До начала первой буржуазной революции абсолютное большинство пред­ставителей торгово – промышленной буржуазии стояло на сугубо верно­подданнических позициях и уклонялось от политической деятельности. 1905 год стал в этом отношении переломным. Однако даже в то время российская буржуазия не отличалась особым радикализмом. Революция резко ускорила организационное оформление либеральных сил и их внутреннее размежевание.

Партия октябристов стояла на правом фланге либерально – монархического лагеря.

Создание партии октябристов совпало с периодом высшего подъема рево­люции. Ее предшественником был «Союз земцев – конституционалистов», возникший еще в 1903 г. Организационно «Союз 17 октября» оформился в но­ябре 1905 г. Была выработана программа, устав, созданы руководящие органы. Но основная масса октябристских организаций (260) возникла в период изби­рательной кампании в I Государственную думу, в январе – апреле 1906 г. .

Первый съезд «Союза 17 октября» прошел в феврале 1906 г. Были соз­даны московский и петербургский комитеты. Московский комитет возглавил действительный тайный советник и камер-юнкер императорского двора Д.Н. Шипов. Во главе петербургского комитета встал барон П.Л. Корф.

В конце октября 1906 г. председателем общего ЦК был избран Алек­сандр Иванович Гучков. По сути дела он вместе с Шиповым является основа­телем «Союза 17 октября», когда на ноябрьском земском съезде 1905 г. поры­вает с либералами – кадетами и их лидером П.Н. Милюковым.

А.И. Гучков – фигура яркая, страстная, порывистая, увлекающаяся. Чело­век, у которого слово и дело, идея и ее воплощение всегда шли рядом. Эти свойства личности Гучкова помогали ему жить и добиваться своих целей, но в то же время осложняли его отношения с политическими союзниками и друзьями.

Он был одним из немногих русских буржуазных деятелей, считавших своим долгом для спасения страны испробовать компромисс с исторической властью. Гучков в 1905-1917 гг. обладал сам по себе, пожалуй, не меньшим влиянием, чем вся партия октябристов. Его прадед был крепостным крестьянином, выкупившим на волю себя, свою семью, основавшим собственное ткацкое предприятие. Он был сыном московского купца – старооб­рядца, сам - крупный домовладелец и промышленник, директор мос­ковского учетного банка, член правления компании газеты «Новое время».

А.И. Гучков окончил историко-филологический факультет Москов­ского университета. Еще совсем молодым человеком совершил рискован­ное путешествие в Тибет, посетил Далай – Ламу. Служил в Забайкалье, в по­граничной страже, дрался на дуэли. Во время англо – бурской войны Гучков на юге Африки, где он сражается на стороне буров. В 1903 году Гучков был в Ма­кедонии, где вспыхнуло восстание против турок. Во время русско –японской войны он снаряжает санитарный поезд и отправляется на Дальний Восток в качестве уполномоченного Красного Креста, попадает в плен к японцам при Мукдене. После освобождения вернулся в Москву, когда страна приближалась к высшей точке революционного движения.

А.И. Гучков имел репутацию человека энергичного, не боящегося ответст­венности перед общественным мнением. Так, например, он взял под защиту такую непопулярную меру как введение военно – полевых судов. Это вызвало травлю в либеральной прессе, а Шипов после этого заявил об уходе из октябристской партии. Кстати, из-за этой поддержки Гучков не был избран в I Государственную думу.

Гучков внес свой вклад в усмирение России после первой революции. Но он же содействовал и тому, что в стране постепенно установилась полити­ческая стабильность, способствовавшая промышленному и экономическому подъему. Соблюдались скромные права человека, вошедшие в русскую дейст­вительность после первой революции.

Это был принципиальный человек. Его связывала личная дружба с П.А. Столыпиным. Будучи председателем Государственной думы с 1910 года, Гуч­ков обеспечивал правительству Столыпина устойчивое большинство в Госу­дарственной думе. Но в 1911 г. Столыпин прибег к искусственному перерыву в работе законодательных учреждений, чтобы в порядке чрезвычайного прави­тельственного законодательства провести проваленный в Государственном Совете закон о земстве в западных губерниях. Тогда Гучков отказался в знак протеста от поста председателя Думы, отошел на время от политической дея­тельности и уехал на Дальний Восток. Однако он счел необходимым присутст­вовать на похоронах Столыпина, а в первую годовщину его убийства приехал в Киев, чтобы почтить его память.

Гучков первым разоблачил скандальную роль Григория Распутина при царском дворе, и сказал об этом с трибуны Государственной думы. Эти заслу­жил ненависть императорской четы. По указке правительства Гучков путем ряда махинаций не был допущен в IV Государственную думу.

Летний кризис 1915 г. вновь вывел Гучкова на авансцену политической борьбы. В июле этого года он становится председателем Центрального военно-промышленного комитета, затем избирается, вопреки давлению царской се­мьи, членом Государственного Совета. Осенью 1916 г. Гучков становится цен­тральной фигурой группы, планировавшей военный переворот. Но переворот запоздал.

Революция 23 февраля – 1 марта 1917 г. свергает царский строй. Именно Гучков вместе с Шульгиным вызывается поехать в Псков к царю, чтобы вырвать у Николая II акт отречения от престола.

В пер­вом составе Временного правительства Гучков получает пост военного и мор­ского министра. После апрельской демонстрации он предлагает вооруженным путем бороться с Петроградским Советом, но большинство министров отказы­вается от этого. Гучков выходит в отставку. И далее он уже на стороне про­тивников развивающейся революции, поддерживает выступление Корнилова, затем борется с советской властью, эмигрирует. В эмиграции Гучков продол­жал активно заниматься политической деятельностью. В 1935 г. у него обна­ружили рак кишечника, он перенес тяжелую операцию, верил в выздоровле­ние, но в 1936 г. умер.

Итак, 10 октября 1906 г. «Союз 17 октября» был официально зарегистриро­ван властями, т.е. признан легально действующей организацией.

Согласно Уставу, в него могли вступать как отдельные лица, так и целые партии и организации, признававшие необходимым преобразование политиче­ского строя России на основании Манифеста 17 октября 1917 г. Членство в «Союзе 17 октября», в отличие от большинства других партий, находившихся «справа» и «слева» от него, не было сопряжено с гонениями властей.

А.И. Гучков говорил: «Ядро октябристов, положивших в ноябре 1905 года начало Союзу 17-го октября, образовалось из того меньшинства общеземских съездов, которое примыкало к общим требованиям широких либеральных реформ во всех областях нашей жизни и перехода от переживших себя форм неограниченного самодержавия к конституционному строю, но в то же время боролось против увлечений безудержного радикализма и против социалистических экспериментов, которые грозили стране тяжелыми политическими и социальными потрясениями». .

Вступавшие в «Союз» партии сохраняли автономность, т.е. имели собст­венную программу, центральные органы, прессу, местные организации. Это придавало «Союзу 17 октября» некоторую политическую аморфность. Ряд примыкавших к нему организаций фактически смыкались с правыми черносо­тенцами, с силами, объединявшимися против революции. С другой стороны, левое крыло «Союза» было близко к кадетам. .

В 1905-1907 гг. было создано 220 отделов «Союза». В период подготовки и проведения выборов в I Госу­дарственную думу октябристские организации функционировали в 63 губер­ниях страны, большинство – в Европейской части России.

Численность членов «Союза 17 октября» была примерно 75-77 тыс. чело­век. . Социальную основу партии октябристов составляли крупная торгово – промышленная и финансовая буржуазия, обуржуазившиеся помещики, бур­жуазная интеллигенция. Довольно много было высокооплачиваемых торгово – промышленных служащих, чиновников самых разных рангов, отставных воен­ных. Входили в партию и средние городские слои, интеллигенция. В Петер­бурге, Екатеринославе и Сормове были сформированы даже «рабочие партии 17 октября». Некоторые владельцы предприятий занимались вербовкой в пар­тию собственных рабочих. Есть сведения о создании октябристских крестьян­ских организаций в Воронежской, Таврической, Московской, Тульской, Кост­ромской, Ярославской и Томской губерниях и Донской области. .

Однако свыше 93 % всего руководящего состава партии были промышлен­ники, банкиры, торговцы, домовладельцы, помещики, высокоопла­чиваемая интеллигенция. Массовой опоры среди трудящихся у октябристов не было.

Программа октябристов во многом совпадала с правительственным кур­сом Столыпина и выражала интересы тех, кто был заинтересован в проведении умеренных реформ в рамках программы, намеченной в «Манифесте 17 ок­тября». Программа носила ярко выраженный консервативно – либеральный характер. Гучков говорил, что радикальным или социалистическим элементам легко в борьбе с существующим строем, потому что они штурмуют его цели­ком. А октябристам приходится бороться за монархию и против монарха, за армию и против ее военачальников, за церковь и против иерархов. .

Идеалом октябристов был союз самодержавия и буржуазии. Они отстаи­вали принцип наследственной конституционной монархии. Программа «Союза» объясняла необходимость сохранения монархии: «Прежний неогра­ниченный самодержец становится конституционным монархом, но в новых условиях государственного строя получает новую мощь и новую высокую за­дачу быть верховным вождем свободного народа. Возвышаясь над бесчислен­ными частными и местными интересами, над односторонними целями различ­ных классов, сословий, национальностей, партий, монархия именно при на­стоящих условиях призвана осуществить свое предназначение – явиться уми­ротворяющим началом в той резкой борьбе, борьбе политической, националь­ной и социальной, для которой открывается ныне широкий простор провоз­глашением политической и гражданской свободы. Только путем единения мо­нарха с народом может быть создана та сильная, уверенная в себе правитель­ственная власть, которая сумеет вернуть нам мир!». .

Но как тогда объяснить действия Гучкова, направленные на отречение Ни­колая II от престола? Дело в том, что Гучков отдавал себе отчет, что умиро­творение революционной стихии, возможно, было лишь при условии, что тот, кто являлся главным ответственным лицом, т.е. государь, должен был уйти. Но в то же время вопрос о режиме не стоял. Он должен был остаться монархиче­ским. Николай II должен был принести жертву на благо Отечества. Он должен был отказаться от престола в пользу своего сына. И личность маленького на­следника должна была бы обезоружить всех. В России отвращение и отчуж­дение создалось не по отношению к монархии и режиму, а к тем лицам, кото­рые были воплощением этого режима в тот период. Если бы государем стал Алексей (пусть и с регентом), то это могло бы спасти положение. Он был бы не только символом, но живой силой, для борьбы за которую можно было найти очень много людей, которые умерли бы за царя, даже маленького. Впо­следствии Гучков говорил: «Я был настолько убежден в этом средстве спасе­ния России, династии, что готов был спокойно судьбу поставить на карту и, если я говорил, что был монархистом и остался монархистом и умру монархи­стом, то должен сказать, что никогда за все время моей политической деятель­ности у меня не было сознания, что я совершаю столь необходимый для мо­нархии шаг, как в тот момент, когда я хотел оздоровить монархию».

Признавая единственно возможной формой правления в России самодер­жавие, октябристы считали возможным и желательным создание законосове­щательной Думы при царе, но не более того.

Однако сам Гучков весьма скептически относился к возможности созда­ния в России общественного или парламентского кабинета. Он весьма осто­рожно относился к проведению на верхи элементов общественности, а тем бо­лее создавать чисто общественный кабинет, поскольку все эти люди, особенно связанные с партиями, были связаны обещаниями, личными связями и т.д.

Гучкову казалось, что чувство презрения и гадливости, чувство злобы, ко­торое все больше нарастало по адресу верховной власти, все это было бы начисто смыто, разрушено тем, что в качестве носителя верховной власти поя­вится мальчик, по отношению к которому нельзя сказать дурного.

Среди вопросов, которые, по мнению октябристов, Государственная дума должна себе наметить для разработки и постепенного разрешения, опре­делялись: крестьянский вопрос, рабочий вопрос, развитие и укрепление начал местного самоуправления, заботы о народном образовании, реформы судебные и административные, экономические и финансовые меры.

Прежде всего, в своей программе октябристы высказывались за сохране­ние единства и нераздельности Российского государства. Они были противни­ками национальной автономии, за исключением Финляндии. Ей они предос­тавляли право на известное автономное государственное устройство при усло­вии сохранения государственной связи с империей. При этом октябристы при­знавали за отдельными национальностями самого широкого права на удовле­творение и защиту своих культурных нужд, в пределах, допустимых идеей го­сударственности и интересами других национальностей. .

Вот какое отношение к еврейскому вопросу высказал Гучков Николаю II: «Я не охотник до евреев, лучше, если бы их у нас не было, но они у нас даны историей … Надо создать нормальные условия, как бы к ним ни отно­ситься, но надо сказать, что все мероприятия с еврейским засильем никуда не годятся. Есть цензовые ограничения в школах – это, казалось бы, должно было нас оградить от еврейского засилья в духовной области, а на самом деле по­смотрите: в области печати – евреи там всесильны; художественная, театраль­ная критика – в руках евреев. Это все ничего не дает, между тем озлобления без конца. Надо снять черту оседлости … Только в одном отношении я согла­сен сохранить ограничения в отношении к еврейству – не допускать евреев в состав офицерства (но они и не хотят) и ограничить их право в приобретении земель вне городов (их не тянет и на роль помещиков) …».

Гучков считал, что этим путем можно было избежать противодействия в тех кругах, которые были антисемитски настроены; сохранив эти ограничения, можно было бы еврейские реформы провести без потрясений.

Программа октябристов определяла общепринятый круг гражданских прав: свобода вероисповедания, свобода слова, собраний, союзов, передвиже­ния, выбора места жительства и рода занятий, свобода труда, промышленно­сти, торговли, распоряжения ею, неприкосновенность личности, жилища, пе­реписки, собственности граждан. Судебная ответственность должностных лиц, каково бы ни было их положение. .

В аграрном вопросе сохранялось помещичье землевладение. Программа предусматривала право крестьянина на увеличение землевладения и возмож­ность капиталистического развития в деревне, но при сохранении интересов крупных землевладельцев – помещиков, перестраивающих свое хозяйство на капиталистический лад. .

Относительно рабочих, помимо требований страхования, обеспечения ра­бочих и их семей в случае болезни, инвалидности и смерти, ограничения ра­бочего времени для женщин и детей и в особо вредных для здоровья производ­ствах, признавалась свобода профессиональных союзов, свобода стачек. Но при этом необходимость законодательным путем регулировать условия этой экономической борьбы. Речь шла о производствах, предприятиях, учрежде­ниях, «от коих зависит жизнь и здоровье населения, важные общественные и государственные интересы, безопасность государства, интересы обороны». .

Октябристы считали, что на первый план в деятельности Думы должно быть поставлено народное просвещение. Программа высказывалась за всеоб­щее начальное обучение, увеличение числа средних и высших учебных заве­дений, о необходимости самых широких ассигнований на просвещение. Кроме того, упрощение и приближение программ обучения к потребностям жизни. Октябристы считали, что нужна широкая свобода частной и обществен­ной инициативы в деле открытия и содержания учебных заведений.

Лучшей школой политической свободы для народа октябристы считали участие в обновленном самоуправлении.

Судебные и административные реформы предполагали бессословный, не­зависимый суд, расширение компетенции суда присяжных, строгую уголов­ную и гражданскую ответственность за нарушение властями законов и прав частных лиц.

Экономические и финансовые меры предполагали рациональную и спра­ведливую налоговую систему.

Октябристы участвовали в выборах во все четыре Государственные думы, но ни в одной из них не имели большинства. Только в III Думе самой сильной партией оказывается партия октябристов (немного больше трети мест), но это все-таки не большинство мест. Поэтому в Государственных ду­мах октябристы блокировались попеременно с кадетами и монархистами.

В III Думе А.И. Гучков был председателем комиссии государственной обороны, ак­тивно выступал за реорганизацию армии, за улучшение материального по­ложения офицеров. Главной задачей деятельности в Думе Гучков считал возрождение военной мощи России. Выступив в Думе против засилья и некомпетентного хо­зяйничанья великих князей в морском и в военном ведомстве, и невозможно­сти из-за этого проводить там новые идеи, Гучков вызвал негодование Нико­лая II. Однако тем самым способствовал реорганизации управления военного ведомства.

Еще в 1913 г. Гучков уловил первые признаки новой революции и пред­рек близкую гибель царского строя. Он призвал представителей умеренных политических кругов российского общества перейти в оппозицию правитель­ству и царской семье, чтобы к моменту неизбежного падения Николая II не выпустить из рук контроль формирования новой власти. «Историческая драма, которую мы переживаем, - говорил А.И. Гучков, - заключается в том, что мы вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти – против носителей этой власти». .

Как мы уже говорили, после Февральской революции октябристы (Гуч­ков) вошли во Временное правительство. Стремясь овладеть инициативой, А.И. Гучков подписал приказ, согласно которому отменялось понятие «нижний чин» с заменой на «солдат». При обращении к солдатам требовалось говорить «Вы», отменялось титулование офицеров, вводилась формула обращения «господин» (полковник, генерал и т.д.). Военным разрешалось участие в союзах и обществах, образованных с политической целью. В марте 1917 г. по инициативе Гучкова или с его согласия были отменены ограничения сословного и вероисповедального характера при приеме в военно-учебные заведения. В технических артиллерийских заведениях был введен 8-часовой рабочий день с учреждением заводских комитетов, избираемых из рабочих на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Отменены звания генерал-адъютантов и флигель-адъютантов и др. Гучков проводил работу по омоложению высшего командного состава. Многие генералы обсуждали тогда вопрос о вступлении в партию социалистов-революционеров. «Такая готовность капитулировать перед Советом даже со стороны высших военных, делавших карьеру при царе, - писал позднее Гучков, - парализовала всякую возможность борьбы за укрепление власти Временного правительства». .

В конце апреля 1917 г. Гучков официально заявил о своем желании уйти в отставку. На резкие реплики своих коллег он ответил, что представители власти ведут корабль, будучи связанными по рукам и ногам. При таких условиях корабль неизбежно пойдет ко дну. «На началах непрекращающегося митинга управлять государством нельзя … А мы ведь не только свергли носителей власти, мы свергли и упразднили самую идею власти, разрушили те необходимые устои, на которых строится всякая власть». .

После Октябрьской революции октябристы активно участвовали в Гражданской войне, входили в белогвардейские правительства и вынуждены были эмигри­ровать.

Союз 17 октября вместе с примыкавшими к нему партиями и организациями представлял собой правый фланг российского либерализма и занимал промежуточное положение между конституционными демократами и правыми радикалами.

Союз 17 октября вместе с примыкавшими к нему партиями и организациями представлял собой правый фланг российского либерализма и занимал промежуточное положение между конституционными демократами и правыми радикалами. Грань, отделявшая эти общественно–политические группировки друг от друга, была, однако, весьма подвижной и неустойчивой. Организации, генетически связанные с октябристами (Партия мирного обновления, Партия демократических реформ), на деле почти смыкались с кадетами; в то же время целый ряд политических образований октябристского толка (Партия правового порядка, Народная партия Союза 17 октября в Екатеринославе, Общество правового порядка и Манифеста 17 октября в Коломне, Партия за царя и порядок в Калуге, Бакинское общество “Якорь” и др.) в своей практической деятельности нередко отличались от крайних монархистов лишь по названию. Это обстоятельство давало повод противникам октябристов слева сравнивать их с черносотенцами, а тем в свою очередь обвинять их в “скрытом кадетизме”. По мере сползания партии вправо граница, отделявшая октябристов от крайних монархистов, постепенно становилась и вовсе призрачной.

Октябризм как политическое течение возник и начал организационно оформляться на основе “меньшинства” земско-городских съездов. Партийное размежевание в либеральном лагере в основном закончилось после издания Манифеста 17 октября 1905 г. Посчитав, что в России созданы необходимые политические предпосылки для движения по пути к конституционной монархии, будущие октябристы приступили к созданию партии, взяв в качестве названия дату издания царского Манифеста. И хотя впоследствии в октябристской среде находилось немало сторонников смены партийной “вывески”, именно под этим названием партия просуществовала весь отпущенный ей историей срок.

Организационно Союз 17 октября начал складываться в последних числах октября 1905 г., когда в Москве, а затем и в Петербурге состоялось несколько встреч либеральных земцев с представителями крупной буржуазии. Помимо разработки программных вопросов на этих совещаниях шло формирование руководящих органов Союза – Московского и Петербургского отделений ЦК. В ноябре на проходившем в Москве земско-городском съезде будущие октябристы выступили уже более или менее сплоченной группой. В своем “особом мнении” по поводу принятой съездом общеполитической резолюции они высказались за оказание правительству помощи и поддержки “в водворении порядка ради скорейшего созыва Государственной думы”, против прямых выборов в Думу и превращения ее в Учредительное собрание. Кроме того, в резолюции “меньшинства” решительно отвергались предоставление автономии Польше, как и повсеместная и немедленная отмена “исключительных мер и военных положений” ввиду “революционного состояния страны”.

Ноябрьский земско-городской съезд совпал с выработкой октябристами основ своей программы, первый вариант которой был опубликован в газете “Слово” 9 ноября. На съезде в число лидеров складывавшейся партии выдвинулся один из братьев Гучковых – Александр. Потомственный почетный гражданин Александр Иванович Гучков (1862–1936), происходивший из семьи известных московских предпринимателей, с 1902 г. был директором Московского учетного банка. Общественную известность и репутацию смелого, решительного человека и патриота он приобрел в годы русско-японской войны, в которой принял участие в качестве главного уполномоченного Российского общества Красного Креста. Как политик Гучков дебютировал осенью 1905 г, на сентябрьском земско-городском съезде, на котором заявил, что критерием политической “вражды” или “союза” для него служат вопросы об автономии Польши и о “децентрализации законодательства” (сам он, конечно, был ярым противником и того, и другого). Эта же националистическая нота прозвучала в выступлениях Гучкова и на ноябрьском земско-городском съезде. Вскоре А.И.Гучков занял пост товарища председателя Московского отделения ЦК Союза 17 октября, а в 1906 г. стал единоличным лидером октябристов, оставаясь таковым в течение всего времени существования партии.

Патриарх земского движения, крупный землевладелец Д.Н.Шипов и предприниматели братья А.И., Н.И. и Ф.И. Гучковы были представителями двух социально-политических слоев, из которых возник октябризм: дворянско-землевладельческого и торгово-промышленного. Очень скоро к ним добавились и представители дворянско-бюрократического слоя. Глашатаем его интересов в октябристской среде стала целая группа петербургских членов Союза во главе с действительным статским советником бароном П.Л.Корфом, первым председателем Петербургского отделения ЦК Союза, и тайным советником М.В.Красовским, его заместителем (товарищем).

Помимо отделений Центрального комитета, в состав которого уже к началу 1907 г. входило свыше 70 человек, до конца 1905 г. в обеих столицах были созданы Городские советы Союза 17 октября, направлявшие деятельность районных партийных организаций, а также 60 отделов Союза на местах. Всего в 1905–1907 гг. конституировалось 260 отделов Союза 17 октября, причем основная их масса (около 200) возникла в период выборов в I Думу. Крупнейшими организациями октябристов на всем протяжении существования партии были Московская и Петербургская. Численность последней уже к концу декабря 1905 г. перевалила за 5 тыс. Общую численность членов партии в годы первой революции можно определить в 75–77 тыс. человек. Местные отделы октябристов легко распадались и столь же легко возобновляли свою деятельность в период избирательных кампаний, с тем чтобы вновь прекратить ее на время работы очередной Государственной думы. Учитывая пассивность большинства членов Союза, следует подчеркнуть, что реальное влияние октябристов на политическую жизнь страны было отнюдь не пропорционально столь внушительным масштабам их организации.

Географически подавляющее большинство местных отделов Союза 17 октября возникло в земских губерниях Европейской России с относительно развитым дворянским землевладением. В губерниях же неземских и особенно на национальных окраинах империи число октябристских организаций было невелико. Немногим больше было и количество октябристских отделов, созданных в сельской местности, – всего порядка 30. Кроме собственных организаций Союза 17 октября в ряде городов возникли немногочисленные студенческие фракции октябристов, а также их немецкие группы. Наконец, в 1905–1906 гг. к партии на автономных началах присоединились 23 политические организации, родственные ей в программно-тактическом отношении.

Организационно Союз 17 октября был задуман как “объединение всех партий центра, независимо от их второстепенных отличий и оттенков”, а потому был весьма рыхлым образованием. С самого начала в октябристской среде получило распространение допускавшееся уставом параллельное членство в других партиях и организациях. Само членство в Союзе 17 октября не влекло за собой обязательного выполнения каких–либо специальных партийных поручений, как и уплату фиксированных членских взносов. Несмотря на то, что с 1906 г. лидеры октябристов пытались внедрить в практику чисто партийные методы руководства Союзом, многие рядовые члены партии продолжали рассматривать его скорее как дискуссионный клуб, но не как организацию, предполагавшую наличие строгой дисциплины и иерархичности. Непостижимым образом это “свободолюбие” уживалось с возвеличиванием А.И.Гучкова, восхваление заслуг и персональные здравицы в адрес которого стали обязательным атрибутом всех общепартийных форумов, начиная с 1907 г.

Октябристам всегда была абсолютно чуждой столь характерная для членов революционных партий готовность пожертвовать всем ради достижения партийных целей. Именно поэтому Союз 17 октября, объединявший людей вполне состоятельных, а иногда и очень богатых, испытывал хронические финансовые затруднения. “Мы стойкие монархисты в отношении русского государственного строя.., но в нашем внутреннем партийном режиме мы неисправимые республиканцы, даже с некоторым уклоном в сторону анархизма, – с горечью констатировал А.И.Гучков. – Нам с трудом дается установить в наших рядах навыки той железной дисциплины, без которой невозможна никакая серьезная политическая работа”.

Как правило, в Союз 17 октября вступали люди зрелого возраста и высокого образовательного ценза, со вполне определившимся и весьма солидным общественным положением. Большинство октябристов принадлежало к поколению, давшему российскому освободительному движению целую плеяду революционеров-“восьмидесятников”. Однако лишь немногие из них отдали дань юношескому радикализму, предпочитая служить России иным, законным путем. Союз 17 октября привлекал в свои ряды крупнейших представителей просвещенного чиновничества, непохожего, по словам А.В.Тырковой-Вильямс, “на тех уродов дореформенной России, которых описывали Гоголь и Щедрин”. Октябристы не могли, конечно, похвастаться столь же блестящим, как у кадетов, “букетом” привлеченных в партию имен, что, к слову сказать, было предметом постоянной озабоченности их руководящих органов, особенно в предвыборные периоды. Однако и среди октябристов мы находим людей ярких и по-своему замечательных. Помимо упомянутых, это видные земские и общественные деятели – граф П.А.Гейден, М.А.Стахович, князь Н.С.Волконский; столичные профессора, адвокаты, деятели науки и культуры – Л.Н.Бенуа, В.И.Герье, Г.Е.Грум-Гржимайло, П.П.Марсеру, Ф.Н.Плевако, В.И.Сергеевич, Н.С.Таганцев; издатели и журналисты – Н.Н.Перцов, А.А.Столыпин, Б.А.Суворин; крупнейшие представители торгово-промышленного мира и банковских кругов – Н.С.Авдаков, А.Ф.Мухин, Э.Л.Нобель, братья В.П. и П.П. Рябушинские, Я.И.Утин; деятели других профессий, – в частности глава известнейшей ювелирной фирмы К.Г.Феберже.

Если попытаться нарисовать социальный портрет некоего усредненного октябриста, то он будет выглядеть примерно так: мужчина 47–48 лет, потомственный дворянин (реже купец, потомственный почетный гражданин), с высшим образованием (чаще юридическим или вообще гуманитарным), чиновник V–VIII классов, житель города одной из земских губерний, член совета банка или акционерного предприятия, земле- и домовладелец, нередко земский или городской гласный.

Вопреки расчетам создателей Союза 17 октября привлечь в свою партию представителей демократических слоев населения, в первую очередь рабочих и крестьян, им не удалось. Созданные в конце 1905 г. Рабочая партия Союза 17 октября и одноименный Крестьянский союз никогда не были массовыми. Рабочая организация прекратила существование уже в период первой избирательной кампании. Среди членов Союза 17 октября рабочих и крестьян было очень мало. Понадобилось чуть более года после образования партии для того, чтобы октябристы окончательно осознали бесперспективность надежды обрести поддержку в широких массах города и деревни. В свою очередь, дворянское большинство октябристов, которое привнесло в Союз дух дворянской вольницы и дворянской же корпоративности, с одинаковой брезгливостью и недоверием относилось к политическим организациям “черни”, будь то революционным или крайне правым. “Мы господская партия”, – констатировалось в феврале 1907 г. на одном из заседаний октябристского ЦК.

В целом по своей социальной природе Союз 17 октября был партией либерального дворянства (еще не полностью порвавшего, однако, с традиционными дворянскими занятиями) и крупной, частично “одворяненной” торгово-промышленной и финансовой буржуазии.

Разработка программы Союза 17 октября прошла несколько этапов. Первый из них относится к ноябрю 1905 г., когда были изданы упомянутый и весьма общий ее первый вариант, а затем и программное воззвание, подписанное 33 членами ЦК партии первого состава. Второй период охватывает 1906 и первую половину 1907 г., когда на I съезде Союза 17 октября (февраль 1906 г.) программа была принята в значительно расширенном и доработанном виде, а на II съезде (май 1907 г.) – подвергнута некоторой редакционной обработке. Наконец, третий период включает в себя работу двух партийных конференций (в октябре 1907 и ноябре 1913 г.), а также III съезда Союза 17 октября (октябрь 1909 г.). Особенностью этого периода было то, что программные положения в это время конкретизировались и дорабатывались с прицелом на их внесение в Думу в качестве законопроектов.

Центральное место в программе Союза 17 октября занимал вопрос о характере и структуре государственной власти в России. “Российская империя, – говорилось в первом ее параграфе, – есть наследственная конституционная монархия, в которой император, как носитель верховной власти, ограничен постановлениями Основных законов”. Таким образом, октябристы заявляли о себе как о противниках идеи сохранения неограниченной власти монарха.

Выступая за упразднение неограниченного самодержавия, октябристы вместе с тем категорически возражали против введения в России парламентского строя, считая его неприемлемым как с исторической, так и с политической точек зрения. В сохранении монархической формы правления они видели залог “связи с прошлым, ручательство в правильном направлении” “государственного корабля, ограждении его от напрасных бурь и шатаний, словом, залог закономерного (органического) развития России из основ ее тысячелетнего прошлого”. Характерно, что октябристы, правда, не без некоторых колебаний, признали целесообразным сохранить за конституционным монархом титул “самодержавный”, видя в этом титуле “историческое достояние” России.

Согласно выработанной октябристами схеме, в структуру высшей государственной власти России должны были войти монарх, царствующий и управляющий одновременно, и двухпалатное народное представительство, формируемое на основе цензовых выборов, прямых – в городах и двустепенных – в остальных местностях. Так представляли себе октябристы способ формирования нижней палаты Государственной думы. Что же касается верхней законодательной палаты – Государственного совета, – смысл существования которой заключался в том, чтобы исправлять и корректировать решения Думы, то это должен был быть узкоцензовый орган, половина членов которого к тому же назначалась монархом. Таким образом, единственным серьезным отличием этого пункта октябристской программы от изданного 20 февраля 1906 г. Положения о Госсовете было уравнение его в правах с Думой (по официальной версии, Госсовет получал право решающего голоса).

В распределении прав между народным представительством и монархом октябристы делали явное предпочтение в пользу последнего. Без императорской санкции не мог вступить в силу или быть отменен ни один закон; царю же принадлежало право назначения и смешения министров, которые, правда, в своей практической деятельности теоретически несли равную ответственность перед ним и народным представительством. Однако, чтобы добиться смешения министра, Думе требовалось возбудить против него судебное преследование. Очевидно, что при таких условиях провозглашенный в программе Союза 17 октября контроль законодательных палат за “законностью и целесообразностью действий правительственных органов” был фикцией. Реальные права обеих законодательных палат заключались в праве законодательной инициативы, подачи запросов правительству и утверждения правительственного бюджета.

Второй раздел октябристской программы был посвящен требованиям в области гражданских прав. Здесь содержался обычный для либеральной партии перечень положений, включавший свободу совести и вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища, свободу слова, собраний, союзов, передвижения и т.д. По своему содержанию этот раздел программы Союза 17 октября был, пожалуй, самым демократичным. Беда заключалась в том, что на практике сами октябристы часто нарушали эти положения своей программы. Особенно это касалось требования гражданского равноправия вообще и еврейского в частности. Под давлением своих Западных и Юго-Западных отделов, выступавших в большинстве против предоставления равноправия евреям, октябристское руководство всячески тормозило решение этого вопроса даже внутри самой партии.

Что касается национального вопроса вообще, то октябристы исходили из необходимости сохранения “единой и неделимой” России (эти слова были внесены в параграф 1 партийной программы по решению II съезда) и считали нужным противодействовать “всяким предположениям, направленным прямо или косвенно к расчленению империи и к идее федерализма”. Исключение было сделано только для Финляндии, которой предполагалось предоставить “право на известное автономное государственное устройство” при условии “государственной связи с империей”. Формулируя права национальных меньшинств, октябристы высказывали готовность удовлетворять и защищать их культурные, но не политические “нужды”. Однако и здесь подчеркивалось, что “пределы этого права” ограничиваются самоценной для октябристов идеей общероссийской государственности. Таким образом, в решении остро стоявшего в России национального вопроса октябристы не смогли выйти за пределы узконационалистической и великодержавной точки зрения. Характерно, что в официальной программе Союза 17 октября национальный вопрос вообще был обойден. Приведенные выше положения содержались не в программе Союза, а в его ноябрьском воззвании и в подготовленном позднее “постатейном изложении” этого же воззвания.

Большое внимание в программе Союза 17 октября было уделено социальным вопросам, среди которых на первом месте стоял аграрный, названный “самым острым, самым больным вопросом на пространстве всей почти великой России”. Октябристы осознавали, насколько тяжелым было положение страдавшего от малоземелья крестьянства, и, более того, находили требования крестьян об увеличении наделов вполне справедливыми. Удовлетворить их октябристы предполагали, во-первых, за счет государства в результате раздачи крестьянам через особые земельные комитеты пустующих казенных, удельных, кабинетских земель и, во–вторых, путем “содействия покупке крестьянами земель у частных владельцев” при посредстве Крестьянского банка. В крайних случаях программа Союза 17 октября предусматривала и “принудительное отчуждение” части частновладельческих земель с обязательным вознаграждением владельцев. Выкупить землю, подчеркивали октябристы, обращаясь к крестьянам, “надо по справедливой оценке и без ущерба для помещичьего хозяйства. Даром же отбирать землю нельзя, это несправедливо, да и к добру не поведет”.

Основной акцент в октябристской аграрной программе, однако, был сделан не на земельном, а на хозяйственно-правовых вопросах. Октябристы считали необходимым уравнять крестьян в правах с остальными гражданами путем отмены всех законов, юридически принижавших податные сословия, а главное – административной опеки над ними; ликвидировать общину и осуществить ряд мер для улучшения экономического положения крестьян (развитие сельскохозяйственного кредита, широкое внедрение агрономических знаний, распространение кустарных промыслов и т.д.).

Таким образом, в решении аграрного вопроса октябристы шли в русле столыпинской аграрной политики. Однако в отличие от П.А.Столыпина, делавшего основную ставку на сравнительно узкий слой “крепких и сильных” крестьян, октябристы рассчитывали на то, что им удастся в относительно короткий срок создать широкий слой зажиточного крестьянства, которое и должно было стать массовой опорой режима.

Подчеркнутая приземленность, практицизм и выдвижение на первый план сравнительно второстепенных вопросов были характерны не только для аграрно-крестьянского раздела программы Союза 17 октября, но и для раздела, касавшегося положения рабочих. Так, в вопросе о продолжительности рабочего дня позиция октябристов была отмечена стремлением защитить интересы русской промышленности. В программе Союза этот вопрос трактовался в весьма общем виде: речь здесь шла о необходимости “нормировки” предельной продолжительности рабочего времени и об “урегулировании” сверхурочных работ. Расшифровка этого программного положения содержалась в октябристской литературе. “Наш союз, – указывалось в одной из брошюр В.М.Петрово-Соловово, – конечно, будет приветствовать сокращение рабочего дня, поскольку оно допустимо без ущерба промышленности и торговле, но не настаивает... категорически... на 8–часовом рабочем дне”. Обосновывая этот тезис, октябристы резонно отмечали, что в условиях технической отсталости России, а также огромного (по сравнению с Западной Европой) количества религиозных праздников, сокращение рабочего дня до европейского уровня будет иметь следствием резкое удорожание, а значит, и неконкурентноспособность русских товаров.

Заключительные разделы октябристской программы были посвящены вопросам народного образования, реформе суда и системы местного административного управления и самоуправления, мерам в области экономики и финансов, проблемам реформирования Церкви.

“Политическая и гражданская свобода, провозглашенная Манифестом 17 октября, – отмечалось в послесловии к программе, – должна пробудить к жизни дремлющие народные силы, вызвать дух смелой энергии и предприимчивости, дух самодеятельности и самопомощи и тем самым создать прочную основу и лучший залог нравственного возрождения”. Выраженный здесь оптимизм довольно резко диссонировал с робкими и умеренными попытками решить коренные вопросы российской действительности в праволиберальном духе.

Октябристы не скрывали своего неприятия революции, а на практике оказывали правительству посильную помощь в ее подавлении, не опускаясь при этом, конечно, до роли царских держиморд, подобно черносотенцам. “Союз ненавидит революцию как величайшее зло и величайшую помеху в установлении в России порядка”, – говорилось в прокламации, изданной одной из петербургских организаций Союза 17 октября. За стремление “приноравливать” свою тактику к действиям правительства, которое с течением времени все дальше отходило от обещаний Манифеста 17 октября, октябристы (не совсем, впрочем, справедливо) получили у современников прозвище “партия последнего правительственного распоряжения” или даже “партия пропавшей грамоты”. “Цель партии, – писали октябристы, – составить тесно сплоченный около правительства круг людей для единой, плодотворной, созидательной работы”.

Руководствуясь этим принципом, еще в период подготовительной работы по созданию Союза 17 октября лидеры складывавшейся партии – Д.Н.Шипов, А.И.Гучков и М.А.Стахович – вступили в переговоры с С.Ю.Витте о вхождении в его кабинет. Заявив свое “принципиальное единогласие с программой графа Витте и свое полное доверие к правительству”, октябристы, однако, отказались от “неудобоносимых” министерских “бремен”, сославшись на отсутствие необходимого опыта. Действительная причина этого отказа, вероятно, заключалась в широко распространенном в либеральных кругах личном недоверии к премьеру, а также в неясности судьбы его кабинета в условиях нараставшей революции. Отпугивала либералов и перспектива соседствовать на министерских должностях с П.Н.Дурново. Витте особо настаивал на вручении этому крайнему реакционеру портфеля министра внутренних дел, а столичная молва прочила ему в перспективе и самое премьерство. В целом, несмотря на безрезультатность этих переговоров, они явились серьезной заявкой с обеих сторон на “единую и плодотворную” работу в будущем.

События ноября – декабря 1905 г. прошли под знаком заметного сползания октябристов вправо. На ноябрьскую почтово-телеграфную забастовку они ответили рядом гневных статей в газете “Слово”, в которых содержались требования к правительству о принятии самых решительных мер для “восстановления порядка”. Такое же резкое осуждение Союза 17 октября вызвали революционные выступления в армии и на флоте. В декабре 1905 г. А.И.Гучков лично внес в Московскую городскую управу пожертвования в пользу семейств солдат, пострадавших во время подавления ноябрьского вооруженного восстания севастопольских матросов. Одновременно октябристы не скупились на выражение верноподданнических чувств. В телеграмме, направленной “на высочайшее имя” участниками проходившего 4 декабря первого общего собрания петербургских членов Союза, “полной грудью” провозглашалось “ура конституционному царю свободного народа”.

Казалось, к концу 1905 г, между октябристами и правительством сложилось полное взаимопонимание, однако на деле именно к этому времени относятся первые серьезные расхождения между ними. Октябристы с удивлением обнаружили, что правительство, с блеском, по их мнению, выполнившее первую задачу их тактического плана – подавление “крамолы”, совсем не спешило перейти ко второй – созыву Думы. Предновогоднее же интервью графа Витте, в котором тот заявил, что и после издания Манифеста 17 октября царь остается неограниченным самодержцем, повергло октябристов в смятение и впервые заставило выступить с критикой сначала “окаянства” самого премьера, а затем и всего правительственного курса.

После интенсивного обсуждения на заседаниях ЦК вопрос об этом был включен в повестку дня I съезда партии. Резолюция съезда об отношении к политике правительства была составлена в необычайно резких для октябристов тонах. Октябристы требовали “безотлагательно” издать временные правила, “обеспечивающие установленные Манифестом 17 октября свободы”, отменить положения об усиленной и чрезвычайной охранах как меру неправосудную, возбуждающую в стране общее недовольство и не “достигающую цели”. Основной акцент в резолюции был сделан на необходимости “ускорить всеми мерами” выборы в Думу, определив точный срок ее созыва.

Свою избирательную кампанию октябристы фактически начали еще в ноябре 1905 г., когда по их инициативе в Петербурге был создан Соединенный комитет умеренных партий, объединивший представителей десяти конституционно–монархических организаций и вылившийся позднее в предвыборный блок четырех из них: самого Союза 17 октября, Партии правового порядка, Прогрессивно–экономической партии и Торгово-промышленного союза. “Блок 4-х” действовал только в Москве и Петербурге. На местах (в Казани, Тамбове, Ярославле и т.д.) октябристы чаше всего блокировались с другой партией крупной буржуазии – Торгово-промышленной.

На предвыборных митингах и собраниях октябристы, чьи умеренные взгляды резко диссонировали с господствовавшими в обществе радикальными настроениями и, не обладали к тому же хорошим подбором ораторов, как правило, проигрывали соседям “слева” – кадетам. Поэтому основную ставку в своей агитации они делали на печать. Возможности такого рода у них действительно были исключительные. Почти каждый пятый отдел Союза 17 октября занимался издательской деятельностью, причем 15 отделов помимо издания воззваний, прокламаций и брошюр имели в своем распоряжении периодические органы печати, а некоторые (например, Ярославский) – и по два. Всего в 1906 г. октябристы издавали свыше 50 газет на русском, немецком и латышском языках. По данным ЦК Союза 17 октября, в 1905–1907 гг. партией было издано около 80 наименований брошюр, причем некоторые – миллионными тиражами.

Все эти усилия, однако, результатов не дали, демократический избиратель за октябристами не пошел. В 1 Думу партиям “блока” удалось провести лишь 16 своих депутатов, и их голос в российском парламенте почти не был слышан. Не способствовало росту популярности партии и то обстоятельство, что октябристы оказались самой правой фракцией Думы. Лидеры фракции (П.А.Гейден, М.А.Стахович, Н.С.Волконский) снискали известность как инициаторы не состоявшегося осуждения Думой “политических убийств” (т.е. действий революционеров) и как противники принудительного отчуждения помещичьих земель, а также немедленной ликвидации сословных ограничений. Из–за своей малочисленности октябристские депутаты серьезного влияния на ход работы I Думы оказать не могли.

Горькая пилюля перводумья была несколько подслащена новым предложением их лидерам занять высокие министерские посты. Переговоры об этом, начатые по инициативе П.А.Столыпина, продолжались с мая по июль 1906 г., но, как и осенью 1905 г., закончились безрезультатно, После разгона I Думы и подавления Свеаборгского и Кронштадтского восстаний царизм перестал нуждаться в услугах либералов, переговоры с которыми были прерваны. 24 августа 1906 г. было опубликовано правительственное сообщение, в котором, с одной стороны, говорилось о введении военно–полевых судов, а с другой – намечалась целая серия социально–политических реформ в духе Манифеста 17 октября. Это официальное сообщение явилось новой важной вехой в эволюции Союза 17 октября.

Точкой отсчета в новом зигзаге политического курса октябристов стало интервью А.И.Гучкова по поводу августовского правительственного заявления, в котором лидер октябристов оправдывал роспуск 1 Думы и выразил полное согласие с политикой Столыпина. Большинство членов партии всецело поддержало Гучкова, который 29 октября 1906 г. был избран председателем Союза 17 октября. Однако были и такие, для кого этот новый шаг партии вправо оказался неожиданным и противоречившим ее исходным принципам. Осенью 1906 г. из состава ЦК и партии вышли основатели Союза Д.Н.Шипов и МА.Стахович, с тем чтобы окончательно перейти в Партию мирного обновления (ПМО), которая выполняла роль буфера между кадетами и октябристами. Соответственно, сами собой отпали планы слияния ПМО с Союзом 17 октября, еще летом 1906 г. казавшиеся Гучкову вполне осуществимыми и даже неизбежными.

Провал первой избирательной кампании и последовавшая междоусобица в “верхних этажах” Союза 17 октября усилили дезорганизацию и распад местных октябристских отделов. Не менее 60 из них прекратило существование уже летом 1906 г. К началу 1907 г. количество местных организаций Союза 17 октября уменьшилось вдвое – до 128, а число примыкавших к нему партий сократилось с 23 до 13. Резко упало представительство октябрьских отделов на съездах Союза. Если в работах 1 съезда партии приняли участие представители от 95 местных организаций, то на II съезде делегатами были представлены лишь 22 из них.

Несмотря на то, что в борьбе за голоса избирателей Союз 17 октября пользовался уже тем преимуществом, что действовал абсолютно легально и в отличие от своих конкурентов слева почти не подвергался правительственным “утеснениям”, во II Думу октябристам удалось провести лишь 43 своих депутата. Рост фракции в два с лишним раза по сравнению с результатами выборов в I Думу если и был успехом, то весьма и весьма скромным. Характер и направленность деятельности октябристов в II Думе мало отличались от их опыта годичной давности. Они настаивали на осуждении Думой революционного террора, резко критиковали аграрные законопроекты трудовиков и кадетов (не выдвигая, впрочем, собственного), поддержали правительственную точку зрения в вопросе об организации помощи голодающим и т.д. Новым было лишь то, что основной смысл своей думской деятельности октябристы на этот раз видели в создании “прочного конституционного центра”, в который должны были войти представители умеренных партий и правого крыла кадетов. Однако на практике эта идея реализована не была, и на всем протяжении деятельности II Думы октябристы фактически были изолированы, не будучи поддержаны ни правыми, ни левыми фракциями.

Третьеиюньский государственный переворот заставил октябристское руководство скорректировать свою тактику. При оценке акта 3 июня 1907 г. октябристы представляли ситуацию таким образом, что главным виновником потрясения “молодого правового строя” становилось не правительство Столыпина, а революционеры, продолжавшие и после 17 октября 1905 г. вести “бессмысленную братоубийственную войну”. Исходя из своей модели государственного устройства России, они считали, что монарх, сохранивший и после 17 октября “свободную волю” и “исключительные прерогативы”, был вправе “в интересах государства и нации” пойти на изменение избирательного закона.

Новый избирательный закон предоставил октябристам возможность занять руководящее положение в III Думе и отдал решение коренных вопросов российской действительности именно в их руки. В III Думе октябристам удалось сформировать мощную фракцию в составе 154 депутатов, на 112 больше, чем во II Думе. Это был, безусловно, уже серьезный успех, которым октябристы в известной степени были обязаны поддержке крупной национальной буржуазии. Внушительными были позиции Союза 17 октября и в Госсовете, где октябристская по духу “группа центра” стала преобладающей. Многочисленная думская фракция Союза 17 октября никогда не была монолитным образованием – в ней явно преобладали центробежные тенденции. По этой причине парламентскому курсу партии были свойственны бесконечные колебания, частые перемены принятых на заседаниях бюро и самой фракции решений. Все это в совокупности с действиями правительства в конечном счете привело к провалу тактического плана Союза 17 октября, выработанного в октябре 1907 г. на первой общепартийной конференции.

Несмотря на громкий успех партии на выборах, процесс распада октябристской периферии продолжался и в условиях третьеиюньского режима. Хотя в 1909 г. общее количество местных отделов Союза по сравнению с 1907 г. практически не изменилось, численность каждого из них заметно упала; к тому же многие местные отделы существовали лишь на бумаге и были совершенно недееспособны. Появление каждого нового отдела Союза в этот период воспринималось как своего рода сенсация и удостаивалось быть отмеченным в годовом отчете ЦК.

При проведении своей думской программы октябристы главную ставку делали на правительство Столыпина, с которым, по свидетельству Гучкова, ими был заключен своего рода договор о “взаимной лояльности”. Этот договор предусматривал обоюдное обязательство провести через Думу широкую программу реформ, направленных к дальнейшему развитию “начал конституционного строя”. До тех пор, пока Столыпин сохранял хотя бы видимость соблюдения этого договора, октябристы служили ему верой и правдой, будучи фактически правительственной партией. В реализации своего думского курса октябристы ориентировались главным образом на умеренно правых. После обсуждения правительственной декларации, с которой с думской трибуны выступил сам премьер–министр, они в течение длительного времени отвергали попытки кадетов заключить с ними соглашение для создания в Думе “работоспособного конституционного центра”. Под влиянием правых октябристы отказались ввести представителей кадетской фракции в состав думского президиума и закрыли перед ними двери комиссии государственной обороны.

После поражения на дополнительных выборах в Москве октябристы на своем III съезде приняли решение активнее использовать право думской законодательной инициативы. Съезд разработал ряд законопроектов, с тем чтобы внести их на обсуждение Думы. Эти законопроекты шли в одном русле со столыпинской программой ре” форм, причем на одно из первых мест здесь были выдвинуты земская и судебная реформы. Продолжавшийся крен правительственного корабля вправо истощил терпение даже октябристов с их “коленопреклоненной” тактикой. Начиная с 1910 г., думская фракция Союза 17 октября усилила критику “незакономерных” действий правительства и местных властей. Робкая октябристская фронда, однако, никакого действия на правительство не возымела. В марте 1911 г. в знак протеста против антиконституционных действий Столыпина Гучков был вынужден уйти с поста председателя III Думы. Одновременно партийное руководство резко изменило курс по отношению к своим соседям слева: начались поиски соглашения с прогрессистами и кадетами. Отрицательным и весьма болезненным для октябристских лидеров последствием этого шага явилось обострение противоречий внутри их думской фракции, которая ко времени окончания работы III Думы оказалась на грани раскола.

Убийство Столыпина в сентябре 1911 г. вызвало шок в октябристской среде. Их и без того пошатнувшаяся надежда на возможность проведения через Думу либеральных реформ, опираясь на “договор” с властью, совсем исчезла. После убийства Столыпина правительственные круги не удовлетворяли даже октябристов. Периферия Союза 17 октября, по давней чиновничьей привычке умевшая чутко реагировать на настроения в “верхах”, не замедлила ответить на это массовым выходом из партии. По данным Департамента полиции, в 1912 г. в большинстве губерний отделы Союза исчезли; в тех же местах, где организации октябристов продолжали существовать, они, как правило, ничем себя не проявляли, представляя собой “ничтожные” по численности группы.

На выборах в IV Думу октябристам удалось получить лишь 98 депутатских мандатов, причем забаллотированным оказался сам лидер Союза 17 октября. Учитывая неудавшийся опыт сотрудничества со Столыпиным в III Думе, октябристское руководство внесло некоторые изменения в политическую линию своей думской фракции. Все еще продолжая надеяться на “здравый смысл” и “нравственный авторитет” власти и ее реформистские потенции, октябристы несколько повысили тон своих думских выступлений и в союзе с прогрессистами стали более настойчиво требовать осуществления “начал” Манифеста 17 октября. Нежелание правительства В.Н.Коковцова идти на уступки либералам заставило октябристов усилить критику действий не только местной администрации, но и центральных правительственных ведомств, в том числе МВД. Резкой критике правительственный курс был подвергнут на ноябрьской 1913 г. конференции Союза 17 октября.

Предметом особой тревоги лидеров “Союза” явилось нарастание кризисных явлений в политической жизни страны. Вопрос о том, как миновать “великие потрясения”, горячо обсуждался на заседаниях ЦК партии и на страницах ее центрального органа – газеты “Голос Москвы”. В ходе развернувшейся дискуссии левые октябристы настаивали на необходимости заключить блок с прогрессистами и кадетами с целью создания в Думе “оппозиционного центра” и проведения конституционных реформ. Напротив, правое крыло партии считало подобное соглашение недопустимым и выступало резко против предложения “левых” отказать правительству в кредитах. В результате, несмотря на прозвучавший на упомянутой ноябрьской конференции призыв к сплочению, уже в декабре 1913 г. думская фракция октябристов раскололась на три части: земцев-октябристов (65 человек), собственно Союз 17 октября (22) и группу из 15 бывших членов фракции, объявивших себя беспартийными, а на деле блокировавшихся в Думе с ее правым черносотенным крылом. Раскол фракции, а затем и партии в целом поставил Союз 17 октября на грань полной катастрофы.

Первая мировая война привела к окончательной дезорганизации Союза 17 октября. 1 июля 1915 г. прекратилось издание газеты “Голос Москвы”, вскоре окончательно заглохла деятельность ЦК партии. Попытки Департамента полиции выявить в это время действовавшие октябристские отделы на местах результатов не дали. Остававшиеся в ряде мест весьма малочисленные и изолированные друг от друга группки октябристов, занятые организацией помощи раненым и беженцам, никакой политической работы не вели. Фактически Союз 17 октября как партия прекратил свое существование, хотя некоторые крупные партийные деятели (А.И.Гучков, М.В.Родзянко, И.В.Годнев) продолжали играть заметную роль в политической жизни страны вплоть до лета 1917 г.

Д.Б. Павлов, В.В. Шелохаев

Учреждена в ноябре 1905 года во главе с промышленником А. И. Гучковым и помещиками МВ. Родзянко и В. В. Шульгиным. Политическая программа и само название партии октябристов полностью базировалось на положении царского Манифеста от 17 октября 1905 года, в котором народу России наряду с Государственной думой были дарованы прав и свободы (гарантии неприкосновенности личности, свободы слова, совести, собраний и союзов). Партия выступала против ограничения самодержавия народным представительством с законодательными функциями.

Социальную основу октябристов составили, соответственно, крупная торгово-промышленная и финансовая буржуазия и крупные помещики, которые перестраивали свои хозяйства на капиталистический лад, но еще тяготели к старым, полукрепостническим методам эксплуатации трудящихся, а также часть интегрированной в капиталистическую систему деловой интеллигенции.

Октябристы причисляли себя к партиям социального мира и порядка, подчеркивали непримиримое отношение к любым революционным действиям. Они признавали возможность участия в совместном управлении страной монарха и двухпалатного народного представительства.

Партия октябристов возникла по инициативе консервативного крыла участников земско-городских съездов 1904-1905 годов во главе с крупным землевладельцем Д. Н. Шиповым.

Безоговорочно одобрив Манифест, они заявили, что считают своей задачей "оказать содействие правительству, идущему по пути социальных реформ, направленных к полному и всестороннему обновлению государственного и общественного строя" .

"Союз 17 октября" являлся самостоятельной политической партией и вместе с тем центром консолидации других партий и организаций крупных землевладельцев и буржуазии. В ноябре 1905 года в Петербурге был образован соединенный комитет ряда таких партий, союза и лиг на общей платформе признания необходимости разрешения социальных вопросов эволюционным путем. В его состав вошли кроме октябристов, партия правого порядка, Всероссийский торгово-промышленный союз, Союз демократов - конституционалистов, "мирообновленцы", Лига скорейшего созыва народных представителей и другие. Что касается партий, входивших в союз на правах коллективного членства, то они связывали свое присоединение к октябристам не с проведением реформ в духе их программных положений, а прежде всего с необходимостью объединения сил для борьбы с революцией.

Октябристы считали, что государственное преобразование России должно идти на основе развития и укрепления начал конституционной монархии с народным представительством, основанном на общем избирательном праве. Однако октябристы выступали против прямого избирательного права, делая исключение только для городов, имевших отдельные представительства. В остальных местах выборы были двухступенные. Главным направлением деятельности октябристов являлась парламентская работа. В III и IV Государственных думах октябристы играли роль правительственной партии.

С обострением ситуации в стране в результате военных поражений, ростом рабочего движения буржуазные партии сформировали в августе 1915 года межпартийную коалицию - прогрессивный блок, куда вошли все буржуазно - помещичьи фракции Государственной думы (за исключением черносотенных). После Февральской революции партия октябристов фактически распалась. На ее базе стали формироваться республиканско-демократическая партия во главе во главе с крупнейшим капиталистом П. И. Путиловым и помещиком - октябристом И. И. Дмитрюковым и либерально-республиканская партия (А. И. Гучков). В политических позициях бывших октябристов произошли кардинальные изменения: от последовательной защиты монархии до признания парламентской республики на основе общего, равного, прямого избирательного права при тайном голосовании президента как главы исполнительной власти. Однако новые партии, возникшие на основе бывшей партии октябристов, фактически не сумели оформиться и превратиться в функционирующие политические организации.

Введение

Деятельность октябристов до февраля 1917 года

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Вступление императорской России в решающую фазу процесса модернизации на рубеже XIX - XX вв. характеризовалось кризисом структур традиционного общества, попытками лучших представителей власти и интеллигенции направить ход политического процесса в русло формирования основ правового государства. Государственные реформы, предпринятые самодержавием под воздействием революционных потрясений 1905 г., стали началом процесса формирования легальных политических партий либеральной направленности. Их деятельность стала первым опытом внедрения основ конституционализма в политическую жизнь России.

Партия Союз 17 октября (октябристы) представляла консервативное крыло либерального движения и начала формироваться в ноябре 1905 г. из умеренной части земского оппозиционного движения, признавшего Манифест 17 октября поворотным пунктом в истории России.

Главной своей целью октябристы объявили оказание «содействия правительству, идущему по пути спасительных реформ».

Октябристы открывали свою программу требованием сохранения единства и нераздельности Российского государства, «его исторически сложившегося унитарного характера».

Социальный состав партии был довольно однородным. К ней тяготела крупная, преимущественно московская торгово-промышленная и финансовая буржуазия, помещики. Среди октябристов было немало отставных военных чинов, представителей профессуры, инженеров, управляющих частными предприятиями.

В работе рассматривается политическая программа октябристов и их деятельность до Февральской революции 1917 г.

октябристы партия союз

Среди правых (про правительственных) партий заметную роль в политической жизни страны играл «Союз 17 октября» (октябристы), принял это название в честь царского Манифеста 17 октября 1905 г., который, как считали октябристы, знаменовал собой вступление России на путь конституционной монархии. Организационное оформление партии началось в октября 1905 г., а завершилось на I ее съезде, состоявшемся 8 - 12 февраля 1906 г. в Москве. Это была партия крупного капитала - верхов торгово-промышленной буржуазии и помещиков - предпринимателей. Возглавил ее крупный московский домовладелец и промышленник А.И. Гучков, «прирожденный политик», высокообразованный блестящий оратор и публицист, экстравагантный, склонный к авантюризму.

Октябристы ставили своей целью «оказать содействие правительству, идущему по пути спасительных реформ». Они выступали за наследственную конституционную монархию, в которой император, как носитель верховной власти, ограничен постановлениями «Основных законов». Выступая против неограниченного самодержавия, октябристы были и против установления парламентарного строя, как неприемлемого для России политически и исторически. Они стояли за сохранение конституционным монархом титула «самодержавный»; предусматривали введение двух палатного «народного представительства» - Государственной думы и Государственного совета, формируемых на основе цензовых выборов - прямых в городах и двухстепенных в сельской местности. Гражданские права в программе октябристов включали свободу совести и вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища, свободу слова, собраний, союзов, передвижения. В национальном вопросе октябристы исходили из принципа сохранения «единой и неделимой России», выступая против любой формы «федерализма». Исключение они делали лишь для Финляндии, при условии ее «государственной связи с империей». Допускали культурную автономию для других народов России.

Социальная программа октябристов сводилась к следующему. Для разрешении аграрного вопроса они предусматривали передачу крестьянам через особые земельные комитеты пустующих казенных, удельных и кабинетских земель, а также содействие покупке земли крестьянами «у частных владельцев» при посредстве Крестьянского банка, требовали возвращения крестьянам отрезков, произведенных от их наделов в 1861 г. Октябристы допускали и «принудительное отчуждение» части частновладельческих земель с обязательным вознаграждением владельцев за счет казны. Они выступали за регулирование аренды, переселение малоземельных и безземельных крестьян на «свободные земли», требовали уравнения крестьян в правах с остальными сословиями, активно поддерживали Столыпинскую аграрную реформу.

Октябристы признавали свободу рабочих организаций, союзов, собраний и право рабочих на стачки, но только на почве экономических, профессиональных и культурных нужд, при этом на предприятиях, «не имеющих государственного значения». Они выступали за ограничение продолжительности рабочего дня, но не в ущерб промышленникам, введения страхования рабочих, требовали сокращения налогового обложения населения. Они были сторонниками расширения народного образования, декларировали необходимость реформы суда и административного управления.

Государственное устройство октябристы представляли как конституционную монархию с Государственной думой. Они выступали за «сильную монархическую власть», но за необходимость проведения реформ, обеспечивавших свободу буржуазному предпринимательству. Свобода промышленности, торговли, приобретения собственности и охрана ее законом - главные программные требования октябристов.

В 1905 - 1907 гг. «Союз 17 октября» насчитывал до 30 тыс. членов. Его печатным органом была газета «Голос Москвы». В 1906 г. октябристы издавали до 50 газет на русском, немецком и латышском языках.

Как и кадетская партия, «Союз 17 октября» была весьма аморфным политическим образованием, напоминавшим скорее дискуссионный клуб, причём даже в большей степени, чем кадеты. Ситуацию усугубляли облегчённый приём в её ряды и допускавшееся параллельное членство в других партиях. Наиболее активные члены партии вели агитационно-пропагандистскую работу главным образом в период избирательных кампаний в Думу и прекращали всякую деятельность после выборов.

Вошедшие же в «Союз» «родственные партии и группы» зачастую связывали своё вступление в партию не с проведением реформ в духе октябристской программы, а, прежде всего с необходимостью консолидации сил для борьбы с революцией. Например, совет тульского Союза «За царя и порядок» постановил «присоединиться к «Союзу 17 октября» на автономных началах для совместной борьбы с крайними партиями».

Сами октябристы в годы революции 1905-1907 гг. делили все партии на три большие группы: левые, правые и партии центра. Свою партию они ставили в центре, называя ее конституционно-монархической. К своим союзникам октябристы причисляли Торгово-промышленную партию, Партию правового порядка, Прогрессивно-экономическую партию и другие близкие организации. Кадетов они считали радикалами, левыми, оппозицией, но не смешивали с революционерами. Октябристы не включали себя в один политический лагерь с кадетами.

В среде октябристов термин «либерализм» не пользовался популярностью и редко применялся по отношению к своей партии из-за его расплывчатого и неясного характера. «Либерализм» ассоциировался с привнесенными извне западными идеями, а октябристы подчеркивали свою «почвенность». Правящие круги истолковывали этот термин как синоним неблагонадежности и чуть ли не революционаризма. Немаловажное значение играл и образ либерала, созданный русской литературой; ему были свойственны благодушие и мягкотелость, неверие в «темный народ», боязнь революции и вера в благоразумие власти. В агитационно-пропагандистской литературе октябристы, как, впрочем, и кадеты, подчеркивали демократизм и конституционализм своей партии. Впрочем, лидер октябристов А.И. Гучков в своих речах иногда связывал октябризм с либерализмом; бывали случаи, когда на местах в 1905-1906 гг. возникали близкие к октябристам политические организации, использовавшие термин «либерализм» в своем названии: в Омске - Русский либеральный союз, в Перми - Конституционно-либеральная партия. Обе они примкнули к Союзу 17 октября. Позднее, в эмиграции, некоторые октябристы относили свою партию к умеренно-либеральным течениям общественной мысли.

2. Деятельность октябристов до февраля 1917 года

Первая российская революция явилась временем одновременно и рождения, и расцвета «Союза 17 октября». В этот период партия октябристов функционировала как полноценная политическая организация - с сетью местных организаций и определенной социальной базой. Позже эта база «уплыла» к кадетам, а сама партия фактически перестала существовать. В 1907-14 гг. партия октябристов последовательно двигалась к полному развалу, а ее деятельность практически не выходила за рамки Думы. При этом думская фракция октябристов совершенно не принимала во внимание решения октябристского ЦК. По своему составу она была крайне разношерстной. Этим объяснялись ее бесконечные колебания, частые пересмотры решений. Внутри думской фракции октябристов были сильны центробежные течения. Численность ее постоянно сокращалась - со 154 человек в начале работы III Думы до 121 в конце и 98 в IV Думе. Полным провалом закончилась и думская тактика октябристов. Они приняли предложение П.Столыпина создать союз с целью провести через III Думу правительственную программу реформ. Пока Столыпин соблюдал хотя бы видимость этого договора, октябристы выполняли в Думе роль правящей партии. Как правило, они блокировались с умеренно правыми и отвергали предложения кадетов о создании «конституционного центра» по проведению реформ.

Однако после ряда кризисов в отношениях Думы с правительством в 1909-11 гг. октябристская фракция начала осторожно критиковать действия правительства и по ряду вопросов выступать заодно с кадетами и прогрессистами. В ноябре 1913 г. на конференции «Союза 17 октября» Гучков прямо заявил о переходе октябристов в оппозицию правительству, отказавшемуся от проведения реформ. Однако правое крыло «Союза 17 октября» и большая часть его думской фракции не поддержали Гучкова. В результате фракция октябристов в Думе раскололась на три части: земцев-октябристов (65 человек), собственно «Союз 17 октября» (22 левых октябристов) и беспартийных (15 наиболее правых октябристов). К 1913-14 гг. полностью распалась и сама партия октябристов, а ее местные отделы прекратили всякую деятельность. Произошло это в силу того, что «Союз 17 октября» утратил те позиции, которые он имел в годы первой российской революции в среднем классе. Фактически октябристы пожертвовали этими позициями в угоду интересам узкого слоя крупных промышленников и помещиков юга России, желавших не радикальных реформ, а «полюбовного» соглашения с самодержавием.

В октябристской партии, в отличие от кадетской, было мало деятелей теоретического склада. Большая часть дошедшего до нашего времени материала носит публицистический, просветительский или полемический характер. Внимание авторов октябристов (А.И. Гучкова, В.М. Петрово-Соловово, П.С. Чистякова и др.) было сосредоточено на вопросах, связанных с выяснением положения партии среди других политических объединений, конкретизацией её политической платформы и разъяснением отношения партии к введенным Манифестом 17 октября «началам».

П.Н. Милюков, отдавая дань уважения умеренно-либеральной программе «Союза», одновременно поверг его критике, считая октябристов «вчерашними монархистами, ставшими конституционалистами поневоле», по «высочайшему повелению».

Сближение кадетов и октябристов в IV Думе, их сотрудничество в рамках Прогрессивного блока говорят о консолидации либеральных сил. Но это единение носило лишь временный тактический характер, основанный на неприятии политики верховной власти. Основные противоречия между либеральными партиями никуда не делись - они лишь отошли на второй план. Это показывает история кадетской партии после падения самодержавия. К тому времени Союз 17 октября как организационная структура уже перестал существовать и, по наблюдениям историков, часть бывших октябристов пошла в кадетскую партию. Позднее, в эмиграции, Милюков так описывал этот процесс: «Явившись во время февральской революции в роли не оппозиции, а сторонницей сильной власти и противницей колеблющейся левой социалистической тактики, кадетская партия привлекла в свои ряды политических деятелей более право-настроенных и до тех пор к ней не принадлежавших. Эти так называемые «мартовские» кадеты сразу придали тактике партии особый, несвойственный ей характер». Конечно, на сегодняшний день еще никто не доказал, что «мартовские» кадеты - это бывшие октябристы, но не будет большой натяжкой искать дореволюционные политические симпатии этих людей в праволиберальном секторе.

Итак, деятельность октябристов была сосредоточена в Государственной думе. Но к 1916 году они разочаровались в способности Николая II довести войну до победного конца и выдвинули идею дворцового переворота. Однако осуществить его им помешала Февральская революция. После революции октябристы пытались спасти монархию. Гучков вошел во Временное правительство в качестве морского и военного министра, но через два месяца ушел в отставку, не согласившись с его политикой. Октябрьскую революцию октябристы не приняли. Большинство членов партии сражались за «белую идею» на полях Гражданской войны и закончили свою жизнь в эмиграции.

Заключение

Партия октябристов была создана в ноябре 1905 года. Социальную базу партии составила интеллигенция, торгово-промышленная буржуазия, помещики. Лидером партии стал А.Ф Гучков. Численность партии составила 60-70 тысяч человек. Программа партии предполагала введение всеобщего избирательного права, независимый суд, уравнение всех сословий, постепенное улучшение положения рабочих, государственное страхование.

Экономическая программа октябристов была более умеренной, нежели у кадетов. Рассматривая частную собственность в качестве основы основ экономики, они, в отличие от кадетов, оговаривали частичное отчуждение помещичьей земли как самый крайний случай. Снять остроту аграрного вопроса в стране октябристы предлагали за счет уравнивания крестьян в правах с другими сословиями, переселенческой политики, продажи крестьянам государственных и удельных земель.

Союз 17 октября - чуть ли не единственная партия в России, не выдвигавшая требования 8-часового рабочего дня, ограничившая право рабочих на проведение стачек в отраслях, имевших государственное значение.

Многие историки расценивают октябристов и близкие к ним партии как консервативных либералов. И.В. Нарский оспаривает эту точку зрения. Как он считает, сам термин «консервативный либерализм» является слишком размытым и неточным для идентификации партийных образований. В российских условиях соединение понятий «либерализм» и «консерватизм» является аномалией, поскольку первое понятие было синонимом неблагонадежности и свободомыслия, а второе - «реакционности» и косности. Поэтому, опираясь на идеи Б.Н. Чичерина, Нарский предложил заменить близкие термины «консервативный либерализм» и «либеральный консерватизм» одним термином - «консервативный реформизм», предполагающим готовность к осторожным преобразованиям с опорой на «банальные максимы здравого смысла». К консервативно-реформистским объединениям он отнес Союз 17 октября, Партию мирного обновления, Партию правового порядка, Торгово-промышленную партию и ряд более мелких, местных образований, замкнув это направление на правом фланге Всероссийским национальным союзом.

Общий подход современной историографии к проблеме партийной классификации состоит в следующем. Все политические партии начала XX в. делятся на консервативные, либеральные и социалистические, что соответствует тем идеологическим доктринам, которыми они руководствовались в своем политическом поведении. С.В. Тютюкин отмечает, что это деление косвенно отражает и отношение партий к царской власти: поддержка, конструктивная оппозиция, полное отрицание. В оценке Союза 17 октября среди историков до сих пор нет единства, хотя большинство считает их правыми либералами.

Подобный подход не вызывает возражений, но при этом остается открытым другой вопрос - существовал ли единый либеральный политический лагерь от кадетов до октябристов, или все же их было два. Эту проблему обычно не анализируют, считая достаточным определить кадетов как левых либералов, а октябристов - как правых. При этом как бы подразумевается, что политических лагерей было все же три, что в принципе соответствует трем основным направлениям общественной мысли. Но тем самым неизбежно сглаживаются противоречия между кадетами и октябристами и создается впечатление отсутствия принципиальных различий между ними.

Список использованной литературы

1.Аврех А.Я., Столыпин и третья Дума, М., 2000 - 196 с.

.Зуев М.Н. История России с древнейших времен до конца XX века, изд. 4, испр. и доп. - М.: Дрофа, 2007 - 896 с.

.Исаев И.А. История государства и права России. М.: Юристъ, 1996 - 544с.

.Ленин В.И., Опыт классификации русских политических партий, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 14;его же, Третья дума, там же, т. 16; его же, Итог, там же, т. 20: его же, Два центра, там же; Союз 17 октября. Основная программа Союза 17 окт.//Ленин В.И. Полн. собр. соч.

5.Черменский Е.Д., Буржуазия и царизм в революции 1905-1907 гг., 6 изд., М., 2008 - 279 с.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

«Союз 17 октября» (октябристы)

Среди правых партий заметную роль в политической жизни страны играл «Союз 17 октября» (октябристы), принял это название в честь царского Манифеста 17 октября 1905 г., который, как считали октябристы, знаменовал собой вступление России на путь конституционной монархии. Организационное оформление партии началось в октября 1905 г., а завершилось на I ее съезде, состоявшемся 8-12 февраля 1906 г. в Москве. Это была партия крупного капитала -- верхов торгово-промышленной буржуазии и помещиков -- предпринимателей. Возглавил ее крупный московский домовладелец и промышленник А. И. Гучков, «прирожденный политик», высокообразованный блестящий оратор и публицист, экстравагантный, склонный к авантюризму.

Октябристы ставили своей целью «оказать содействие правительству, идущему по пути спасительных реформ». Они выступали за наследственную конституционную монархию, в которой император, как носитель верховной власти, ограничен постановлениями «Основных законов». Выступая против неограниченного самодержавия, октябристы были и против установления парламентарного строя, как неприемлемого для России политически и исторически. Они стояли за сохранение конституционным монархом титула «самодержавный»; предусматривали введение двух палатного «народного представительства» -- Государственной думы и Государственного совета, формируемых на основе цензовых выборов -- прямых в городах и двухстепенных в сельской местности. Гражданские права в программе октябристов включали свободу совести и вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища, свободу слова, собраний, союзов, передвижения. В национальном вопросе октябристы исходили из принципа сохранения «единой и неделимой России», выступая против любой формы «федерализма». Исключение они делали лишь для Финляндии, при условии ее «государственной связи с империей». Допускали культурную автономию для других народов России.

Социальная программа октябристов сводилась к следующему. Для разрешении аграрного вопроса они предусматривали передачу крестьянам через особые земельные комитеты пустующих казенных, удельных и кабинетских земель, а также содействие покупке земли крестьянами «у частных владельцев» при посредстве Крестьянского банка, требовали возвращения крестьянам отрезков, произведенных от их наделов в 1861 г. Октябристы допускали и «принудительное отчуждение» части частновладельческих земель с обязательным вознаграждением владельцев за счет казны. Они выступали за регулирование аренды, переселение малоземельных и безземельных крестьян на «свободные земли», требовали уравнения крестьян в правах с остальными сословиями, активно поддерживали столыпинскую аграрную реформу.

Октябристы признавали свободу рабочих организаций, союзов, собраний и право рабочих на стачки, но только на почве экономических, профессиональных и культурных нужд, при этом на предприятиях, «не имеющих государственного значения». Они выступали за ограничение продолжительности рабочего дня, но не в ущерб промышленникам, введения страхования рабочих, требовали сокращения налогового обложения населения. Они были сторонниками расширения народного образования, декларировали необходимость реформы суда и административного управления.

Государственное устройство октябристы представляли как конституционную монархию с Государственной думой. Они выступали за «сильную монархическую власть», но за необходимость проведения реформ, обеспечивавших свободу буржуазному предпринимательству. Свобода промышленности, торговли, приобретения собственности и охрана ее законом - главные программные требования октябристов.

В 1905-1907 гг. «Союз 17 октября» насчитывал до 30 тыс. членов. Его печатным органом была газета «Голос Москвы». В 1906 г. октябристы издавали до 50 газет на русском, немецком и латышском языках.

«Партия мирного обновления» и «Партия прогрессистов»

«Промежуточное положение между кадетами и октябристами занимала «Партия мирного обновления» и ее преемница «Партия прогрессистов». Первая сформировалась в июле 1906 г. из «правых» кадетов и «левых» октябристов. Представляя собой умеренных либералов, они не принимали как курса октябристов, так и «левого уклона» кадетов в некоторых программных вопросах (главным образом, в решении аграрного -- здесь они склонялись к требованию октябристов). Лидерами «мирообновленцев» были видные земские деятели -- один из основателей «Союза 17 октября» граф П. А. Гейден и Д. Н. Шипов, а также крупный землевладелец князь Н. Н. Львов и профессор Московского университета князь Е. Н. Трубецкой.

«Партия прогрессистов» оформилась в ноябре 1912 г. Как и «Партия мирного обновления», она оказалась «правее кадетов и левее октябристов». Это была самая «буржуазная» по своему составу партия. Ее костяк составляли тузы и воротилы московского капитала, а учредителями являлись крупные московские фабриканты А. И. Коновалов, братья В. П. и П. П. Рябушинские, С. Н. Третьяков. Прогрессисты выступали за конституционно-монархический строй, выборное двухпалатное представительство с большим имущественным цензом для депутатов, проведение основных буржуазных свобод. Их рупором была газета «Утро России».