Григорий Моисеевич Майрановский (1899, Батуми - 1964) - руководитель токсикологической лаборатории НКВД - МГБ (1937-1951), полковник медицинской службы (1943), доктор медицинских наук, профессор (1943).

Биография

В 1917 г. поступил в Тифлисский медицинский институт, где стал членом еврейской социалистической организации «Бунд». Переехав в Баку, продолжил обучение в Бакинском университете. В 1920 году вступил в РКП(б).

С 1922 года - в Москве, где заканчивает обучение на медицинском факультете 2-го МГУ (1923), работает врачом, ассистентом университетской кафедры, заведующим амбулаторией. По совместительству подрабатывает в Биохимическом институте, руководство которого, заметив способности и интересы Майрановского, предложило ему должность заведующего токсикологическим отделением Центрального санитарно-химического института Наркомздрава.

Позднее, с 1935 года, Майрановский возглавляет токсикологическую лабораторию Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), где его исключили из партии «за развал работы спецлаборатории и попытку получить доступ к секретным сведениям». Однако Майрановский написал жалобу в ЦКК, где решение парткома ВИЭМа было отменено. Вернулся в Центральный санитарно-химический институт Наркомздрава на должность заведующего организационно-плановым отделом.

С лета 1937 г. - в 12-м Отделе ГУГБ НКВД СССР. В составе этого отдела с 1937 по 1951 гг. руководил токсикологической лабораторией («Лабораторией-X») - специальным подразделением, занимавшимся исследованиями в области токсических веществ и ядов.

Как утверждает в своих мемуарах высокопоставленный сотрудник органов госбезопасности генерал-лейтенант П. А. Судоплатов, Майрановский был переподчинён НКВД вместе со своей исследовательской группой:

В 1937 году исследовательская группа Майрановского из Института биохимии, возглавляемого академиком Бахом, была передана в НКВД и подчинялась непосредственно начальнику спецотдела оперативной техники при комендатуре НКВД - МГБ… Вся работа лаборатории, привлечение её сотрудников к операциям спецслужб, а также доступ в лабораторию, строго ограниченный даже для руководящего состава НКВД - МГБ, регламентировались Положением, утверждённым правительством, и приказами по НКВД - МГБ… Непосредственно работу лаборатории курировал министр госбезопасности или его первый заместитель.

Как стало известно позднее из показаний следствию самого Майрановского и его сотрудников, воздействие различных ядов на человека и способы их применения испытывались в лаборатории на заключённых, приговорённых к высшей мере наказания.

В 1940 г. Майрановский защитил в ВИЭМ докторскую диссертацию на тему «Биологическое действие продуктов при взаимодействии иприта с кожей». Высшая аттестационная комиссия при Комитете по делам высшей школы отклонила решение о присвоении Майрановскому учёной степени доктора медицинских наук и потребовала доработки диссертации. В 1943 году, однако, по представлению наркома госбезопасности В. Н. Меркулова было возбуждено ходатайство о присвоении Майрановскому учёной степени доктора медицинских наук и звания профессора по совокупности работ без защиты диссертации. В ходатайстве указывалось, что «за время работы в НКВД тов. Майрановский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение».

Как пишет Судоплатов, «проверка, проведённая ещё при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущёве в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937-1947 годах и в 1950 году, используя для этого яды».

Судоплатов заявляет, что ему известно о четырёх фактах ликвидации таких лиц, в которых Майрановский принял участие в 1946-1947 годах (в этих операциях участвовал и сам Судоплатов):

• А. Я. Шумский, один из руководителей украинского националистического движения (был репрессирован в 1930-е гг., позднее был освобождён из заключения по состоянию здоровья и находился в ссылке в Саратове, где установил контакты с эмигрантскими организациями и вёл активную пропагандистскую деятельность; Майрановский был направлен в Саратов в составе спецгруппы, после чего Шумский, согласно официальному заключению, скончался в больнице от сердечной недостаточности;
• Теодор Ромжа, архиепископ украинской униатской церкви в Ужгороде (его подозревали в сотрудничестве с вооружённым националистическим подпольем, а деятельность его расценивалась как угроза политической стабильности Закарпатья, вошедшего в состав СССР лишь в 1945 году); Майрановский был направлен в Ужгород, где передал ампулу с ядом кураре агенту органов безопасности - медсестре в больнице, где Ромжа находился после автомобильной аварии, которая и сделала смертельный укол;
• Самет (польский еврей, интернированный в 1939 году, занимался в Ульяновске секретными работами по использованию трофейного немецкого оборудования на советских подводных лодках, установил контакты с англичанами и намеревался эмигрировать в Палестину; Майрановский сделал Самету во время профилактического осмотра инъекцию яда кураре) и
• Исайя Оггинс (Isaiah Oggins), американский гражданин, исполнявший задания НКВД за рубежом, арестован в 1938 году по подозрению в двойной игре и приговорён Особым совещанием к восьми годам заключения; в конце войны американские власти на основании обращения его жены пытались добиться его возвращения в США, что могло нанести серьёзный ущерб СССР; в 1947 году Майрановский во время медицинского обследования в тюрьме сделал Оггинсу смертельный укол, после чего Судоплатову и Эйтингону было поручено захоронить тело на еврейском кладбище в Пензе.

В 1917 г. поступил в Тифлисский медицинский институт, где стал членом еврейской социалистической организации «Бунд». Переехав в Баку, продолжил обучение в Бакинском университете. В 1920 году вступил в РКП(б).

С 1922 года - в Москве, где заканчивает обучение на медицинском факультете 2-го МГУ, работает врачом, ассистентом университетской кафедры, заведующим амбулаторией. По совместительству подрабатывает в Биохимическом институте, руководство которого, заметив способности и интересы Майрановского, предложило ему должность заведующего токсикологическим отделением Центрального санитарно-химического института Наркомздрава.

Позднее Майрановский возглавляет токсикологическую лабораторию Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), где его исключили из партии «за развал работы спецлаборатории и попытку получить доступ к секретным сведениям». Однако Майрановский написал жалобу в ЦКК, где решение парткома ВИЭМа было отменено. Вернулся в Центральный санитарно-химический институт Наркомздрава на должность заведующего организационно-плановым отделом.

С лета 1937 г. - в 12-м Отделе ГУГБ НКВД СССР. В составе этого отдела с 1937 по 1951 гг. руководил токсикологической лабораторией («Лабораторией-X») - специальным подразделением, занимавшимся исследованиями в области токсических веществ и ядов.

Как утверждает в своих мемуарах высокопоставленный сотрудник органов госбезопасности генерал-лейтенант П. А. Судоплатов, Майрановский был переподчинён НКВД вместе со своей исследовательской группой:

Как стало известно позднее из показаний следствию самого Майрановского и его сотрудников, воздействие различных ядов на человека и способы их применения испытывались в лаборатории на заключённых, приговорённых к высшей мере наказания.

В 1942 году Майрановский, занимаясь экспериментами с ядами на приговоренных к расстрелу, обнаружил, что под влиянием определенных доз препарата "подопытный" начинает исключительно откровенно говорить. После этого, с одобрения руководства, он занялся "проблемой откровенности" на допросах. Такие эксперименты проводились в течение двух лет.

В 1940 г. Майрановский защитил в ВИЭМ докторскую диссертацию на тему «Биологическое действие продуктов при взаимодействии иприта с кожей». Высшая аттестационная комиссия при Комитете по делам высшей школы отклонила решение о присвоении Майрановскому учёной степени доктора медицинских наук и потребовала доработки диссертации. В 1943 году, однако, по представлению наркома госбезопасности В. Н. Меркулова было возбуждено ходатайство о присвоении Майрановскому учёной степени доктора медицинских наук и звания профессора по совокупности работ без защиты диссертации. В ходатайстве указывалось, что «за время работы в НКВД тов. Майрановский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение».

Как пишет Судоплатов, «проверка, проведённая ещё при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущёве в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937-1947 годах и в 1950 году, используя для этого яды».

Судоплатов заявляет, что ему известно о четырёх фактах ликвидации таких лиц, в которых Майрановский принял участие в 1946-1947 годах (в этих операциях участвовал и сам Судоплатов):

• А. Я. Шумский, один из руководителей украинского националистического движения (был репрессирован в 1930-е гг., позднее был освобождён из заключения по состоянию здоровья и находился в ссылке в Саратове, где установил контакты с эмигрантскими организациями и вёл активную пропагандистскую деятельность; Майрановский был направлен в Саратов в составе спецгруппы, после чего Шумский, согласно официальному заключению, скончался в больнице от сердечной недостаточности;
• Теодор Ромжа, архиепископ украинской униатской церкви в Ужгороде (его подозревали в сотрудничестве с вооружённым националистическим подпольем, а деятельность его расценивалась как угроза политической стабильности Закарпатья, вошедшего в состав СССР лишь в 1945 году; Майрановский был направлен в Ужгород, где передал ампулу с ядом кураре агенту органов безопасности - медсестре в больнице, где Ромжа находился после автомобильной аварии, которая и сделала смертельный укол);
• Самет (польский еврей, интернированный в 1939 году, занимался в Ульяновске секретными работами по использованию трофейного немецкого оборудования на советских подводных лодках, установил контакты с англичанами и намеревался эмигрировать в Палестину; Майрановский сделал Самету во время профилактического осмотра инъекцию яда кураре) и

Судоплатов высказывает предположение, что Майрановский мог быть использован и в ликвидации Рауля Валленберга.

Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за свою реабилитацию, написал несколько писем на имя министра государственной безопасности С. Д. Игнатьева, а позднее - Берии. Однако, как пишет Судоплатов, впоследствии эти письма были использованы следствием против самого Майрановского, а также Берии, Абакумова и Меркулова.

После освобождения в начале 1962 г. Майрановскому было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Последние годы жизни он работал в одном из НИИ в Махачкале.

Мемориальная табличка в память о Рауле Валленберге в Линчёпинге. Фото: Wikipedia / Harri Blomberg

Из недавно обнаруженных дневников председателя КГБ Ивана Серова стала известна причина смерти Праведника народов мира Рауля Валленберга: как оказалось, его казнили в советской тюрьме

Валленберг всегда с гордостью подчеркивал, что в его жилах течет и еврейская кровь. Хотя доля ее была невелика, лишь одна шестнадцатая, это почему-то грело сердце этого великого человека. Как рассказывал израильский историк Семен Киперман в публикации , прапрадед Рауля Михаэль Бенедикс, немецкий еврей, эмигрировал в 1780 году в Швецию в поисках убежища от антисемитизма. Здесь он приобрел профессию ювелира, служил при дворе короля Густава IV Адольфа и в конце концов стал советником следующего короля Карла ХIV Юхана. Когда Михаэль Бенедикс женился на лютеранке, он принял христианство. Сын Бенедикса был одним из основателей шведской сталелитейной промышленности. Другие потомки были известны как художественно одаренные люди. Один из них учился у Ференца Листа.

Краткий этап жизни Рауля был связан с Землей Обетованной: его дед Густав, в то время шведский посол в Турции, в 1936 году настоял на отъезде внука в подмандатную Палестину, где 24-летнего представителя знаменитого банкирского рода ждала работа в хайфском отделении Голландского банка.

Рауль Валленберг в 1944 году

Но не отдаленным еврейским корням и не недолгой жизнью Валленберга в Эрец Исраэль посвящена эта публикация. Ее тема весьма печальна и на данный момент сенсационна. Юнас Гуммессон в авторитетной шведской газете "Svenska Dagbladet" опубликовал статью "Тайный дневник: Валленберга отравил «Доктор Смерть»", перевод которой опубликован на сайте . Уверены, что эта публикация заинтересует и наших читателей.

ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА «ДОКТОРА СМЕРТЬ»

Вера Серова живет в Подмосковье в старом летнем домике своего деда-председателя КГБ. Она рассказала SvD, что обнаружила его дневники по чистой случайности, и это была настоящая шпионская история со всеми классическими элементами. Единственное отличие - все происходило на самом деле.

«Мы начали ремонт гаража и нашли тайник в стене, а в нем - два чемодана с бумагами. Я сразу поняла, что это, так как знала, что дед вел дневники, он об этом рассказывал, и я сама видела, как он их писал. Но я не знала, что материала так много. Там были тысячи страниц», - рассказывает Вера Серова.

— Что вы сделали, когда обнаружили их?

«Я все прочла и рассортировала в хронологическом порядке. Это было нелегко и потребовало времени. Я отсканировала каждый лист для публикации, только это заняло целый год».

Уже во Вторую Мировую войну Иван Серов работал на советскую службу безопасности. Когда на последней стадии войны нацистская Германия рухнула, он был в Берлине и отчитывался по телефону напрямую Сталину.

Серов участвовал в принудительном перемещении чеченцев и депортации крымских татар в 1944 году, о которой спела Джамала на «Евровидении». Он был награжден званием Героя Советского Союза. Он служил в оккупированной Прибалтике и помогал создавать восточногерманскую службу безопасности «Штази».

В отличие от многих высокопоставленных членов партии, Серов пережил чистки после смерти Сталина и в 1954-1958 годах был главой КГБ, а позже, в 1958-1963 годах - службы внешней разведки ГРУ. Но после очередной смены власти он все же пал жертвой интриг и был исключен из Коммунистической партии.

«Отовсюду исчезли его имя и его фотографии. Он прекрасно понимал, что, пока он жив, его заметки никто не опубликует», - говорит Вера Серова.

— Думаете, он хотел бы, чтобы их издали позже?

«Надеюсь. Вероятно, он знал, что я буду искать то, что он спрятал».

Иван Серов умер в 1990 году в возрасте 85 лет. Дневники были обнаружены в 2012 году. Теперь их содержание выходит в виде книги, и впервые советские службы безопасности и внешней разведки будут показаны изнутри человеком, который имел к ним непосредственное отношение.

Нет никакого сомнения, что это подлинный материал: перед выходом книги в свет проверяются все имена, даты и факты. Но при этом книга покажет субъективную картину глазами начальника КГБ. Можно ли будет назвать ее объективной правдой - другой вопрос.

«Надеюсь, все так и было. Что-то записывалось сразу, что-то - по прошествии времени. Изначально дневники писались от руки, потом бабушка почти все перепечатала на машинке», - рассказывает Вера Серова.

Иван Серов не был лично замешан в деле Валленберга, но именно ему как начальнику КГБ преемник Сталина Хрущев поручил заново просмотреть материалы. В целом описание в дневниках совпадает с данными по делу, но есть и не известные прежде детали, проливающие свет на некоторые темные страницы истории - смерть Валленберга и то, как советские лидеры использовали его в качестве пешки в своей политической игре.

Хрущев заинтересовался Валленбергом, когда Швеция снова попыталась узнать, что произошло с ее дипломатом. В январе 1945 года он уехал с русскими из Будапешта, чтобы уже никогда не вернуться. Хрущев хотел знать, «почему Запад так заинтересовался этим случаем», пишет Серов.

«Это могло бы, как он думал, улучшить отношения со Швецией, наладить мосты со шведскими правительственными и финансовыми кругами, чтобы в долгосрочной перспективе заставить их стать посредниками в создании дружественных отношений с Западом, что было его первейшим желанием».

Однако Хрущев расследовал случай с Валленбергом не без задней мысли.

«Я понял, что для него это исключительно важно, и что он планировал использовать его как предлог, чтобы избавиться от некоторых лиц в советском руководстве, которые представляли собой угрозу для него».

Имя Валленберга, которого он называет «видным шведским банкиром», Серов впервые услышал в 1942 году. Через несколько лет Рауль Валленберг занимался в Будапеште спасением венгерских евреев от нацистских концлагерей, выписывая им так называемые защитные паспорта от лица шведской дипломатической миссии. Благодаря Валленбергу и его помощникам тысячи людей избежали верной смерти.

Однако русская служба безопасности смотрела на шведского дипломата с подозрением. На него навесили клеймо «американского агента» со связями в «немецких спецслужбах».

«Под предлогом переговоров о судьбе евреев на оккупированной территории был создан неофициальный регулярный канал связи между немецкой и американской разведкой под руководством Валленберга».

Когда Валленберга схватили, взгляд русских спецслужб на его деятельность решил его судьбу.

«Изначально было решено передать Валленберга шведской стороне, но, как только в первой дирекции МГБ (прежнее название КГБ) всплыла информация о его связях с немецкими спецслужбами и американской разведкой, Сталин приказал Абакумову (министру государственной безопасности) арестовать его и доставить в Москву».

Серов пишет, что не было никаких доказательств шпионской деятельности Валленберга. Но в преддверии Нюрнбергского процесса после окончания войны Сталин и министр иностранных дел Молотов видели, что Валленберга можно использовать в политической игре.

«Сталин и Молотов планировали воспользоваться свидетельствами Валленберга в качестве козыря в тайных переговорах с американцами о том, какие темы не стоит поднимать в ходе Нюрнбергского процесса».

Американская сторона предлагала «исключить из повестки вопросы о пакте Молотова-Риббентропа», а Россия взамен не должна была «поднимать тему финансовых сделок США с немецкими промышленниками». Ставка делалась на посредничество семьи Валленберга, а также тайные переговоры о сепаратном мире с Германией.

После завершения Нюрнбергского процесса советское руководство сочло, что шведский дипломат уже сыграл свою роль.

«После Нюрнбергского процесса Рауль Валленберг потерял ценность. Сталин считал, что нет смысла отправлять его домой, а вопрос о его ликвидации, похоже, был поднят Молотовым».

По официальной российской версии 1957 года - так называемому меморандуму Громыко - шведский дипломат умер по естественным причинам в тюрьме на Лубянке 17 июля 1947 года.

Большая часть данных указывает, что это верная дата.

Но как именно умер Валленберг?

Советская версия гласила, что у него случился сердечный приступ. Главный врач Лубянки Смольцов рассказал, что после гибели Валленберга спросил у Абакумова, кому делать вскрытие, чтобы установить причину смерти. Согласно рукописной заметке, Смольцову ответили, что «отдан приказ о кремации тела без вскрытия». На этом след обрывается. Но этой информации не верили ни близкие Валленберга, ни правительство Швеции.

Почти через сорок лет появились новые сведения. Бывший офицер разведки Павел Судоплатов сообщил, что Валленберга отравили в тюрьме по приказу Абакумова, близкого соратника Сталина. Казнь должна была проводиться «Доктором Смерть» - начальником токсикологической лаборатории полковником Григорием Майрановским, который специализировался на смертельных инъекциях.

В отчете шведско-русской группы исследователей, которая обнародовала свои выводы в 2001 году, упоминается лаборатория Майрановского.

«Это подразделение проводило токсикологические исследования по заданию министра безопасности, также ему поручалось осуществление казней особо важных лиц, в том числе с помощью специально созданных ядов».

Причиной смерти обычно называли инфаркт.

Серов дополнительно допрашивал «Доктора Смерть».

«Доктор Майрановский и его сотрудники подтверждают, что в 1946-1947 годах специальная лаборатория ликвидировала нескольких иностранных граждан, сидящих в тюрьме, однако не могут вспомнить их имен».

Бывшего министра безопасности Абакумова, которых был арестован и позже казнен, тоже допросили еще раз.

На допросе Абакумов «подтвердил ликвидацию Валленберга», пишет Серов.

«Он сослался на прямой приказ Сталина и Молотова».

Когда в 1956 году планировался визит в Москву шведского премьер-министра Таге Эрландера, обсуждался вопрос, что именно следует рассказать о Валленберге. Было решено не сообщать информацию, полученную в ходе расследования Серова. Но при этом надо было создать впечатление стремления к сотрудничеству, поэтому КГБ «использовали организованные утечки, чтобы убедить шведские власти, что мы хотим обсуждать судьбу Валленберга».

Связь осуществлялась через французских дипломатов, которые и передали шведам русский сигнал.

«Наш подход всегда находил одобрение Хрущева, особенно учитывая официальный визит шведского премьер-министра Таге Эрландера в Москву, которому советское руководство придавало большое значение».

Но шведская делегация уехала домой с пустыми руками, так ничего и не узнав о судьбе Валленберга.

«Визит был в 1956 году, но шведам не передали никаких документов».

Вместо этого спустя год в меморандуме Громыко огласили версию об инфаркте, судя по всему ложную, но ставшую официальной.

Но бывший начальник КГБ Серов в своем дневнике не сомневается, что «Валленберга ликвидировали в 1947 году».

Неизвестно, появятся ли когда-нибудь новые данные о судьбе Валленберга.

ФАКТЫ О ДЕЛЕ ВАЛЛЕНБЕРГА

Шведский дипломат Рауль Валленберг спас 100 тысяч евреев от верной смерти в нацистских концлагерях. В январе 1945 года в Будапеште был схвачен русскими.

Неизвестно, что в действительности произошло с Валленбергом. Официальная российская версия, озвученная шведскому правительству в 1957 году, по-прежнему гласит, что он в 1947 году умер от сердечного приступа в тюрьме на Лубянке.

Есть и другая информация, согласно которой он был намеренно отравлен. Эту версию подтверждают и дневники бывшего председателя КГБ Ивана Серова, которые сейчас издаются в виде книги. Вина за казнь Валленберга возлагается на диктатора Сталина.

Весь мир почитает Рауля Валленберга за его деятельность, ему присвоено звание почетного гражданина США, Канады, Израиля.

В этом году потомки Валленберга попросили официально признать его погибшим, объяснив, что «семья решила, что Рауль должен упокоиться с миром». С момента его исчезновения прошел 71 год.

Рауль Валленберг родился в 1912 году и умер в Москве в возрасте 35 лет.

КТО ВЫ, ТОВАРИЩ МАЙРАНОВСКИЙ?

К сожалению, среди чекистских палачей были и евреи. Один из них — Григорий Моисеевич Майрановский (1899 - 1964) — руководитель токсикологической лаборатории НКВД - МГБ (1937-1951), полковник медицинской службы (1943), доктор медицинских наук, профессор (1943).

Григорий Майрановский

Википедия сообщает о нем, что в 1917 г. поступил в Тифлисский медицинский институт, где стал членом еврейской социалистической организации «Бунд». Переехав в Баку, продолжил обучение в Бакинском университете. В 1920 году вступил в РКП(б).

С 1922 года - в Москве, где заканчивает обучение на медицинском факультете 2-го МГУ (1923), работает врачом, ассистентом университетской кафедры, заведующим амбулаторией. По совместительству подрабатывает в Биохимическом институте, руководство которого, заметив способности и интересы Майрановского, предложило ему должность заведующего токсикологическим отделением Центрального санитарно-химического института Наркомздрава.

Позднее, с 1935 года, Майрановский возглавляет токсикологическую лабораторию Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ), где его исключили из партии «за развал работы спецлаборатории и попытку получить доступ к секретным сведениям». Однако Майрановский написал жалобу в ЦКК, где решение парткома ВИЭМа было отменено. Вернулся в Центральный санитарно-химический институт Наркомздрава на должность заведующего организационно-плановым отделом.

С лета 1937 г. - в 12-м Отделе ГУГБ НКВД СССР. В составе этого отдела с 1937 по 1951 гг. руководил токсикологической лабораторией («Лабораторией-X») - специальным подразделением, занимавшимся исследованиями в области токсических веществ и ядов.

Как утверждает в своих мемуарах высокопоставленный сотрудник органов госбезопасности генерал-лейтенант П. А. Судоплатов, Майрановский был переподчинён НКВД вместе со своей исследовательской группой:

"В 1937 году исследовательская группа Майрановского из Института биохимии, возглавляемого академиком Бахом, была передана в НКВД и подчинялась непосредственно начальнику спецотдела оперативной техники при комендатуре НКВД - МГБ… Вся работа лаборатории, привлечение её сотрудников к операциям спецслужб, а также доступ в лабораторию, строго ограниченный даже для руководящего состава НКВД - МГБ, регламентировались Положением, утверждённым правительством, и приказами по НКВД - МГБ… Непосредственно работу лаборатории курировал министр госбезопасности или его первый заместитель".

Как стало известно позднее из показаний следствию самого Майрановского и его сотрудников, воздействие различных ядов на человека и способы их применения испытывались в лаборатории на заключённых, приговорённых к высшей мере наказания.

В 1940 г. Майрановский защитил в ВИЭМ докторскую диссертацию на тему «Биологическое действие продуктов при взаимодействии иприта с кожей». Высшая аттестационная комиссия при Комитете по делам высшей школы отклонила решение о присвоении Майрановскому учёной степени доктора медицинских наук и потребовала доработки диссертации. В 1943 году, однако, по представлению наркома госбезопасности В. Н. Меркулова было возбуждено ходатайство о присвоении Майрановскому учёной степени доктора медицинских наук и звания профессора по совокупности работ без защиты диссертации. В ходатайстве указывалось, что «за время работы в НКВД тов. Майрановский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение».

Как пишет Судоплатов, «проверка, проведённая ещё при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущёве в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства в 1937-1947 годах и в 1950 году, используя для этого яды».

Судоплатов заявляет, что ему известно о четырёх фактах ликвидации таких лиц, в которых Майрановский принял участие в 1946-1947 годах (в этих операциях участвовал и сам Судоплатов):

"А. Я. Шумский, один из руководителей украинского националистического движения (был репрессирован в 1930-е гг., позднее был освобождён из заключения по состоянию здоровья и находился в ссылке в Саратове, где установил контакты с эмигрантскими организациями и вёл активную пропагандистскую деятельность; Майрановский был направлен в Саратов в составе спецгруппы, после чего Шумский, согласно официальному заключению, скончался в больнице от сердечной недостаточности;

Теодор Ромжа, архиепископ украинской униатской церкви в Ужгороде (его подозревали в сотрудничестве с вооружённым националистическим подпольем, а деятельность его расценивалась как угроза политической стабильности Закарпатья, вошедшего в состав СССР лишь в 1945 году); Майрановский был направлен в Ужгород, где передал ампулу с ядом кураре агенту органов безопасности - медсестре в больнице, где Ромжа находился после автомобильной аварии, которая и сделала смертельный укол;

Самет (польский еврей, интернированный в 1939 году, занимался в Ульяновске секретными работами по использованию трофейного немецкого оборудования на советских подводных лодках, установил контакты с англичанами и намеревался эмигрировать в Палестину; Майрановский сделал Самету во время профилактического осмотра инъекцию яда кураре);

Исайя Оггинс, американский гражданин, исполнявший задания НКВД за рубежом, арестован в 1938 году по подозрению в двойной игре и приговорён Особым совещанием к восьми годам заключения; в конце войны американские власти на основании обращения его жены пытались добиться его возвращения в США, что могло нанести серьёзный ущерб СССР; в 1947 году Майрановский во время медицинского обследования в тюрьме сделал Оггинсу смертельный укол, после чего Судоплатову и Эйтингону было поручено захоронить тело на еврейском кладбище в Пензе.

Судоплатов высказывал предположение, что Майрановский мог быть использован и в ликвидации Рауля Валленберга. Что, как видим, подтвердили дневники Серова.

"В 1951 году Майрановский вместе с Эйтингоном, Райхманом, Матусовым и А. Свердловым были арестованы и обвинены в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками сионистского заговора, цель которого - захват власти и уничтожение высших руководителей государства, включая Сталина. Рюмину, который возглавлял следствие по этому делу, удалось выбить фантастические признания у Майрановского (он отказался от них в 1958 году) и заместителя начальника секретариата Абакумова Бровермана. Когда в конце 1952 года Рюмин, будучи заместителем министра госбезопасности С. Д. Игнатьева, был снят с должности, следственная часть не могла представить обвинительное заключение против Майрановского в том виде, как его подготовил Рюмин. Показания начальника токсикологической лаборатории не подкреплялись признаниями врачей, арестованных по делу Абакумова, которые не имели понятия об этой лаборатории.

Никто из арестованных врачей ничего не знал о секретной деятельности Майрановского: он сам проводил эксперименты с ядами на приговорённых к смертной казни в соответствии с установленным правительством и Министерством госбезопасности порядком. Зафиксировать в полном виде признания Майрановского было чересчур рискованно, поскольку он ссылался на указания высших инстанций и полученные им награды. Именно поэтому его дело поступило на рассмотрение во внесудебный орган - Особое совещание при министре госбезопасности… Его оставили в живых и в феврале 1953 года приговорили к десяти годам лишения свободы за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением.

Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за свою реабилитацию, написал несколько писем на имя министра государственной безопасности С. Д. Игнатьева, а позднее - Берии. Однако, как пишет Судоплатов, впоследствии эти письма были использованы следствием против самого Майрановского, а также Берии, Абакумова и Меркулова".

В апреле 1956 года Президиумом Верховного Совета СССР было принято решение:

"Учитывая связи Майрановского с разоблачёнными врагами народа Берия и Меркуловым, выполнение им особо доверительных заданий этих лиц и социальную опасность Майрановского как лица, производившего бесчеловечные опыты над живыми людьми,… действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 марта 1953 года об амнистии на осуждённого Майрановского Григория Моисеевича не распространять и ограничиться отбытием наказания по вынесенному ему приговору.

После отбытия наказания освободился в декабре 1961 года, попытка реабилитироваться привела к ещё одному аресту.

После освобождения в начале 1962 года Майрановскому было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Последние годы жизни он работал в одном из НИИ в Махачкале.

Умер в 1964 году.

Как видим, человеком Майрановский был по-своему талантливым. Но почему-то немногие евреи испытывают чувство гордости от наличия такого соплеменника, среди жертв которого было и немало других евреев…

Григорий Майрановский возглавлял главную лабораторию ядов НКВД/МГБ до начала 1950-х. Через его опыты прошли сотни советских заключённых – многих добивал главный палач СССР Василий Блохин. Ядами Майрановского были отравлены десятки противников Сталина, в т.ч. за границей. Доктор-садист отделался только 10 годами тюрьмы.

После окончания Второй мировой войны общественность ужаснула вскрывшаяся правда о врачебных экспериментах нацистов в концлагерях. Основные экспериментаторы были казнены, а имя доктора Менгеле стало нарицательным, означая врача-садиста.

В СССР тоже были свои учёные-садисты, проводившие свои эксперименты на живых людей, тоже, как и в Германии – в основном на заключённых концлагерей (ГУЛАГа). В отличие от Германии, их имена не то что не стали именем нарицательным, но даже по-настоящему эти люди не были осуждены, а их «работа» считалась простой службой на благо НКВД/МГБ, а значит – и всей страны.

Один из таких советских экспериментаторов-садистов - Григорий Моисеевич Майрановский.

Григорий Майрановский (1899-1964), обучался в Тифлисском университете и потом во 2-м Московском медицинском институте, который окончил в 1923 году. С1928 года был аспирантом, научным и старшим научным сотрудником Биохимического института им. А.Н.Баха, а в 1933-1935 годах руководил токсикологическим отделом того же института; в 1934-м назначен заместителем директора института. В 1935 году Майрановский перешел во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ), где по 1937 год заведовал секретной токсикологической спецлабораторией.

В 1938-1940 годах он был старшим научным сотрудником отдела патологии терапии ОВ (отравляющих веществ) и одновременно начал работать в системе НКВД. С 1940 года до момента ареста (13 декабря 1951 года) Майрановский целиком отдавал себя работе в «лаборатории смерти», стал полковником госбезопасности, доктором медицинских наук, профессором.

(Григорий Майрановский)

Работа лаборатории Майрановского определялась Положением, утвержденным правительством, и приказами по НКВД-МГБ. Непосредственно её работу курировал министр госбезопасности или его первый заместитель. За время существования этого засекреченного объекта у него было несколько названий: Лаборатория №1, Лаборатория №12, Лаборатория X, Камера. Основная цель лаборатории состояла в поиске ядов, которые нельзя было бы идентифицировать при вскрытии. Яды и способы их применения испытывались на заключённых.

Лаборатория размещалась в угловом доме по Варсонофьевскому переулку, где было отгорожено пять отсеков, на дверях которых были смотровые глазки. Действие каждого препарата, как правило, опробовалось на 10 «подопытных». За мучениями жертв, не умерших сразу, экспериментаторы наблюдали в течение 10-14 дней, после чего их добивали. В конце концов был найден яд с требуемыми свойствами - «К-2» (карбиламинхолинхлорид), который убивал жертву быстро и не оставлял следов. Для проверки надежности яда К-2 была проведена «независимая экспертиза»: труп одного из отравленных этим ядом был доставлен в морг института им. Склифосовского, и там патологоанатомы произвели обычное вскрытие. Диагноз ничего не подозревающих врачей был однозначный: человек умер от острой сердечной недостаточности.

В 1942 году Майрановский обнаружил, что под влиянием определённых доз рицина «подопытный» начинает исключительно откровенно говорить, и получил одобрение руководства НКВД-НКГБ на работу по «проблеме откровенности» на допросах. Два года ушло на эксперименты по получению «откровенных» и «правдивых» показаний на допросах под влиянием медикаментов. Допросы с использованием медикаментов проводились не только в лаборатории, но и в тюрьмах Лубянки №1 и №2. Оценивались и способы введения ядов в организм жертвы. Сначала яды подмешивались к пище или воде, давались под видом «лекарств» до и после еды или вводились с помощью инъекций. Было опробовано и введение яда через кожу - ее обрызгивали или смачивали ядовитыми растворами. Проверялась возможность использования колющей трости и стреляющей авторучки.

Из доклада старшего следователя МГБ Молчанова в Прокуратуру СССР в 1953 году следует, что по заданию Берии «Майрановский до конца 1949 года занимался разработкой вопроса об отравлении пылеобразными ядовитыми веществами через вдыхаемый воздух». Трудно назвать общее число жертв экспериментов врача-садиста с ядами, проводимых в лаборатории; разные источники называют цифры от 150 до 300 человек. По утверждению полковника КГБ Владимира Бобренева, имевшего доступ к следственным делам Берии, Судоплатова и Майрановского, часть жертв составляли уголовники, но большую часть - проходившие по статье 58. Среди жертв также были немецкие и японские военнопленные, польские граждане, корейцы и китайцы.

Бобренев указывает, что по меньшей мере четверо немецких военнопленных в 1944 году, а в конце 1945 года ещё трое немецких граждан были «использованы» для экспериментов. Последние трое были антифашистами-политэмигрантами, бежавшими из нацистской Германии; они умерли через 15 секунд после летальных инъекций. Тела двух жертв были кремированы, третье тело было доставлено в институт скорой помощи им. Склифосовского. Патологоанатомическое вскрытие показало, что покойный умер от паралича сердца; следов яда патологоанатомы не нашли. Японские военнопленные, офицеры и рядовые, а также арестованные японские дипломаты использовались в экспериментах по «проблеме откровенности».

Судоплатов позднее писал: «Проверка, проведённая еще при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущеве в 1960 году в целях антисталинских разоблачений показала, что Майрановский и сотрудники его группы в 1937-1947 годах и в 1950 году привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства, используя для этого яды».

Судоплатов в своих мемуарах заявлял, что ему известно о четырех фактах ликвидации «опасных врагов» Советского государства, в которых принимал участие Майрановский. В этих операциях участвовал и сам Судоплатов. Это были А.Я. Шумский - один из руководителей украинского националистического движения, Теодор Ромжа - архиепископ украинской униатской церкви в Ужгороде, Самет - польский еврей, установивший контакты с англичанами и намеревавшийся эмигрировать в Палестину, и Исайя Оггинс - американский гражданин, исполнявший задания НКВД за рубежом и арестованный по подозрению в двойной игре. Судоплатов высказывает предположение, что Майрановский мог быть использован также и в ликвидации Рауля Валленберга. Он пишет: «Валленберг был переведён в спецкамеру «Лаборатории-Х», где ему сделали смертельную инъекцию под видом лечения. Медслужба тюрьмы не имела ни малейшего представления об этом, и его смерть была констатирована в обычном порядке. Однако министр госбезопасности Абакумов, очевидно, осведомленный о подлинной причине смерти Валленберга, запретил вскрытие тела и приказал кремировать его».

Судоплатов также упоминает о других случаях, когда спецагент Эйтингон (который свободно говорил на нескольких языках) приглашал иностранцев на специальные квартиры МГБ в Москве, где их ждал с «осмотром» «доктор» Майрановский. Судоплатов повторял, что всё это происходило по прямому указанию высшего руководства ВКП(б) и членов правительства.

Известны имена сотрудников лаборатории: это помощник Майрановского А.Григорович, химик В.Щеголев, руководитель бактериологической группы профессор (с 1948 года академик ВАСХНИЛ) С.Муромцев, фармацевт В.Наумов, Кирильцева, Маг, Дмитриев, Емельянов, Щеглов. Сотрудники МГБ М.Филимонов, Н.Эйтингон и Ф.Осинкин присутствовали при экспериментах и участвовали в них. К постановке экспериментов привлекались также учёные - заключенные Аничков и Горский.

«Специфика» работы лаборатории «давала свои плоды»: Филимонов начал серьезно пить после 10 «экспериментов», а Муромцев не смог продолжать работу после 15 «опытов». В своём прошении о реабилитации, посланном на имя генерального секретаря ЦК КПСС, Майрановский писал, что из-за стресса сотрудники Щеголев и Щеглов покончили жизнь самоубийством, Филимонов, Григорович и Емельянов превратились в алкоголиков или заболели психически, а Дмитриев и Маг стали неработоспособны.

После окончания войны Майрановский и два других сотрудника лаборатории были командированы в Германию для розыска немецких специалистов по ядам, экспериментировавших на людях. Однако достижения нацистских учёных в этой области оказались более скромными, чем у советских. В 1946-м, после ухода с поста заведующего лабораторией, Майрановский под руководством Судоплатова и Эйтингона стал «трудиться» в «Управлении спецопераций» в качестве палача, орудием убийства у которого были яды. В 1951 году Майрановский вместе с Эйтингоном, Райхманом, Матусовым и А.Свердловым (сыном Якова Свердлова) были арестованы и обвинены в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками сионистского заговора с целью захвата власти и уничтожения руководителей государства, включая Сталина. Следователям удалось выбить необходимые признания у Майрановского (он отказался от них в 1958 году) и у заместителя начальника секретариата Абакумова - Бровермана. Сам Майрановский на допросах 6 и 7 августа 1953 года подробно рассказал, какие яды он испытывал на заключённых. В списке полтора десятка наименований, от неорганических соединений мышьяка и таллия, цианистых калия и натрия до сложных органических веществ: колхицина, дигитоксина, аконитина, стрихнина и природного яда - кураре.

Ему был задан вопрос и об опытах с отравленными пулями. При таких опытах в подвале присутствовали Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин (сталинский палач-рекордсмен – ) и его работники из спецгруппы. Применялись облегчённые пули, внутри которых был аконитин: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трёх человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь было проведено опытов над десятью людьми. Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. Все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы. И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный её вытащил». Майрановский вспомнил также об опытах с отравленной ядом подушкой, что вызывало сон, и о том, как подопытным давали большие дозы снотворного, что приводило к смерти.

Его дело рассматривалось Особым совещанием при министре госбезопасности. Майрановского приговорили к 10 годам лишения свободы за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением. Срок наказания он отбывал во Владимирской тюрьме. По иронии судьбы в той же тюрьме содержался и нацистский коллега Майрановского, один из самых страшных врачей-экспериментаторов Освенцима Карл Клауберг. Вместе с другими военнопленными он был освобожден в 1955 году, вернулся в Германию, где открыл собственную врачебную практику. Он не только не скрывал своего участия в «медицинских» экспериментах по стерилизации женщин в Освенциме, но даже широко рекламировал их. Он был вновь арестован и в 1957 году умер в Киевской тюрьме, ожидая нового процесса.

Находясь в тюрьме, Майрановский боролся за своё освобождение и написал несколько писем на имя министра госбезопасности С.Игнатьева, а позднее - Берии. В феврале 1953 года он писал Берии: «Я обращаюсь к Вашему великодушию: простите совершенные мною преступные ошибки. У меня есть предложения по использованию некоторых новых веществ: как снотворного, так и смертельного действия; в осуществление этой вполне правильной Вашей установки, данной мне, что наша техника применения наших средств в пищевых продуктах и напитках устарела и что необходимо искать новые пути воздействия через вдыхаемый воздух. Мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая её».

В письме из Владимирской тюрьмы в апреле 1953-го он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) - об этом известно генерал-лейтенанту Судоплатову» - и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». Меркулов, будучи арестованным, на допросе признал, что лично давал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30-40 осужденным, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать таких разрешений.

На допросе 27 августа 1953-го Майрановский показал, что участвовал в операциях по устранению людей в ходе тайных встреч на конспиративных квартирах. Задания получал через Судоплатова. Обсуждение предстоящих акций проходило у Берии или Меркулова и во всех случаях в обсуждении принимал участие Судоплатов, а иногда Эйтингон и Филимонов. Как пояснил Майрановский, «мне никогда не говорилось, за что то или иное лицо должно быть умерщвлено, и даже не назывались фамилии». Майрановскому организовывали встречу с потенциальной жертвой на конспиративной квартире, и во время еды и выпивки, как он пояснил, «мною подмешивались яды», а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Как сообщил Майрановский, «это несколько десятков человек».

После освобождения в начале 1962 года Майрановскому было запрещено жить в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. Последние годы жизни он работал в НИИ в Махачкале. В 1989 году сыновья Майрановского попытались вновь подать прошение о посмертной реабилитации их отца. В своём ответе на это прошение старший помощник Генерального прокурора СССР В.Илюхин писал: «Его (Майрановского) вина в совершении преступлений материалами уголовного дела доказана. Оснований к пересмотру дела и реабилитации Майрановского Г.М. не имеется».

(Цитаты: Владимир Игнатов, "Палачи и казни в истории России и СССР", изд-во "Вече", 2014)

Ещё в Блоге Толкователя о буднях НКВД.

Одной из наиболее мрачных страниц в деле Берии стала история возникновения и деятельности спецлаборатории, в которой ставились смертельные опыты на людях. Об этом постеснялись писать в кратком газетном отчете о суде над Берией, опубликованном 24 декабря 1953 года. В приговоре, тем не менее, говорилось: «Установлены также другие бесчеловечные преступления подсудимых Берия, Меркулова, Кобулова, заключающиеся в производстве опытов по испытанию ядов на осужденных к высшей мере уголовного наказания и опытах по применению наркотических веществ при допросах». Что скрывалось за этой фразой и каковы были размах и организационные формы этой деятельности?

В ходе следствия по делу Берии в 1953-м это стало одним из «ударных» эпизодов, хотя подобрались к нему не сразу. Посаженный еще при Сталине в ходе разоблачения т. н. сионистского заговора в МГБ полковник медицинской службы Григорий Майрановский (приговорен ОСО МГБ 14 февраля 1953-го к 10 годам) сам обратил на себя внимание прокуратуры. Весной 1953-го в надежде выйти на свободу он неоднократно обращался к новому министру внутренних дел Берии и в письмах открыто писал о своей «особой работе» в спецлаборатории и упирал на свои заслуги. В первом, из Владимирской тюрьмы 21 апреля 1953-го, он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) - об этом известно генерал-лейтенанту П.А.Судоплатову» — и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». После ареста Берии эти письма попали в руки следствия, и ниточка стала раскручиваться. 18 августа 1953-го дело Майрановского было передано в прокуратуру.

На допросе 27 августа 1953-го Майрановский подробно рассказал, как в конце 1938-го или начале 1939-го обратился к Берии с просьбой разрешить ему проводить опыты над людьми и в результате: «Берия одобрил мое предложение. Мне было поручено провести эти исследования над осужденными».

Теперь настала очередь допросить главного обвиняемого. На прямой вопрос об испытании ядов на приговоренных к расстрелу 28 августа 1953-го Берия ответил: «Не помню». Но после зачтения ему показаний Майрановского понял, что отпираться бессмысленно: «Я признаю, что то, о чем свидетельствует Майрановский, является страшным, кровавым преступлением. Я давал задание Майрановскому о производстве опытов над осужденными к ВМН, но это не являлось моей идеей». Тут же Берию спросили, был ли его заместитель Всеволод Меркулов посвящен в тайну деятельности спецлаборатории. Берия ответил - «безусловно», уточнив, что тот «больше занимался этим». Еще немного подумав, Берия решил, что недостаточно внятно объяснил свою подчиненную роль в этом деле: «Хочу дополнить, что указания об организации спецлаборатории мною было получено от И.В. Сталина и в соответствии с этими указаниями производились опыты, о которых речь шла выше».

К этому времени Меркулов, занимавший должность министра госконтроля СССР, еще не был арестован. Но следствие имело на него виды как на ближайшего сподвижника Берии и пока допрашивало в качестве свидетеля. К удивлению прокурорских следователей, Меркулов на допросе 29 августа 1953-го не только не отрицал наличия в НКВД такой лаборатории, но и взялся теоретически обосновывать ее необходимость. На вопрос, не считает ли он, что эти опыты - преступление против человечности, Меркулов изрек: «Я этого не считаю, так как конечной целью опытов была борьба с врагами советского государства. НКВД - это такой орган, который мог применять подобные опыты над осужденными врагами Советской власти и в интересах советского государства. Как работник НКВД, я выполнял эти задания, но, как человек, считал подобного рода опыты нежелательными». Так в лице Меркулова государство победило человека.

Подобными откровениями свидетель Меркулов проторил себе прямую дорогу в обвиняемые. Генеральный прокурор Руденко 1 сентября 1953-го направил Маленкову справку о Меркулове с просьбой санкционировать его арест как одного из «соратников Берии», руководившего деятельностью секретной лаборатории, где проводились опыты над людьми.

Между тем Берия по ходу дела пытался всячески умалить свою роль в организации и функционировании «лаборатории Икс». На допросе 31 августа заявил: «Майрановского я видел всего два или три раза. Он мне докладывал о работе лаборатории и об опытах над живыми людьми», а санкции на проведение конкретных экспериментов давал Меркулов». Более того, Берия пояснил, что вскоре после своего назначения наркомом он «интересовался этими ядами в связи с наметившейся акцией в отношении Гитлера».

На вопрос, «как вы оцениваете опыты над живыми людьми, тайные похищения и убийства людей», Берия ответил: «Это недопустимые явления и кровавые преступления».

Меркулов, будучи арестованным, на допросе 28 сентября признал, что лично дал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30-40 осужденным, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать такое разрешение. Он вновь повторил, что не считает это незаконным, так как речь шла о приговоренных к высшей мере и имелась санкция Берии. Правда, оговорился: «Я, в частности, не предполагал, что эти опыты носят мучительный характер. Я полагал даже, что процедура незаметного отравления осужденного менее мучительна, чем процедура расстрела. Конечно, я обязан был интересоваться деталями проведения опытов и создать в них должные рамки или даже прекратить их вовсе».

Помимо Майрановского, занятого токсикологическими исследованиями, в опытах на людях принимали участие старший химик спецлаборатории Александр Григорович и бактериолог Сергей Муромцев, испытывавший на заключенных ботулинический токсин. Допуск в лабораторию имели: Судоплатов, Эйтингон, Филимонов и начальник лаборатории Аркадий Осинкин. Как пояснил на следствии Майрановский, помимо руководителей НКВД об опытах на людях знали и подчиненные коменданту Лубянки Блохину сотрудники комендатуры: братья Василий и Иван Шигалевы, Демьян Семенихин, Иван Фельдман, Иван Антонов, Василий Бодунов, Александр Дмитриев, которые обычно производили расстрелы, а в случае передачи приговоренных в лабораторию Майрановского были избавлены от необходимости выполнять свои палаческие обязанности. Трудно сказать, были ли они рады этому обстоятельству, не видели ли в Майрановском конкурента, способного «отобрать работу» - заменит пробиркой с ядом их натруженные и мозолистые от рукояток пистолетов руки. И что тогда - увольняться?

Подробно об истории создания лаборатории рассказал комендант Василий Блохин на допросе 19 сентября 1953-го. Берия вскоре после назначения наркомом внутренних дел вызвал его и сказал, что нужно подготовить помещение для производства опытов над заключенными, приговоренными к расстрелу. Блохин датирует этот разговор 1938 годом. Сначала Берия выяснил, нельзя ли использовать для этого помещение в доме № 2 (в главном здании НКВД на Лубянке). Блохин ответил, что такую работу в доме № 2 проводить нельзя и есть возможность оборудовать помещение в другом доме (как явствует из показаний Майрановского, это было здание НКВД в Варсанофьевском переулке). Блохин набросал план и передал Мамулову. Из помещения 1-го этажа было сделано 5 камер и при них приемная.

Майрановский вводил яд заключенным через пищу, путем уколов тростью или шприцем, а также проводил опыты с беззвучным оружием. Блохин рассказал: «При умерщвлении доставленных арестованных путем введения различных ядов присутствовал я, а чаще дежурные, но во всех случаях, когда умерщвление уже было произведено, я приходил в помещение Майрановского для того, чтобы закончить всю операцию. Из управления Судоплатова - чаще других в помещении Майрановского бывал Эйтингон, несколько реже бывал Судоплатов. Во всех случаях умерщвления бывали представители отдела «А» Подобедов, Герцовский, Воробьев». Задания спецотделу, а с 1943-го - отделу «А» подобрать приговоренных для передачи их в лабораторию давали Берия и его заместители Меркулов и Кобулов. Арестованных, подлежащих доставке к Майрановскому, доставляли и размещали по камерам, обязательно с участием работников отдела «А». «После умерщвления арестованных также обязательно присутствовал представитель отдела «А», который на обороте предписания составлял акт о приведении приговора в исполнение, который подшивался работником отдела «А», а также мною и иногда представителем управления Судоплатова. Эти акты хранятся в отделе «А»...»

Блохин пояснил, что умерщвление таким способом приговоренных шло с конца 1938 по 1947 год. Больше всего в 1939 - 1940 гг. около 40 человек. С началом войны это прекратилось, и с 1943-го, когда опыты на людях возобновились, - около 30 человек. Блохин вел тетрадку, куда по собственному почину заносил фамилии подопытных, но в 1941-м сжег ее, потом возобновил записи в 1943-м и, уходя на пенсию в 1953-м, передал тетрадку своему заместителю Яковлеву, а тот с согласия Блохина ее сжег.

В декабре 1953-го Берия и его ближайшие соратники были осуждены и расстреляны. Но расследование прокуратурой истории спецлаборатории продолжалось. Вот что рассказал о своем участии в деятельности спецлаборатории и опытах на людях 4 марта 1954-го на допросе в прокуратуре Муромцев. В 1942-м его вызвал Судоплатов и в присутствии Филимонова предложил участвовать в дежурствах в спецлаборатории. В обязанности входило наблюдение и запись результатов наблюдений. «Лично я, - сказал Муромцев, — участия во введении ядов не принимал». Согласно показаниям Муромцева, почти ежедневно в «Лаборатории Икс» бывал Филимонов, «один раз при мне был Судоплатов (приходил вместе с Филимоновым) - осмотрел обстановку, прошел по коридорчику, посидел несколько минут в приемной, задал несколько вопросов Майрановскому и ушел». Как рассказал Муромцев, он дежурил в спецлаборатории недолго - 2-3 месяца, потом отказался, так как не был «в состоянии переносить эту обстановку»: непрерывное пьянство Майрановского, Григоровича, Филимонова вместе с работниками спецгруппы. «Кроме того, сам Майрановский поражал своим зверским, садистским отношением к заключенным». Некоторые препараты вызывали у заключенных тяжелые мучения. У Муромцева стали портиться отношения с женой (ей не нравилось, что он не ночует дома). Муромцев поговорил с Блохиным, тот доложил Судоплатову, и его не стали больше брать на дежурства. Как пояснил Муромцев, «с Филимоновым я не стал говорить, так как он к тому времени спился».

За время дежурств Муромцева были проведены опыты над примерно 15 осужденными. На вопрос, испытывал ли Муромцев свои препараты, он ответил: «Однажды мне Филимонов сказал, что по предложению Судоплатова я должен проверить действие токсина бутулинуса (так в тексте, речь идет о ботулиническом токсине. - Н. П.) в спецлаборатории, куда я был ими введен для дежурств у Майрановского». Опыт Муромцев провел вместе с Майрановским, токсин был дан вместе с пищей. «Таких опытов было три, кажется, со смертельным исходом. Смерть наступила в течение 48 часов». Во всех случаях наблюдались слабые желудочные боли, тошнота и паралич. Результаты опытов по ботулиническому токсину Филимонов докладывал Судоплатову.

Еще Муромцев вспомнил, как один раз по распоряжению Судоплатова, переданному через Филимонова, он выдал во время войны Майрановскому одну дозу ботулинического токсина для применения, как ему сказал Филимонов, за кордоном, в Париже. Потом Муромцева вызвал Судоплатов и в присутствии Филимонова ругал за то, что препарат оказался не действующим.

Майрановского на допросе 13 марта 1954-го спросили, почему он скрыл, что исследование ядов вел в конце 1938-го еще во внутренней тюрьме. Майрановский признал, что исследования начал в комнате, находящейся в доме в Варсанофьевском переулке, но один раз, когда нужно было проверить какое-то средство, чтобы дать его руководству, производил опыты во внутренней тюрьме НКВД. Григорович стал помогать в дежурствах, когда опыты проводились еще в одной комнате в Варсанофьевском переулке, помогал и В.Д.Щеголев (он в апреле 1940-го в ходе экспериментов отравился и покончил с собой).

Был задан вопрос об опытах с отравленными пулями, и Майрановский рассказал, что опыты им проводились при Филимонове. Участовали сам Майрановский, Григорович, Филимонов и спецгруппа Блохина. Это были облегченные пули, внутри которых был аконитин: «Начали эти опыты в верхней камере в Варсанофьевском переулке, но тогда, когда уже в шести нижних проводились исследования ядов». Майрановский: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трех человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь примерно было проведено опытов над десятью осужденными».

Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. «Мне кажется, - добавил Майрановский, - Григорович не стрелял, сам я тоже ни разу не стрелял… все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы». И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный ее вытащил. При опытах с отравленными пулями в подвале присутствовали Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин и его работники из спецгруппы.

Еще Майрановский вспомнил об опытах с отравленной ядом подушкой, что вызывало сон, и о том, как давали большие дозы снотворного, что вызывало смерть.

Ряд преступных эпизодов так и не был расследован. Майрановский на допросе 27 августа 1953-го рассказал, что участвовал в операциях по устранению людей в ходе тайных встреч на конспиративных квартирах. Задания он получал через Судоплатова. Обсуждение предстоящих акций проходило у Берии или Меркулова, и во всех случаях в обсуждении участвовал Судоплатов (иногда Эйтингон и Филимонов). Как пояснил Майрановский, «мне никогда не говорилось, за что то или иное лицо должно быть умерщвлено, и даже не назывались фамилии». Майрановскому организовывали встречу с потенциальной жертвой на конспиративной квартире, и во время еды, выпивки, как он пояснил, «мною подмешивались яды», а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Как сообщил Майрановский, «это несколько десятков человек».

Дал показания о спецлаборатории и Судоплатов. На допросе 1 сентября 1953-го он рассказал, что в курс дела о «Лаборатории Икс» и опытах его ввел начальник 4-го спецотдела НКВД Филимонов, когда его отдел вошел в управление, руководимое Судоплатовым. Работу в «особой лаборатории» проводили Филимонов, Майрановский и Муромцев и отчитывались о ней перед Меркуловым и Берией. Согласно сохранившимся протоколам испытаний, работа началась в 1937 или 1938 годах. Всего сохранилось 150 протоколов.

По свидетельству Судоплатова, Абакумов в 1946-м отдал распоряжение ликвидировать лабораторию, а протоколы испытаний - хранить у себя. И Судоплатов хранил эти документы вплоть до своего ареста в августе 1953-го. После ареста Судоплатова протоколы находились в Генеральной прокуратуре.

В 1954-м папка с названием «Материалы лаборатории Х» была передана из Генеральной прокуратуры на постоянное хранение в КГБ. Ее содержание нынешняя ФСБ хранит в тайне, хотя это противоречит ст. 7 «Закона о государственной тайне», запрещающей засекречивать сведения о репрессиях и преступлениях против правосудия. Интересно, как долго ФСБ намерена хранить в тайне имена жертв преступных экспериментов сталинских чекистов?