Несмотря на возросшую роль интернета, книги не теряют популярности. Knigov.ru совместил достижения IT-индустрии и привычный процесс чтения книг. Теперь знакомиться с произведениями любимых авторов намного удобней. У нас читают онлайн и без регистрации. Книгу легко найти по названию, автору или ключевому слову. Читать можно с любого электронного устройства - достаточно самого слабого подключения к интернету.

Почему читать книги онлайн - это удобно?

• Вы экономите деньги на покупке печатных книг. Наши онлайн-книги бесплатны.
• Наши интернет-книги удобно читать: в компьютере, планшете или электронной книге настраивается размер шрифта и яркость дисплея, можно делать закладки.
• Чтобы читать онлайн-книгу не нужно её скачивать. Достаточно открыть произведение и начать чтение.
• В нашей онлайн-библиотеке тысячи книг - все их можно читать с одного устройства. Больше не нужно носить в сумке тяжёлые тома или искать место для очередной книжной полки в доме.
• Отдавая предпочтение онлайн-книгам, вы способствуете сохранению экологии, ведь на изготовление традиционных книг уходит много бумаги и ресурсов.

Наталья Петровна Бехтерева

Вперемежку с научными статьями и книгами я писала изредка и нечто более популярное. В 1990 г. это была сравнительно оптимистичная «Per aspera…». Годы, когда писался этот первый текст, были временем надежд – больших и малых – в самых разных областях. В том числе и в науке. На этом радужном фоне в упрощенном (но не вульгаризированном) виде были представлены наши основные новости в области изучения здорового и больного мозга. В этой же книге как о прошлом, которое не должно повториться, рассказывалось о сложностях и трагедиях, пережитых нашим обществом и нашей наукой в годы советской власти, и о людях, работающих в науке сейчас.

Однако жизнь развернулась достаточно неожиданно, и мы в короткий срок оказались в нестабильном обществе, где науке, особенно фундаментальной, приходится все сложнее. Поэтому в книге 1994 г. («О мозге человека») я рассматривала вновь и научные проблемы, и прогресс в них, и некоторые общественные проблемы, естественно – с позиций физиолога, изучающего законы деятельности мозга. В природе не так уж много общих законов, и многое, открытое в микромире, применимо к макромиру, а знание особенностей деятельности мозга позволяет рассматривать особенности развития общества, в частности, его переходные фазы.

Кроме того, весь период изучения живого мозга человека я стремилась, что называется, «не прикасаться» к так называемым странным явлениям, более или менее редким или практически уникальным, боясь осложнить и так нелегкую нашу работу. К 1994 г. по основным позициям физиология человека не только у нас, но и за рубежом более или менее прочно встала на ноги. Но к этому времени и моя собственная жизнь резко изменилась, и я сочла своим личным долгом рассказать о том странном и далеко не всегда объяснимом, что я видела в жизни. Дальнейшее развитие науки, ее методологии и технологии, возможно, внесет какую-то ясность в понимание этих явлений. Но вряд ли их пониманию может способствовать замалчивание в научной и научно-популярной литературе. Для себя главу о странных явлениях я рассматриваю так: вопрос поставлен. Задача следующих поколений ученых – изучать эти явления и постараться подобрать ключи к ним («Сезам, отворись!»).

Казалось мне, что эта книга будет последней в моей жизни. Но после нее, в 1997 г., была написана маленькая, но емкая книжка сугубо научного содержания, послужившая основой моей вступительной лекции на XXXIII Международном конгрессе физиологических наук, проходившем в Санкт-Петербурге. А дальше произошло следующее.

Холлы трудно осваиваемой географии здания Российской Академии наук. Перерыв в заседании. Вполне обычная суета: кто-то ведет предвыборную кампанию, кто-то решает с начальством РАН финансовые, издательские и другие вопросы – начальство, выпив президентского чая, вышло в народ (к академикам).

В данный момент мне ничего не нужно – никого не ищу, ни с кем не общаюсь. Меня находит приятный человек средних лет: «Наталья Петровна, надпишите книгу – читаю, нравится». С некоторым отчаянием думаю: как же его зовут? Фамилию помню, но ведь мы сейчас от «товарища» отстали, а к «господину» не пристали. Да и не уверена, академик он или член-корреспондент… И тут приходит спасение: книга-то не моя, зачем я буду надписывать чью-то? Серое, невзрачное издание, без фамилии на обложке. Название, правда, знакомое, но я не издавала книжек под таким названием. И все-таки, как оказалось, – почти моя. Изрезанная, противно изданная, с первоначальным условным названием рукописи книги 1994 г. «Через тернии – к звездам». Не подписываю эту свою-чужую сиротку. Смотрю, кто издал…

Говорю с редактором ледяным тоном: «Буду подавать в суд!» Дальше – еще тривиальнее: «Вы не имели права!» Ответ отрезвляет: «Не имел. Подавайте. Конечно, выиграете, но денег у нас все равно нет…»

Судиться – как-то еще не вошло это в нашу научную практику – не стала, а надо бы. Потом серая брошюрка появилась и в Санкт-Петербурге… Забыть, заснуть, ничего не видеть, не слышать и больше не писать! Но пожалел меня директор издательства «Нотабене» Лев Иванович Захаров: «Давайте переиздавать книгу. Может быть, добавите что-нибудь – ведь прошло четыре года… Вы по-прежнему верите, что у России – звездное будущее, ведь так?» Тираж издания 1994 г. был маленьким, нестандартную «О мозге человека» просят – и, кому удается, покупают пиратский вариант.

И вот перед вами новое издание книги. Не судите строго: что-то, я надеюсь, стало лучше, глубже, что-то я добавила, но, наверное, что-то и испортила. А привлекшую наибольшее внимание в издании 1994 г. главу изъять не могла. Так, как там написано, было… Так было ? Это, конечно, еще не наука. Но и не лженаука. Так – бывает…

– Наташенька, я тебе уже рассказала самое хорошее из моего детства. Нас было сначала двое – я и брат, затем появилась маленькая сестричка. Мы жили в красивой квартире, в прихожей нас встречали три чуда – голова зубра, статуя Фрины во весь рост и огромная лягушка. Лягушку ты знаешь, она со мной и сейчас. Была немка-бонна, которая все время добивалась от нас с Андреем аристократического или как минимум приятного поведения («…Aber zierlich manierlich, Kinder»), отчего мы или действительно чинно садились за книжки, или через черный ход неслись по подвалам – три стоящих рядом дома имели общий подвал – и…

– Бабуль, бабуль, я знаю, вы там ловили котят, отмывали их в ванной, и некоторые серые превращались в рыжих или белых. Это я все знаю. Вы ездили на юг – на Кавказ, в Крым, там все было очень красиво, я ведь была в Крыму. Я не о том. Что было дальше? Ты начинаешь и вдруг говоришь, что не сто́ит. Сто́ит, бабуль, сто́ит, уж я-то знаю!

– Хуже – что? Хуже чего?

– Ну, если совсем коротко…

– Ой, не надо коротко, расскажи длинно-длинно, как было.

– Знаешь, Натуль, я очень не люблю, когда что-то – даже не очень важное – происходит с электричеством. Для меня это всегда бо́льшая неприятность, чем то, что реально произошло. А когда-нибудь я расскажу тебе еще, как случилось, что мне всегда так трудно собраться в лес за грибами. Хотя, когда я уже в лесу, все неприятное уходит – конечно, если не встречу змей. Я их недолюбливаю, мне всегда кажется, что есть что-то общее между змеями и характером некоторых людей.

…А сейчас – об электричестве. Был 37-й год, сентябрь. Мы жили в старом доме, хотя внешне он смотрелся вполне респектабельно. Он и теперь такой же: хочешь – сходи посмотри, это в нашем городе, дом 12 по Греческому проспекту. Так вот. Вдруг у нас начали гореть провода. Проводка была наружная, и в темноте все провода начинали светиться красноватым светом. Не очень ярко – ну, как самая слабая лампочка в фонарике. Надо менять провода. Но сразу этого не сделаешь: нужно их найти, купить, посмотреть, что еще не в порядке. Словом, это продолжалось, наверное, с неделю. На ночь папа отключал электричество совсем, боясь, что ночью может случиться пожар.

Приснился мне в эти дни сон. Первый из четырех за всю жизнь, очень ярких и как будто «не снов». Стоит папа в конце коридора, почему-то очень плохо одетый, в чем-то старом летнем, как будто в парусиновых туфлях. А папа даже дома одевался хорошо, хотя и иначе, чем на работу. И вдруг пол начинает подниматься, именно с того конца, где стоял папа. По полу вниз покатились статуэтки – папа любил их, их много было дома, но, конечно, не в коридоре. А под полом – огонь, причем языки пламени – по бокам коридора. Папе трудно устоять на ногах, он падает, я с криком просыпаюсь… А на следующую ночь проснулась оттого, что в квартире горел свет, ходили какие-то люди, и папа говорил им: «Вот еще мои дневники, здесь за много лет» – и отдавал им маленькие книжечки. Рядом стояли важные дворники. Те самые, дети которых недели за две показывали нам руками знак решетки – растопыренные пальцы обеих рук, наложенные друг на друга перед лицом. Знали… А мы не верили им…

Папа подошел к нам, успокоил, сказал, чтобы мы не волновались, что он скоро вернется, что все это – какая-то ошибка.

Библиотека "ИССЛЕДОВАТЕЛЬ"

Наталья Бехтерева - Лабиринты мозга

«ТОЛЬКО прошу вас, - сказала она в начале разговора, - не делайте из меня ведьму или ясновидящую!» Собственно, я пришел не за этим. Мало кто из ныне живущих изучил человеческий мозг так досконально, как Наталья БЕХТЕРЕВА - нейрофизиолог с мировым именем, академик, почетный член десятков научных обществ. В течение 12 лет она является научным руководителем Института мозга человека в Санкт-Петербурге. В главе «Зазеркалье» книги «Магия мозга и лабиринты жизни», изданной к ее 75-летию, Бехтерева пишет, что считает своим долгом изучить необъяснимое. И изучает: по собственному утверждению, «не шарахается» от паранормальных явлений, связанных с мышлением.

Озарение - это жемчужина сознания

- НАТАЛЬЯ Петровна, нобелевский лауреат физиолог Эклс утверждал, что мозг - это только рецептор, с помощью которого душа воспринимает мир. Вы согласны?

Впервые я у слышала речи Эклса на заседании ЮНЕСКО в 1984 году. И подумала: «Какая чушь!» Все это казалось дико. Понятие «душа» для меня тогда было за гранью науки. Но чем больше я изучала мозг, тем больше думала об этом. Мне хочется верить, что мозг - не только рецептор.

- Если не «рецептор» - то где что?

Я думаю, мы сможем приблизиться к разгадке, когда изучим мозговой код мыслительной деятельности - то есть подсмотрим, что происходит в участках мозга, имеющих отношение к мышлению и творчеству. Тут пока для меня не все ясно. Мозг впитывает информацию, обрабатывает ее и принимает решения - это так. Но иногда человек получает готовую формулировку как бы из ниоткуда. Как правило, это происходит на ровном эмоциональном фоне: не слишком большая радость или печаль, но и не полное спокойствие. Какой-то оптимальный «уровень активного бодрствования». Дважды в жизни формулы теорий, которые затем оказывались очень жизнеспособны , приходили ко мне именно таким образом.

- Феномен озарения?

О нем знают все, кто занят творчеством. И не только творчеством: эта еще мало изученная способность мозга часто играет решающую роль в любом деле. В новелле Стейнбека «Жемчужина» ловцы жемчуга говорят: для того чтобы найти крупный и чистый жемчуг, требуется особое состояние духа, сравнимое с творческим. На этот счет есть две гипотезы. Первая: в момент озарения мозг работает, как идеальный приемник. Но тогда нужно признать, что информация поступила извне - из космоса или из четвертого измерения. Это пока недоказуемо. А можно сказать, что мозг сам себе создал идеальные условия и «озарился».

Безумие в генах

- А ЧЕМ можно объяснить гениальность?

Была идея создать в Москве НИИ для исследования мозга одаренных людей при их жизни. Но ни тогда, ни сейчас никаких отличий гения от обычного человека не нашли. Я лично думаю, что это особая биохимия мозга. Как для Пушкина, к примеру, было естественно «думать» рифмой. Это «аномалия», скорее всего, ненаследуемая. Говорят, что гений и безумство схожи . Безумство - тоже результат особой биохимии мозга. Прорыв в изучении этого феномена произойдет, скорее всего, в области генетики.

- Вы сами как думаете: озарение - это связь с космосом или процессы, которые происходят в мозге?

Сейчас неподходящее время, чтобы ученые могли высказывать очень смелые мысли. Потому что в Академии наук есть комиссия по лженауке. И наш институт - как бы их «клиент». Они к нам очень внимательно присматриваются. Что касается озарения … Может ли это быть результатом работы мозга? Да, может. Только я не очень хорошо представляю себе как. Потому что уж больно красивы и совершенны формулировки, которые мы получаем как бы извне.

Моя сегодняшняя работа - изучение творчества, вдохновения, озарения, «прорыва» - когда идея возникает как бы из ниоткуда.

- Вы как-то сказали: «Вера, а не атеизм помогает науке…» Верующий ученый способен на большее , чем атеист?

Я думаю, что да. В атеистах слишком много отрицания. А значит, и негативного отношения к жизни. К тому же религия - это в большой мере наша история. Один крупный ученый (не верующий и не атеист, а где-то между) подсчитал, что самым популярным человеком в истории человечества был Иисус Христос. Хотя бы по индексу цитирования. Библия - сама по себе превосходный материал для научного исследования. В ней, как и во многих других книгах, говорится о существующих, но еще не изученных явлениях.

Зрение без глаз

- В ИНСТИТУТЕ мозга человека занимаются изучением таких паранормальных явлений?

Впрямую - нет. А если по пути наших работ сталкиваемся с действительно «странными» явлениями, мы их изучаем. Например, феномен альтернативного зрения. Это зрение без прямого использования глаз. Этот феномен нами серьезно проверен.

- Вы как-то сказали, что в мелочах мы свободны… А по большому счету?

Это сказала не я, а болгарская предсказательница Ванга , когда я была у нее в гостях. Большинство религий дает нам свободу выбора. Как и атеизм, кстати. Можно пойти налево или направо… В о что я верю? Живет человек, и жизнь как бы случайно, не заботясь о нем, чаще или реже ставит на его пути какие-то выигрышные для будущего вещи. Умный их видит, использует, реализует. А другой не реализует. И вот судьба у одного - одна, а у другого - другая. А по существу они находятся в одинаковом положении. Обоим жизнь что-то подкидывает. Важно вовремя «узреть ».

- Это тоже феномен озарения?

Может быть, но с натяжкой. Я часто чувствовала, когда мне что-то предлагала судьба, и потом использовала эти новые возможности. Но, к сожалению, иногда прозевывала. Нужно уметь видеть.

Вспомнить всё

ПОСЛЕ серии экспериментов над человеческим мозгом японские исследователи под руководством профессора Токийского университета Ясудзи Мияситы открыли механизм работы памяти. Оказалось, что человек ничего не забывает. Все, что мы когда-либо видели, слышали, ощущали, хранится, как в банке данных, в височных долях серого вещества и, теоретически, может быть вызвано снова. Скорость воспроизведения информации в ответственных за память участках коры мозга в несколько раз медленнее ее запоминания, и информационный поток как бы оседает в голове. То же самое задолго до японцев утверждала Наталья Бехтерева.

Показательны в этом смысле случаи, когда люди оказываются на грани жизни и смерти. Многие говорят, что в такие мгновения, а от начала «процесса» до его завершения проходят считаные секунды, в памяти как бы раскручивается кинолента - но только в обратную сторону. Человек видит свою жизнь до самого детства, часто вспоминая подробности, о которых давно забыл. По мнению российского нейрофизиолога, таким образом мозг в экстремальной ситуации ищет в жизненном опыте схожие моменты, чтобы найти единственно верное решение для спасения организма. Похоже даже, что при необходимости мозг ускоряет свое внутреннее «биологическое» время в поисках ответа. По мнению Бехтеревой, мозг не просто функционирует, как другие органы тела, а живет собственной жизнью.

Тем не менее человек не может по собственной прихоти вызывать из памяти абсолютно все, что с ним происходило. Чем мы старше, тем труднее это сделать. С годами память становится избирательной: старики хорошо помнят детство, но часто не могут сказать, что делали накануне. Когда тайны памяти будут раскрыты до конца, убеждены японцы, с такими болезнями, как склероз, будет покончено.

Читать чужие мысли опасно!

«НЕ БОЙТЕСЬ быть инакомыслящим, - сказала мне знаменитый российский нейрофизиолог Наталья Бехтерева. - Однажды я рассказала о своих воззрениях на возможности человеческого мозга коллегам по институту и ожидала, что скажут: «Вам нужно лечиться у психиатра». Но этого не произошло: они начали исследования в том же направлении».

Кому невыгодна телепатия

- НАТАЛЬЯ Петровна, вам удалось «поймать» мысль с помощью аппаратуры? Много надежд возлагалось на имеющийся в распоряжении Института мозга человека позитронно-эмиссионный томограф…

Мысль - увы, нет. Томограф не в состоянии тут ничего ни подтвердить, ни опровергнуть. Нужны другие методы и аппараты, они еще не разработаны. Сегодня мы можем судить о состоянии активных точек мозга. В мозгу при проведении специальных тестов активизируются определенные участки…

- Значит, мысль все-таки материальна?

При чем здесь мысль? Можно сказать, что в этих участках происходит активная работа - например, творческая. А вот чтобы «увидеть» мысль, нужно хотя бы вытянуть из мозга сведения о динамике импульсной активности нейронов и расшифровать их. Пока что это неосуществимо. Да, определенные участки мозга имеют отношение к творчеству. Но что именно там происходит? Это загадка.

- Предположим, вы изучите все мыслительные процессы. А дальше?

Ну, скажем… чтение мыслей.

- Вы считаете, телепатия существует? Почему мы не можем читать мысли друг друга?

Обществу чтение мыслей невыгодно. Оно как бы «закрыто» от телепатии. Это инстинкт самосохранения. Если все люди научатся читать чужие мысли, жизнь в социуме прекратится. Если б этот феномен и существовал, со временем он должен был бы угаснуть.

Кто только не пытался заниматься телепатией! К нам в институт приходило множество таких «сумасшедших». Ничего не подтвердилось. Хотя известны поразительные совпадения - например, когда матери чувствовали на большом расстоянии, что с их детьми происходит что-то трагическое.

Я думаю, что эта связь формируется еще в утробе.

«Злой огонь»

- ВЫ знакомы с Кашпировским . Вы пишете, что в нем есть некий «злой огонь».

Да, в нем есть что-то злое. Его метод - словесное воздействие и «внушение без слов». К сожалению, это происходило в том числе и во время унизительных для человеческого достоинства экспериментов на стадионах. Он высмеивает людей, с видимым наслаждением заставляет их прилюдно рыдать и заламывать руки. Он упивается безграничной властью. Так может поступать не врач-психотерапевт, а садист. У него невероятное стремление к продуцированию чудес. Его операции с обезболиванием на расстоянии - это же страшно…

- Вы упомянули о снах. Для вас они - не загадка?

Наибольшей загадкой мне кажется сам факт того, что мы спим. Я думаю, что когда-то, когда наша планета обживалась, выгодно было спать в темное время суток. Так мы и делаем - по привычке. В мозгу огромное количество взаимозаменяемых элементов. Мог бы мозг устроиться так, чтобы не спать? Думаю, да. Например, у дельфинов спят по очереди левое и правое полушария. Говорят, что есть люди, которые вообще не спят.

- Чем можно объяснить «сны с продолжением»? Актриса Светлана Крючкова рассказывала, что ей из года в год снится один и тот же среднеазиатский город, в котором она никогда не была. Улочки, залитые солнцем, глиняные заборы, арыки…

Ей там хорошо? Ну и слава богу. Вижу, что вам хочется притянуть сюда веру в реинкарнацию (переселение душ. - Авт.) - что она это видела в каких-то других жизнях. Но этот феномен не доказан наукой. Скорее всего, город снов сформировался под влиянием книг, кинофильмов, стал как бы постоянным местом мечты. Я думаю, что Светлану Крючкову тянет к чему-то еще не испытанному в жизни, но очень хорошему. Тут все более-менее ясно… А вот отчего мне квартиры снятся - совершенно не понимаю!

- Вещие сны, «сны в руку» - это получение информации извне, предвидение будущего, случайные совпадения?

Сколько за жизнь человек видит снов? Бесконечное множество. Иногда - тысячи в год. А из них вещих получается ну один, два. Теория вероятности. Хотя жил и монах Авель, который предсказывал будущее царских семей, и Мишель Нострадамус, и другие пророки. Как к этому относиться? Я сама за две недели со всеми подробностями увидела во сне смерть моей матери.

Скальпелем по душе

Американский нейрофизиолог, доктор Брюс Миллер из Калифорнийского университета убежден, что душа - понятие философское, а ментальность и привычки человека можно как угодно менять при помощи хирургических инструментов. Недавно он исследовал мозг больных недугом, схожим с болезнью Альцгеймера. Оказалось, что, если болезнь поражала одну из височных долей - правую, поведение человека изменялось до неузнаваемости. «Многие верят, что жизненные принципы, выбор той или иной религии, способность любить - суть нашей бессмертной души. Однако это иллюзия, - говорит Миллер. - Все дело в анатомии: превратить примерного семьянина и прихожанина церкви в атеиста, грабителя и сексуального маньяка можно движением скальпеля».

По мнению Натальи Бехтеревой, подобные эксперименты над личностью человека, по меньшей мере, аморальны. Другое дело - научиться управлять творческими способностями. Когда ученые решат эту проблему, гениальность уже не будет столь редким феноменом, а человечество сделает качественный скачок в своем развитии.

«Клиническая смерть - это не черная яма…»

ЧЕРНЫЙ тоннель, в конце которого виден свет, ощущение, что летишь по этой «трубе», а впереди ожидает что-то хорошее и очень важное, - так описывают свои видения во время клинической смерти многие из тех, кто ее пережил. Что происходит в это время с человеческим мозгом? Правда ли, что душа умирающего выходит из тела? Знаменитый нейрофизиолог Наталья БЕХТЕРЕВА изучает мозг уже полвека и наблюдала десятки возвращений «оттуда», работая в реанимации.

Взвесить душу

- НАТАЛЬЯ Петровна, где место души - в головном мозге, спинном, в сердце, в желудке?

Это все будет гадание на кофейной гуще, кто бы вам ни ответил. Можно сказать - «во всем организме» или «вне организма, где-то рядом». Я думаю, этой субстанции не нужно места. Если она есть, то во всем теле. Что-то, пронизывающее весь организм, чему не мешают ни стены, ни двери, ни потолки. Душой, за неимением лучших формулировок, называют, например, и то, что будто бы выходит из тела, когда человек умирает.

- Сознание и душа - синонимы?

Для меня - нет. Насчет сознания есть много формулировок, одна другой хуже. Годится и такая: «Осознание себя в окружающем мире». Когда человек приходит в чувство после обморока, первое, что он начинает понимать, - рядом есть что-то, кроме него самого. Хотя в бессознательном состоянии мозг тоже воспринимает информацию. Иногда больные, очнувшись, рассказывают о том, чего не могли видеть. А душа … что такое душа, я не знаю. Говорю вам, как есть. Пытались даже взвешивать душу. Какие-то очень небольшие граммы получаются. Я не очень верю в это. При умирании в теле человека происходит тысяча процессов. Может быть, оно просто худеет? Доказать, что это именно «душа отлетела», нельзя.

- Вы можете точно сказать, где находится наше сознание? В мозге?

Сознание - феномен мозга, хотя и очень зависимый от состояния тела. Вы можете лишить человека сознания, пережав ему двумя пальцами шейную артерию, изменить кровоток, но это очень опасно. Это результат деятельности, я бы даже сказала - жизни мозга. Так точнее. Когда вы просыпаетесь, в ту же секунду приходите в сознание. «Оживает» сразу весь организм. Как будто одновременно включаются все лампочки.

Сон после смерти

- ЧТО в минуты клинической смерти происходит с мозгом и сознанием? Можете описать картину?

Мне кажется, мозг умирает не тогда, когда в сосуды в течение шести минут не поступает кислород, а в момент, когда он наконец начинает поступать. Все продукты не очень совершенного обмена веществ «наваливаются» на мозг и добивают его. Я какое-то время работала в реанимации Военно-медицинской академии и наблюдала, как это происходит. Самый страшный период - когда врачи выводят человека из критического состояния и возвращают к жизни.

Некоторые случаи видений и «возвращений» после клинической смерти кажутся мне убедительными. Они бывают такие красивые! Об одном мне рассказал врач Андрей Гнездилов - он потом работал в хосписе. Однажды во время операции он наблюдал за больной, которая пережила клиническую смерть, а потом, очнувшись, рассказала необычный сон. Этот сон Гнездилову удалось подтвердить. Действительно, описанная женщиной ситуация происходила на большом расстоянии от операционной, и все детали совпали.

Но так бывает не всегда. Когда начался первый бум изучения феномена «жизни после смерти», на одном из заседаний президент Академии медицинских наук Блохин спросил академика Арутюнова , который дважды переживал клиническую смерть, что же он все-таки видел. Арутюнов ответил: «Всего-навсего - черную яму». Что же это такое? Он все видел, но забыл? Или на самом деле ничего не было? Что это - феномен умирающего мозга? Это ведь подходит только для клинической смерти. А что касается биологической - вот оттуда уж действительно никто не возвращался. Хотя у некоторых священнослужителей, в частности у Серафима Роуза , есть свидетельства и о таких возвращениях.

- Если вы не атеист и верите в существование души, значит, сами не испытываете страха перед смертью…

Говорят, что страх ожидания смерти во много раз страшнее ее самой. У Джека Лондона есть рассказ про человека , который хотел украсть собачью упряжку. Собаки покусали его. Человек истек кровью и умер. А перед этим произнес: «Люди оболгали смерть». Страшна не смерть, а умирание.

- Певец Сергей Захаров рассказывал, что в момент собственной клинической смерти видел и слышал все, что происходило вокруг, как бы со стороны: действия и переговоры реанимационной бригады, как принесли дефибриллятор и даже батарейки от пульта управления телевизором в пыли за шкафом, которые он потерял накануне. После этого Захаров перестал бояться умереть.

Мне трудно сказать, что именно он пережил. Может быть, это тоже результат деятельности умирающего мозга. Почему мы иногда видим окружающее как бы со стороны? Не исключено, что в экстремальные моменты в мозге включаются не только обычные механизмы видения, но и механизмы голографической природы. Например, при родах: по нашим исследованиям, у нескольких процентов рожениц тоже бывает состояние, как если бы «душа» выходит наружу. Рожающие женщины ощущают себя вне тела, наблюдая за происходящим со стороны. И в это время не чувствуют боли. Я не знаю, что это такое - краткая клиническая смерть или феномен, связанный с мозгом. Больше похоже на последнее.

Из тела - с помощью электрошока

ШВЕЙЦАРСКИЙ профессор Олаф Бланк после наблюдений за состоянием своих пациентов в госпитале Женевского университета пришел к выводу: феномен, известный как «выход души из тела» во время клинической смерти, может быть вызван электростимуляцией мозга. В момент обработки током зоны мозга, ответственной за синтез зрительной информации, происходят нарушения восприятия, и больные испытывают чувство необыкновенной легкости, полета, душа как бы парит под потолком. В этот момент человек видит со стороны не только себя, но и то, что находится рядом.

В западных научных кругах появилось и такое предположение: сознание человека не связано с мозгом, а лишь использует серое вещество как приемник и передатчик мысленных сигналов, которые преобразуются в поступки и эмоции. Пока неясно, откуда в мозг поступают эти сигналы. Может, извне?

Наталья Петровна Бехтерева

Вперемежку с научными статьями и книгами я писала изредка и нечто более популярное. В 1990 г. это была сравнительно оптимистичная «Per aspera…». Годы, когда писался этот первый текст, были временем надежд – больших и малых – в самых разных областях. В том числе и в науке. На этом радужном фоне в упрощенном (но не вульгаризированном) виде были представлены наши основные новости в области изучения здорового и больного мозга. В этой же книге как о прошлом, которое не должно повториться, рассказывалось о сложностях и трагедиях, пережитых нашим обществом и нашей наукой в годы советской власти, и о людях, работающих в науке сейчас.

Однако жизнь развернулась достаточно неожиданно, и мы в короткий срок оказались в нестабильном обществе, где науке, особенно фундаментальной, приходится все сложнее. Поэтому в книге 1994 г. («О мозге человека») я рассматривала вновь и научные проблемы, и прогресс в них, и некоторые общественные проблемы, естественно – с позиций физиолога, изучающего законы деятельности мозга. В природе не так уж много общих законов, и многое, открытое в микромире, применимо к макромиру, а знание особенностей деятельности мозга позволяет рассматривать особенности развития общества, в частности, его переходные фазы.

Кроме того, весь период изучения живого мозга человека я стремилась, что называется, «не прикасаться» к так называемым странным явлениям, более или менее редким или практически уникальным, боясь осложнить и так нелегкую нашу работу. К 1994 г. по основным позициям физиология человека не только у нас, но и за рубежом более или менее прочно встала на ноги. Но к этому времени и моя собственная жизнь резко изменилась, и я сочла своим личным долгом рассказать о том странном и далеко не всегда объяснимом, что я видела в жизни. Дальнейшее развитие науки, ее методологии и технологии, возможно, внесет какую-то ясность в понимание этих явлений. Но вряд ли их пониманию может способствовать замалчивание в научной и научно-популярной литературе. Для себя главу о странных явлениях я рассматриваю так: вопрос поставлен. Задача следующих поколений ученых – изучать эти явления и постараться подобрать ключи к ним («Сезам, отворись!»).

Казалось мне, что эта книга будет последней в моей жизни. Но после нее, в 1997 г., была написана маленькая, но емкая книжка сугубо научного содержания, послужившая основой моей вступительной лекции на XXXIII Международном конгрессе физиологических наук, проходившем в Санкт-Петербурге. А дальше произошло следующее.

Холлы трудно осваиваемой географии здания Российской Академии наук. Перерыв в заседании. Вполне обычная суета: кто-то ведет предвыборную кампанию, кто-то решает с начальством РАН финансовые, издательские и другие вопросы – начальство, выпив президентского чая, вышло в народ (к академикам).

В данный момент мне ничего не нужно – никого не ищу, ни с кем не общаюсь. Меня находит приятный человек средних лет: «Наталья Петровна, надпишите книгу – читаю, нравится». С некоторым отчаянием думаю: как же его зовут? Фамилию помню, но ведь мы сейчас от «товарища» отстали, а к «господину» не пристали. Да и не уверена, академик он или член-корреспондент… И тут приходит спасение: книга-то не моя, зачем я буду надписывать чью-то? Серое, невзрачное издание, без фамилии на обложке. Название, правда, знакомое, но я не издавала книжек под таким названием. И все-таки, как оказалось, – почти моя. Изрезанная, противно изданная, с первоначальным условным названием рукописи книги 1994 г. «Через тернии – к звездам». Не подписываю эту свою-чужую сиротку. Смотрю, кто издал…

Говорю с редактором ледяным тоном: «Буду подавать в суд!» Дальше – еще тривиальнее: «Вы не имели права!» Ответ отрезвляет: «Не имел. Подавайте. Конечно, выиграете, но денег у нас все равно нет…»

Судиться – как-то еще не вошло это в нашу научную практику – не стала, а надо бы. Потом серая брошюрка появилась и в Санкт-Петербурге… Забыть, заснуть, ничего не видеть, не слышать и больше не писать! Но пожалел меня директор издательства «Нотабене» Лев Иванович Захаров: «Давайте переиздавать книгу. Может быть, добавите что-нибудь – ведь прошло четыре года… Вы по-прежнему верите, что у России – звездное будущее, ведь так?» Тираж издания 1994 г. был маленьким, нестандартную «О мозге человека» просят – и, кому удается, покупают пиратский вариант.

И вот перед вами новое издание книги. Не судите строго: что-то, я надеюсь, стало лучше, глубже, что-то я добавила, но, наверное, что-то и испортила. А привлекшую наибольшее внимание в издании 1994 г. главу изъять не могла. Так, как там написано, было… Так было ? Это, конечно, еще не наука. Но и не лженаука. Так – бывает…

– Наташенька, я тебе уже рассказала самое хорошее из моего детства. Нас было сначала двое – я и брат, затем появилась маленькая сестричка. Мы жили в красивой квартире, в прихожей нас встречали три чуда – голова зубра, статуя Фрины во весь рост и огромная лягушка. Лягушку ты знаешь, она со мной и сейчас. Была немка-бонна, которая все время добивалась от нас с Андреем аристократического или как минимум приятного поведения («…Aber zierlich manierlich, Kinder»), отчего мы или действительно чинно садились за книжки, или через черный ход неслись по подвалам – три стоящих рядом дома имели общий подвал – и…

– Бабуль, бабуль, я знаю, вы там ловили котят, отмывали их в ванной, и некоторые серые превращались в рыжих или белых. Это я все знаю. Вы ездили на юг – на Кавказ, в Крым, там все было очень красиво, я ведь была в Крыму. Я не о том. Что было дальше? Ты начинаешь и вдруг говоришь, что не сто?ит. Сто?ит, бабуль, сто?ит, уж я-то знаю!

– Хуже – что? Хуже чего?

– Ну, если совсем коротко…

– Ой, не надо коротко, расскажи длинно-длинно, как было.

– Знаешь, Натуль, я очень не люблю, когда что-то – даже не очень важное – происходит с электричеством. Для меня это всегда бо?льшая неприятность, чем то, что реально произошло. А когда-нибудь я расскажу тебе еще, как случилось, что мне всегда так трудно собраться в лес за грибами. Хотя, когда я уже в лесу, все неприятное уходит – конечно, если не встречу змей. Я их недолюбливаю, мне всегда кажется, что есть что-то общее между змеями и характером некоторых людей.

…А сейчас – об электричестве. Был 37-й год, сентябрь. Мы жили в старом доме, хотя внешне он смотрелся вполне респектабельно. Он и теперь такой же: хочешь – сходи посмотри, это в нашем городе, дом 12 по Греческому проспекту. Так вот. Вдруг у нас начали гореть провода. Проводка была наружная, и в темноте все провода начинали светиться красноватым светом. Не очень ярко – ну, как самая слабая лампочка в фонарике. Надо менять провода. Но сразу этого не сделаешь: нужно их найти, купить, посмотреть, что еще не в порядке. Словом, это продолжалось, наверное, с неделю. На ночь папа отключал электричество совсем, боясь, что ночью может случиться пожар.

Приснился мне в эти дни сон. Первый из четырех за всю жизнь, очень ярких и как будто «не снов». Стоит папа в конце коридора, почему-то очень плохо одетый, в чем-то старом летнем, как будто в парусиновых туфлях. А папа даже дома одевался хорошо, хотя и иначе, чем на работу. И вдруг пол начинает подниматься, именно с того конца, где стоял папа. По полу вниз покатились статуэтки – папа любил их, их много было дома, но, конечно, не в коридоре. А под полом – огонь, причем языки пламени – по бокам коридора. Папе трудно устоять на ногах, он падает, я с криком просыпаюсь… А на следующую ночь проснулась оттого, что в квартире горел свет, ходили какие-то люди, и папа говорил им: «Вот еще мои дневники, здесь за много лет» – и отдавал им маленькие книжечки. Рядом стояли важные дворники. Те самые, дети которых недели за две показывали нам руками знак решетки – растопыренные пальцы обеих рук, наложенные друг на друга перед лицом. Знали… А мы не верили им…

В этом издании сохранено все то, что было в предыдущем. Однако времени прошло порядочно, мы много работали, и мне показалось жаль не рассказать хотя бы о главном из того, чем же мы жили, о чем думали все эти очень трудные для нашей науки годы.

Наша, сейчас бурно развивающаяся во всем мире ветвь проблемы «Мозг человека», строится на том, что мы умеем находить в мозгу именно то, что делает человека человеком, что помогает ему держаться на плаву при трудноизлечимых болезнях, пытаемся на основе научного знания выбирать идейно, методически и аппаратно лучшие дороги к здоровью. Десятилетия изучения здорового и больного мозга человека позволили нам ступить на новую, еще не затоптанную землю – исследование топографической мозговой организации и механизмов творчества. Мы увидели, как творчество, которое, как известно, более или менее масштабно преобразует мир, прежде всего преобразует свой собственный мозг. И возможность рассказать об этом сделала для меня идею переиздания книги «Магия мозга и лабиринты жизни», скажем так, менее еретической. Из того, что мы делали раньше, о чем писали, родилось новое знание, озарившее сегодняшний наш трудный день и проявившее значение труда дня вчерашнего.

Наш сегодняшний день состоялся не только благодаря нашему труду в сложнейших условиях, но и благодаря редкой удаче. Моя встреча с Раисой Максимовной Горбачевой помогла нам достойно войти в технологическую эру науки о мозге человека (подробности см. в главе «Почему ПЭТ?»). К сожалению, во многом в эти годы мы все же больше работали «не потому что», а «несмотря на»: несмотря на «смешную» зарплату, непреодолимые сложности каждого шага к новейшему оборудованию, отъезд многих наших одаренных учеников (а это не так-то просто – воспитать ученика) «на постоянное место жительства» туда, где в одночасье подняли цену русским ученым. Возвращения одного ученика я буду ждать до последнего своего дня. В связи с долгожданным общим подъемом страны и несмотря на нежданные новые сложности, я верю сейчас, что наше время пришло. Это – новый виток спирали, на котором необходим и востребуется интеллектуальный потенциал общества, самая мощная сила, которая только одна и способна обеспечить на многие годы устойчивость подъема страны, сделать его необратимым. Научный потенциал страны – и только он – определит ее независимость от траты запасов недр, хотя, конечно, ни нашей, ни любой другой стране дополнительное богатство не в тягость. Особенно, если его вкладывать в дающие отдачу ценности. Подъем страны уже отразился в успехах спорта, а победные успехи в спорте, консолидируя страну, возрождают чувство своей страны. И этой новой нашей стране сегодня мы нужны. Интеллектуальный потенциал нашей страны не единожды истреблялся сознательно. У иностранных журналистов в тяжелые 90-е годы замелькали вопросы: «Понимаете ли Вы, что ущерб, нанесенный интеллектуальному потенциалу Вашей страны, невосполним?»

Интеллектуальный потенциал проверяется на сверхзадачах – если мозг общества находит для них сверхвозможности, за такое общество можно не тревожиться. Нет слов, трагические полосы в нашей жизни не шли на пользу; но от того, что было, к сожалению, не уйти. Это – наша история. А сверхвозможности – есть, они работают. И разговор об утрате потенциала беспредметен.

Интеллектуальный потенциал и, в частности, интеллектуально-научный потенциал – мощнейшая движущая сила общества. Этот же потенциал одновременно и залог долголетия людей этого общества. Особенно зримо здесь работает высшая форма этого потенциала – творчество, научное творчество в частности.

В этой книге – уже не только то, чем мы жили, чем живем, но и наше будущее. Она – мой маленький вклад в научный потенциал страны. А потому спасибо безвременно ушедшему от нас, всегда создававшему мне комфортные условия издателю прошлого выпуска книги Льву Ивановичу Захарову и сегодняшним издателям, почти доказавшим мне целесообразность новой жизни этой книги.

Вперемежку с научными статьями и книгами я писала изредка и нечто более популярное. В 1990 году это была сравнительно оптимистичная «Реraspеrа…». Годы, когда писался этот первый текст, были временем надежд – больших и малых – в самых разных областях. В том числе и в науке. На этом радужном фоне в упрощенном (но не вульгаризированном) виде были представлены наши основные новости в области изучения здорового и больного мозга. В этой же книге как о прошлом, которое не должно повториться, рассказывалось о сложностях и трагедиях, пережитых нашим обществом и нашей наукой в годы советской власти, так и о людях, работающих в науке сейчас.

Однако жизнь развернулась достаточно неожиданно, и мы в короткий срок оказались в нестабильном обществе, где науке, особенно фундаментальной, приходится все сложнее. Поэтому в книге 1994 года («О мозге человека») я рассматривала вновь и научные проблемы, и прогресс в них, и некоторые общественные проблемы, естественно – с позиций физиолога, изучающего законы деятельности мозга. В природе не так уж много общих законов, и многое, открытое в микромире, применимо к макромиру, а знание особенностей деятельности мозга позволяет рассматривать особенности развития общества, в частности, его переходные фазы.

Кроме того, весь период изучения живого мозга человека я стремилась, что называется, «не прикасаться» к так называемым странным явлениям, более или менее редким или практически уникальным, боясь осложнить и так нелегкую нашу работу. К 1994 году по основным позициям физиология человека не только у нас, но и за рубежом, можно считать, прочно встала на ноги. Но к этому времени и моя собственная жизнь резко изменилась, и я сочла своим долгом рассказать о том странном и далеко не всегда объяснимом, что я видела в жизни. Дальнейшее развитие науки, ее методологии и технологии, возможно, внесут какую-то ясность в понимание этих явлений. Но вряд ли их пониманию будет способствовать замалчивание в научной и научно-популярной литературе. Для себя главу о странных явлениях я рассматриваю так: вопрос поставлен. Задача следующих поколений ученых – изучать эти явления и постараться подобрать ключи к ним («Сезам, отворись!»).

Мне казалось, что эта книга будет последней в моей жизни. Но после нее, в 1997 году, была написана маленькая, но емкая книжка сугубо научного содержания, послужившая основой моей вступительной лекции на XXXIII Международном конгрессе физиологических наук, проходившем в Санкт-Петербурге. А дальше произошло следующее.

Холлы трудно осваиваемой географии здания Российской Академии наук. Перерыв в заседании. Вполне обычная суета: кто-то ведет предвыборную кампанию, кто-то решает с начальством РАН финансовые, издательские и другие вопросы – начальство, выпив президентского чая, вышло в народ (к академикам).

В данный момент мне ничего не нужно – никого не ищу, ни с кем не общаюсь. Меня находит приятный человек средних лет: «Наталья Петровна, надпишите книгу – читаю, нравится». С некоторым отчаянием думаю: как же его зовут? Фамилию помню, но ведь мы сейчас от «товарища» отстали, а к «господину» не пристали. Да и не уверена, академик он или член-корреспондент… И тут приходит спасение: книга-то не моя, зачем я буду надписывать чью-то? Серое, невзрачное издание, без фамилии на обложке. Название, правда, знакомое, но я не издавала книг под таким названием. И все-таки, как оказалось, – почти моя. Изрезанная, плохо изданная, с первоначальным условным названием рукописи книги 1994 года «Через тернии – к звездам». Не подписываю эту свою-чужую сиротку. Смотрю, кто издал…

Говорю с редактором ледяным тоном: «Буду подавать в суд!» Дальше – еще тривиальнее: «Вы не имели права!» Ответ отрезвляет: «Не имел. Подавайте. Конечно, выиграете, но денег у нас все равно нет…»