, должны решаться с позиции максимальной секуля-

15 Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 2. М., 1988. С. 74.

16 Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 58-59.

17 Лапаева В. В. Критерии ограничения прав человека и гражданина. С. 18.

ризации проблемы и базироваться на принципе толерантности. Уголовное право не сможет урегулировать все негативные общественные процессы. Это может сделать только гражданское общество, его институты18.

Конституционный Суд РФ в своих решениях постарался обеспечить баланс публичных и частных интересов при ограничении прав. Согласно правовой позиции КС РФ, выраженной в целом ряде его решений, ограничения конституционных прав и свобод возможны: только федеральным законом; должны быть соразмерны конституционно закрепленным целям таких ограничений; указанные цели ограничений должны быть социально оправданными и отвечать требованию справедливости; не имеют обратной силы; не могут толковаться расширительно и приводить к умалению других прав и свобод; не должны затрагивать само существо конституционного права и приводить к утрате его реального содержания.

Однако КС РФ и сам порой дает ответы на острые юридические вопросы в виде неясных и противоречивых решений по проблеме ограничений прав человека. Вот одно из них - постановление от 5 декабря 2012 г. № 30-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан "О свободе совести и о религиозных объединениях" в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации». В деле решался вопрос о не-

18 «Либерализация уголовной политики... должна состоять не только в ограничении государственного контроля над поведением, но и в стимулировании, развитии иных форм официального и неофициального социального контроля над отклоняющимся поведением, что немыслимо без развитой инфраструктуры гражданского общества и активизации чувства личной, персональной ответственности». (Бабаев М. М., Пудо-вочкин Ю. Е. Указ. соч. С. 40).

обходимости согласования с властями проведения религиозного собрания. В соответствии с международными стандартами прав человека и нормами Конституции РФ в теории конституционного права существует устоявшийся взгляд на публичные мероприятия, если они проводятся мирно, без оружия, как на естественное, имманентно присущее человеку и гражданину право. Это право должно реа-лизовываться без предварительного разрешения органов публичной власти. Однако в соответствии с указанными международными стандартами, если такие мероприятия носят массовый характер, проводятся на открытом пространстве населенных пунктов и могут повлечь какие-либо негативные последствия для общественного порядка либо для самих участников или третьих лиц (необходимость в перекрытии улиц для транспортных средств, затрудненный проход между городской инфраструктурой и необходимость регулировать людские потоки, возможные провокации противников представленной точки зрения и т. д.), то органы публичной власти должны быть поставлены в известность о проводимом мероприятии с целью организации правопорядка и предотвращения наступления таких последствий. Именно с этим связано существование в действующем законодательстве режима подачи организаторами уведомления о проведении публичного мероприятия в органы публичной власти.

В соответствии и с теорией, и с действующим законодательством необходимости в извещении публичных органов власти нет, если публичные мероприятия проводятся в форме собрания (хотя организаторы вправе по своему усмотрению прибегнуть к помощи властей). Это связано с основным отличительным критерием такой формы публичного мероприятия, как собрание, - местом его проведе-нтия. В соответствии с Федеральным законом от 19 июня 2004 г. № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстра-

циях, шествиях и пикетированиях» такие формы публичных мероприятий, как митинг и собрание, отличаются тем, что собрание проводится «в специально отведенном или приспособленном для этого месте», целью его является «коллективное обсуждение каких-либо общественно значимых вопросов»; митинг проводится «в определенном месте» и целью его являются по сути те же «актуальные проблемы преимущественно общественно-политического характера». Поскольку собрания проводятся в специальных местах, ограниченных для присутствия неопределенного количества публики, то и меры по соблюдению общественного порядка и безопасности людей возлагаются на организаторов публичного мероприятия (в некоторых случаях по договоренности они могут быть возложены на собственников (арендаторов) помещений (территорий). Предполагается, что организаторы должны и могут предусмотреть все риски, все возможные негативные последствия проведения мероприятия и в случае их наступления нести ответственность в соответствии с действующим законодательством.

Однако КС РФ в указанном постановлении отметил особую общественную опасность такой формы собрания, как «религиозное собрание», обосновав необходимость подавать уведомление о его проведении: «Последствия проведения без предварительного уведомления органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления публичного религиозного мероприятия, если оно доступно восприятию другими гражданами (даже если проводится в помещении), сопоставимы с последствиями проведения несогласованного публичного мероприятия общественного характера, поскольку открытая демонстрация религиозных убеждений может раздражать или оскорблять тех, кто исповедует иную религию или не исповедует никакой религии, а проходящие вне культовых зданий и со-

оружений, а также специально отведенных для этого мест либо жилых помещений отдельные религиозные мероприятия в силу своей массовости - помешать нормальной работе транспорта, государственных или общественных организаций. Тем самым при определенных обстоятельствах независимо от намерений их организаторов и участников не исключается потенциальная опасность нарушения общественного порядка, а следовательно, причинения ущерба нравственному и физическому здоровью граждан, что требует должного контроля со стороны органов публичной власти, в обязанности которых входит принятие разумных мер для обеспечения мирного проведения публичных мероприятий».

Может такое случиться? Конечно. Всегда есть опасность потери контроля над проведением публичного мероприятия, могут найтись желающие злоупотребить своим правом. Но любая «преступная деятельность не может служить основанием для сворачивания свобод»19. Для таких случаев есть нормы административного или уголовного законодательства в зависимости от последствий инцидентов. Наличие возможности не означает юридической закономерности явления. Возможность нанесения автотранспортом серьезного ущерба как экологии, так и жизни отдельных граждан не приводит к его законодательному запрету.

Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» (далее - Закон № 125-ФЗ) не содержит и не использует понятие «религиозное публичное мероприятие»; не определяет, но использует термины «молитвенное собрание», «религиозное собрание», «богослужение», «религиозные обряды и церемонии». Как справедливо указывает КС РФ в рассматриваемом постановлении, дать точное определение указанным

19 Лунеев В. В. Свобода лучше, чем несвобода? // Государство и право. 2012. № 9. С. 14.

понятиям невозможно, поскольку в разных религиозных учениях эти термины имеют различное содержание. Однако очевидно, что все они связаны с культовой стороной деятельности религиозной организации.

Поскольку КС РФ ввел понятие «религиозное публичное мероприятие», то ему, вероятно, можно противопоставить «частное религиозное мероприятие», которое законодательно не регулируется. Однако большинство религиозных обрядов и церемоний имеют открытый характер, присутствовать на которых могут все желающие, поскольку большинство религиозных организаций не имеют официального членства. Таким образом, почти все религиозные обряды и церемонии, молитвенные и религиозные собрания, богослужения можно отнести к публичным религиозным мероприятиям. Не ясен и аргумент КС РФ, признавшего религиозное собрание самым общественно опасным религиозным публичным мероприятием.

Если слишком узко толковать ст. 16 Закона № 125-ФЗ, получается, что в ч. 1 речь идет обо всем спектре культовой деятельности религиозных организаций, в ней перечислены богослужения, молитвенные и религиозные собрания, религиозное почитание (паломничество). Для этих целей религиозные организации могут иметь культовые здания и сооружения, иные места и объекты. В ч. 2 установлено, что богослужения, другие религиозные обряды и церемонии беспрепятственно могут совершаться и в иных местах, предоставленных для этих целей. Можно ли из этих норм сделать вывод о том, что религиозное или молитвенное собрание не являются формой богослужения (или церемонии, или обряда)? Полагаем, что нет. К примеру, в баптизме (религиозное течение протестантского христианства), который распространен и в России, важным элементом религиозного культа являются собрания.

Несмотря на указанную терминологическую неясность, КС РФ, об-

основывая свою правовую позицию в данном деле, исказил норму ст. 16 Закона № 125-ФЗ. Речь идет о местах, где религиозные мероприятия могут проводиться беспрепятственно, т. е. без разрешения властей. В части 2 ст. 16 установлено, что богослужения, другие религиозные обряды и церемонии беспрепятственно совершаются в культовых зданиях и сооружениях и на относящихся к ним территориях, в иных местах, предоставленных религиозным организациям для этих целей, в местах паломничества, в учреждениях и на предприятиях религиозных организаций, на кладбищах и в крематориях, а также в жилых помещениях. КС РФ произвольно изменил эту норму в своем постановлении, изложив содержание ч. 1-4 ст. 16 Закона № 125-ФЗ следующим образом: «По смыслу названных законоположений, проведение указанных в них религиозных мероприятий в местах, специально отведенных для этих целей, или в помещениях, предоставленных для этих целей администрацией соответствующих учрежде-ний20, а также жилых помещениях не предполагает какого то ни было вмешательства органов публичной власти и не требует согласования с ними». При этом КС РФ не упомянул об «иных местах, предоставленных религиозным организациям для этих целей», которыми могут быть любые помещения или территории, предоставленные юридическими лицами или гражданами для богослужений, проведения других религиозных обрядов и церемоний в соответствии с гражданско-правовыми договорами.

КС РФ своей правовой позицией заменил законодателя, объявил ре-

20 Речь идет о ч. 3 ст. 16 Закона № 125-ФЗ, в которой установлено право религиозных организаций проводить религиозные обряды в лечебно-профилактических и больничных учреждениях, детских домах, домах-интернатах для престарелых и инвалидов, в учреждениях, исполняющих уголовные наказания.

лигиозное собрание общественно опасной формой публичного мероприятия, требующего согласования проведения с органами публичной власти, чем неправомерно ограничил свободу совести и свободу вероисповедания, которые закреплены ст. 28 Конституции РФ. Думается, что рассматриваемое решение КС РФ негативно повлияет на состояние регулирования права человека в Российской Федерации.

С сожалением можно констатировать тот факт, что в настоящее время юридический институт прав и свобод человека и гражданина испытывает кризис. Это проявляется и в теории, и на практике. Рассматриваемый конституционный институт не выполняет в должной мере своей основной задачи - реального функционирования такого правового механизма, в котором бы человек, его права и свободы являлись высшей ценностью; а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина стали обязанностью государства (ст. 2 Конституции РФ). Одной из причин такого положения можно назвать отсутствие современной и непротиворечивой теории ограничения прав человека, неразработанность базовых правовых понятий и определений, составляющих ее содержание, что негативным образом влияет на законодательство о правах человека, судебную и правоприменительную практику, затрудняет реализацию института конституционных прав человека в целом и на закрепление, регулирование и конституционные гарантии свободы совести и вероисповедания в Российской Федерации в частности.

Библиографический список

Бабаев М. М., Пудовочкин Ю. Е. Изменения российского уголовного закона и их уголовно-политическая оценка // Государство и право. 2012. № 8.

Беломестных Л. Л. Ограничения прав человека. М., 2003.

Волкова Н. С. Общественная безопасность и законодательство о правах человека // Журнал российского права. 2005. № 2.

Зорькин В. Д. Права человека в контексте глобальной юриспруденции // Журнал конституционного правосудия. 2009. № 2.

Крусс В. И. Теория конституционного пра-вопользования. М., 2007.

Лазарев В. В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практическая проблема // Журнал российского права. 2009. № 9.

Лапаева В. В. Критерии ограничения прав человека и гражданина // Государство и право. 2013. № 2.

Лапаева В. В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктринального осмысления) // Журнал российского права. 2005. № 7.

Лунеев В. В. Свобода лучше, чем несвобода? // Государство и право. 2012. № 9.

Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве // Общая теория государства и права. Академический курс: в 3 т. М., 2007. Т. 3.

Марлухина Е. О., Рождествина А. А. Комментарий к Федеральному закону № 35-ФЗ от 26 февраля 2006 года «О противодействии терроризму» (постатейный). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 2007.

Новиков М. В. Сущность конституционных ограничений правового статуса личности // Конституционное и муниципальное право. 2005. № 9.

Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: матер. круглого стола // Государство и право. 1998. № 7, 8.

Радбрух Г. Философия права. М., 2004.

Сборник научных трудов: в 2 ч. / под ред. М. В. Баранова. Н. Новгород, 1998.

Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Теория современной конституции. М., 2005.

Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 2. М., 1988.

Эбзеев Б. С. Человек, народ. Государство в конституционном строе Российской Федерации. М., 2005.