Тридцатишестилетний кубинец архимандрит Иероним (Эспиноза) был известным ученым-химиком и выпускником католического богословского учебного заведения. Однажды он случайно попал на службу в православный храм и после этого резко изменил свою жизнь, принял монашество и посвятил себя служению Православной Церкви

– Католик с высшим теологическим образованием, окончивший семинарию, неожиданно принимает православную веру. Более того – его рукополагают в сан православного священника. Как же такое случилось?

– Это было действительно неожиданно. Если бы за десять лет до этого мне сказали, что однажды я покину Римо-католическую церковь и перейду в другую конфессию, тем более в Православие, – я бы не поверил. Я говорю «тем более в Православие», потому что в католических церковных кругах Кубы о православии почти ничего не знали, а когда о нём всё-таки заходила речь, в связи с ним непременно упоминали беспорядок, невежество и отступление от веры! Церковное образование я получил у иезуитов, известных своей особой преданностью папскому престолу.

Я абсолютно уверен, что мое обращение было промыслительным. Первый раз я пришёл в православный храм св. Николая в Гаване с любопытством студента, изучающего древнегреческий язык, – хотел найти там древние тексты и ни о чём более не помышлял. Но тогда, в час Вечерни, я понял (не столько умом, сколько душой), что существует нечто другое, именно то, чего мне не хватало столько времени в католических службах, хотя я этого и не осознавал. Так я постепенно стал приближаться к Православию и всё серьёзнее изучать его.

– Как мог сменить веру католик с теологическим образованием?

– В первую очередь благодаря молитве. Мне очень помогли Отцы Церкви – читая их труды, я постепенно начал понимать многое и видеть некоторые вещи в другом свете.

– Обрели ли вы душевное спокойствие и совершенство приближения ко Христу после перехода в другую Церковь?

– Душевное спокойствие – определённо. Именно это является причиной моего обращения, потребность в богословских изысканиях появилась уже потом. В Православии я нашёл то, чего мне не хватало в латинской церкви, в Православии я нашёл духовную, эсхатологическую составляющую. В католической церкви сильнее составляющая катехизаторская, позитивистская, академическое знание. Ей недостаёт элемента духовного и священнотаинственного. Я не говорю, что образование не важно, напротив, как академическое, так и духовное образование вкупе с молитвой помогают нам в нашем пути к Богу, но прежде всего – именно молитва, непрестанная молитва.

– Если Христос – Единый, Неделимый и Неразделённый, как мы можем утверждать, что наша вера более правильна (так сказать, мы Его «правильнее славим»)?

– Я лично могу предложить вам такой опыт. Оставим на мгновение богословие и рассмотрим проблему с точки зрения нерелигиозного человека. Мы проведём этот опыт в практических целях. Я спрошу: какая Церковь из всех церквей и сект мира происходит непосредственно от апостолов и самого Христа? Ответ несложен. А какая из них сохранила единое богословское учение и традицию на протяжении веков? Сохранила единство, когда другие, например копты или латиняне, отделились от её ствола? Думаю, ответ очевиден. Это Православие.

– Ради духовного сана Вы оставили даже занятия химией…

– Мои занятия точными науками в целом – не только химией, но и математикой, а в особенности молекулярной физикой, очень помогли мне в духовной жизни. Это может показаться странным, но лично мне они помогли понять законы физического функционирования Вселенной (по крайней мере, вплоть до границ, очерченных наукой). Это укрепило мою веру в Бога и мою жизнь как клирика. Верующий человек и в науке и физических законах видит волю и руку Божию – именно там, где другие ищут основание для своего неверия.

– Отметили ли вы какие-либо различия по существу между греческим и католическим богословием?

– Различий множество. Существует общая основа: период истории Церкви до последнего Вселенского собора, примерно до IX века, когда на Западе начинается господство франков после победы Карла Великого. Затем пути и обеих Церквей, и их богословия стали расходиться всё сильнее и сильнее. Мы больше не можем говорить о едином богословии. Сейчас латинское богословие, особенно академическое, основано большей частью на учении блаженного Августина и Фомы Аквинского. Из теологии Фомы Аквинского проистекает все западное богословие, которое вот уже почти тысячу лет отдалено от православного. Новые догматы, новые богословские решения, папские энциклики (которые вместе с догматом о непогрешимости папы имеют догматический характер) и новые движения, такие, как теология освобождения, заполнили академическую нишу на Западе. Православные же богословы избегали новшеств, стараясь сохранить учение отцов Вселенских Соборов – не в неподвижности, как нас обвиняют католики, а, напротив, придавая богословию его подлинный характер. Поэтому в прошлом веке о. Иоанн Романидис выдвинул идею об опытном богословии, т.е. о богословии, происходящем не только от академического знания, но и от опыта обожения.

– Сейчас единственная религия, которая продолжает распространяться, – это ислам. Что Вы можете сказать по этому поводу?

– Не только ислам – ещё и протестанты, мормоны и многие другие. За это мы несём большую ответственность. Они просто заполняют не занятые нами ниши. И когда я говорю, что это наша личная ответственность, я имею в виду не одну лишь Церковь – и власти, и правительство, и каждого из нас. Когда Церковь не ведёт духовно-просветительскую работу, когда власти не только не интересуются деятельностью церкви, но и порой ей мешают, когда правительство во имя псевдодемократии принимает в парламенте законы, нарушающие священные каноны (как в случае легализации абортов), когда мы с гордостью называем себя православными христианами, но порог храма переступаем только на Пасху и Рождество или же становимся «эхом» СМИ, обвиняя Церковь и её иерархов на основании первых же «желтых» новостей – тогда мы оказываемся союзниками еретиков и предателями нашей родины, основание и столп которой – православная вера и кровь тысяч мучеников, отдавших жизнь за свободную и православную Грецию.

– Как Вы считаете, находит ли нынешняя проповедь Церкви отклик среди верующих? Может быть, растущее безбожие объясняется неспособностью Церкви к убеждению?

– Церковь на протяжении всей своей истории многое испытала, переживала периоды и упадка, и расцвета. В нашу эпоху мы испытываем не только экономический кризис, но и кризис традиционных ценностей. И в целом, проанализировав нынешнюю ситуацию, вы увидите, что все религиозные системы переживают кризис. Мир потерял надежду, и люди пытаются найти решение проблем путём поиска новых ощущений. Я верю, что вера во Христа – источник единственной надежды, которая может вознаградить человека. Вне Христа надежды нет. Долг всей Церкви и каждого верующего в отдельности – дать надежду этому миру. Церковь должна обновить свой евангельский характер и вновь понести миру благую весть, мир сегодня нуждается в том, чтобы услышать её голос, но звучащий с той силой, с какой он звучал в апостольскую эпоху, и, самое главное, со свидетельством веры, с любовью.

– Другие церкви и религии имеют божественное происхождение или являются изобретением людей?

– Церковь – Единая, Кафолическая и Апостольская, Богом создана, Богом живёт и к Богу движется. Все другие есть не что иное, как напрасное стремление неразумных людей к счастью, надежде и спасению.

Добрый день, дорогие наши посетители! Всем нам кажется (и это правильно!), что Православная вера ─ самая чистая среди всех других христианских конфессий. А если сравнить нашу веру с исламом, то Православие сияет ярким солнцем на небе мировых религий.

И многие мусульмане и мусульманки это понимают. Вскоре у них появляется желание перейти в нашу Православную веру, и лишь только у единиц хватает смелости к этому геройскому шагу.

Однако одна из таких героинь, сделав этот шаг, задалась вопросом:

─ Не предала ли я свою веру, перейдя из ислама в Православие?

─ Прежде всего, надо помнить, что национальность не делает человека ни мусульманином, ни христианином, ─ отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря. ─ Неверующий русский, живущий вне Церкви, не является православным. Ваша принадлежность к народу, который исторически был связан с исламом, не значит, что до принятия святого крещения Вы были мусульманкой. Такое впечатление сложилось у меня при чтении Вашего письма. Поэтому нет в Вашем решении никакого «предательства веры».

Бог один, но и правая вера может быть только одна. Та, которая содержит правильное учение о Боге и имеет правильное Его почитание. Так же и в любой области познания: ошибок и заблуждений может быть много, но истина может быть только одна. Что нового по сравнению с христианством дал ислам, зародившись через 6 веков? Что прибавил он к учению о Боге, человеке, мире, духовной жизни? Какую он дал новую заповедь, которой бы не было в новозаветной богооткровенной религии? Христианство - религия любви и радости. «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф.5:43–45).

Человек, который совершает путь к истине, чаще всего встречает непонимание родных. Возникающие несогласия и напряжения бывают порой болезненны. Нужно чутко и с любовью строить с ними отношения, но не жертвовать своим спасением. Родственники и близкие находятся в неведении. Они не знают, что человек, который приходит к истинной вере, помогает своим усопшим предкам, не имевшим истинной веры. Об этом нам говорят святые. Великий старец Амвросий Оптинский по поводу крещения в домовой церкви графа А.П.Толстого черкесского муллы писал: «Если это совершилось, поздравляю вас и с этой радостию, потому что и на небеси бывает радость о едином грешнике кающемся. Крещение этого муллы, обращение к христианству лезгинца Ассана, присоединение к православной Церкви абиссинца, и несколько других подобных примеров, навело нас на ту мысль, что не даром Богом соблюдаются разные племена и народы, с разными заблуждениями относительно единой истины Божественной; потому что хотя не часто бывает, но почти из всех существующих племен в разное время обращаются люди к истинному христианству<…> Значит, если из тьмы нечестивых един обратится ко Господу, то для Господа довольно и сего; и ради этого, единого обратившегося, соблюдает целое поколение, от которого он происходит» (Собрание писем, ч. 1, М., 1995, с. 7). Можно привести примеры, когда обращение из мусульманства в православие принесло изумительные плоды. Дед преподобного Пафнутия Боровского был татарином, занимал должность баскака (наместника хана в завоеванной области). Он принял святое крещение с именем Мартин. Внук его просиял в монашеском подвиге и прославлен в лике святых. В 19 веке перешел в православие турецкий офицер, Юсуф Абдул оглы (1820–1893). Закончил жизнь схимонахом Николаем в Оптиной пустыне. Он имел высокие духовные дарования и слышал ангельское пение (Жизнеописание смимонаха Оптиной пустыни Николая исповедника, изложенная с его слов преподобным старцем Варсонофием Оптинским, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2003). Если представится возможность, обязательно почитайте. Книга эта даст ответы на многие вопросы, которые сейчас Вас беспокоят.

Молитесь, чтобы Ваша мать с пониманием отнеслась к Вашему крещению. Постепенно это должно прийти. Для этого нужно явить плоды духовной жизни: душевный мир, любовь, радость. Она должна увидеть благодатную перемену. Знаю человека, татарина по национальности, который 20 лет назад принял православие. Мать болезненно переживала только в начале, когда узнала, что сын со всей семьей крестился. Постепенно все стало обычным. Приезжая к ней в гости, они ходили в местный храм, совершали дома молитвенное правило, постились. Мать за 2,5 года до смерти в свои 80 лет вполне сознательно приняла крещение.

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных!

Обсуждение: есть 1 комментарий

Очень сильная боль возникает, когда кажется, что предаешь не веру в целом, а конкретно своих родителей. К сожалению, они не всегда поймут. Несколько лет назад моя мать ушла из Православия в другую религию и меня с собой по инерции утащила. Промучившись долгие годы, наделав ошибок, я сознательно вернулась в Православие. Теперь я у мамы чуть ли не объект юмора, а про крещение моих детей слышать ничего не хочет. И будто бы передо мной строгий выбор — мама или вера. Держусь веры, потому что муж и дети на моей стороне, но все равно есть очень неприятный осадок в душе, поэтому я понимаю, как может переживать и девушка-бывшая мусульманка. Искренне желаю ей, чтобы ее родители отнеслись хотя бы с уважением к ее выбору, чтобы у нее самой была семья, которая ее бы всячески поддержала.

Ответить

Начать, наверно, надо с того, что я никогда бы не стала православной, если бы не встретилась с протестантами - адвентистами седьмого дня. Религиозные вопросы меня всегда волновали, но Православие в силу ряда причин казалось мне чем-то страшным, а православные вызывали отвращение или иронию.

Ну, вы понимаете – все вокруг крещеные и «православные», заповеди никто не соблюдает, воцерковленные православные не могут сами ответить ни на один вопрос, посылают к «батюшке», даже хорошие люди выискивают в магазине «постное» печенье (ну какое печенье в пост, господа? Что за лицемерие?) и все такое елейно-елейное… Одним словом, протестанты вызывали у меня больше доверия как люди, у которых вера не расходится с делом. Кроме того, они могли говорить о Боге лично, как те, кто Его лично знают. Они говорили о Боге, а не о догматах. Они говорили о Боге так, что было понятно, что Бог для них – не абстракция, а Кто-то очень важный. И они говорили, что можно много хорошего слышать о ком-то, но не знать его, пока не познакомишься сам. И в этом был призыв и мне самой обратиться к Богу лично. Они молились за меня, чтобы Бог дал мне веру (потому что потом я уже хотела верить, но не могла). И, в итоге, благодаря разговорам с протестантами, молитвам протестантов, книгам, данным протестантами, я обратилась к Богу и познала Его. Вернее, поверила в Его любовь и прощение. Для меня Он тоже стал Кем-то близким и дорогим. Дальше я прошла адвентистскую катехизацию и крестилась у адвентистов. Почему же я все-таки перешла в Православие?

Глобальных причин у этого было две. Большее соответствие Православия Писанию и существование в Православии форм, выражающих тот опыт познания Бога, который получила я.

Итак, оказалось, что православные больше верны Библии, чем адвентисты. Им не надо доказывать, что Хлеб Жизни – Плоть Христа, а не Его слова. Сколько копий сломала я, беседуя с адвентистами на эту тему. Это совершенно удивительный момент: ведь написано:

51 Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира.
(Иоан.6:51)

53 Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни.
54 Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день.
55 Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие.
56 Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем.
57 Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, [так] и ядущий Меня жить будет Мною.
58 Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек.
(Иоан.6:53-58)

Как, читая это, можно утверждать, что речь идет лишь о символе? На каком основании? Мне это было непонятно. Я читаю Писание и я ему верю, потому что это слово Божие. Но для богословски «продвинутых» адвентистов было принципиально важно доказать, что Причастие – всего лишь символ. Для «непродвинутых», так же как и для меня, было на основании Библии очевидно, что это – реальность. Настолько очевидно, что даже часовая проповедь перед Вечерей Господней о том, что мы будем принимать только «символы Тела и Крови» как-то ускользала от их сознания.

Кроме того, адвентисты причащались редко (правда, все вместе). Раз в квартал. Мне этого не хватало. Потому что Причастие – это наиболее тесное соединение с Богом, какое только можно представить. Я жаждала Бога и жаждала Причащения. И искала возможности причащаться чаще. И за этим тоже я пришла в православный храм, где причащают на каждой службе. И еще для меня была важна телесность Бога в Причастии и близость с Ним через это. Это соприкосновение с Ним через материю и важность самой материи нормальна для Православия, но совершенно немыслима для протестантизма.

Именно стремление к Богу и вера в Его присутствие и реальность породили во мне стремление исповедоваться, т.е. быть реальной. Потребность в этом была у меня очень большой. И эта потребность для меня неразрывно связана с любовью – потому что именно когда любишь, хочется сознаться в том, что сделал плохого – чтобы это плохое не стояло между тобой и тем, кого любишь – между тобой, Богом и другими людьми. Т.е. исповедь – это форма сочетания любви с правдивостью. И у адвентистов чисто институционально такой возможности не было, а в Православии была. И в этом было исполнение призыва апостола Иакова «признавайтесь друг перед другом в поступках ваших и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться» (Ин.5:16).

Третий момент – непрестанная молитва. Апостол Павел говорит: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите» (1 Фес.5:16-18). И у меня самой была потребность непрестанно молиться, постоянно общаться с Богом. Но я не умела (и сейчас не умею). Но самой этой темы, этой проблемы – как непрестанно молиться и исполнить слова апостола - для адвентистов не существовало. Но из книг митрополита Антоний Сурожского о молитве я поняла, что для православных это само собой разумеющаяся реальность, накопленный опыт, в каком-то смысле – норма духовной жизни, к которой стремятся. И вообще – о молитве, об общении с Богом православные знают больше, чем протестанты. Да и Бога Самого знают ближе и глубже.

Наверное, это главное. Но были еще и другие моменты. Например, у каждой деноминации, с которой я общалась (я не только с адвентистами дело имела), было какое-то любимое изречение Христа, любимые отрывки из Библии. Главным для адвентистов были слова «Придите ко Мне, все труждающиеся и обременные, и Я успокою вас». Во всяком случае, о них очень часто говорилось. В Московской Церкви Христа больше всего любили слова про отвержение себя: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Матф.16:24,25)». МЦХ мне были ближе своей героичностью, да и слова эти казались мне более важными. Но на каждой православной иконе Христа я видела раскрытую книгу с надписью «Да любите друг друга» и понимала, что на самом деле именно это важнее всего. И снова оказывалось, что в Православии все понимается и точнее, и глубже.

Когда я пришла первый раз на Литургию, меня очень поразила великая ектенья. Поразила несколькими вещами. Тем, опять-таки, что соответствовала Писанию больше, чем адвентистские молитвы. Я имею ввиду вот это место: «Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины.(1Тим.2:1-4)» Адвентисты не молятся «за всех человеков». И за «царей и всех начальствующих» тоже не молятся. Молитва в начале службы пастора-настоятеля в субботнее утро сводится к благодарности Богу за то, что Он нас привел на богослужение, к просьбе о тех, кто не смог прийти и кто еще в пути, и к молитве о семьях членов церкви (имеется ввиду – данной общины). До Великой Ектеньи я не задумывалась о несоответствии молитвы пастора Писанию. После я пошла к нему на прием, чтобы обговорить этот вопрос, спросить, почему мы не молимся за начальствующих и предложить это делать. Мне сказали, что за начальствующих и всех человеков можно молиться келейно – в частном порядке, в смысле. И что все так и делают (если я правильно помню).

Но это был не единственный момент, которым меня поразила великая ектенья. Второй, и более важный – ее всеобъемлемость, вселенскость – и совпадение этого, опять же, с моим внутренним чувством. Став верующей, я впервые пережила свою принадлежность к человечеству – через нашу общую греховность. И через это же – что Бог заботится обо всех, всех любит, что мы едины перед взглядом Его любви. В таком состоянии невозможно не хотеть молиться о всех – взгляд расширяется и видишь не только себя и своих близких, но многих и многих. И эта расширенность взгляда есть в ектенье. Т.е. мне стало очевидно, что ее православные составители те же чувства переживали и так же видели мир, как и я – т.е. что они так же познали Бога, как Любовь.

Был и такой случай, что я шла и думала, в чем же все-таки смысл христианской жизни – ну вот молюсь, делаю добрые дела – а дальше что? И через пять минут после этого на прилавке с православной литературой, располагавшемся в переходе между «Библиотекой» и «Боровицкой», увидела книжку с названием «В чем цель христианской жизни?» Конечно, я немедленно купила ее и увидела, что она – о Святом Духе. А все, связанное с Духом Святым, взаимоотношениями с Ним и Его схождением на нас, меня очень волновало. И в общем-то, разговор Серафима Саровского с Мотовиловым открыл мне, что православные не понаслышке знают о Святом Духе и Он не чужд для них.

Много я могла бы еще написать. Но в общем, Православная Церковь открылась мне в ее Предании как опыт Богопознания и любви. Т.е. я не пережила свой изначальный опыт через нее. Но я была способна благодаря своему опыту опознать опыт церковный как тот же по качеству, но неизмеримо более глубокий. Я не смогла бы оценить Предание, если бы не познала прежде Христа и не полюбила Его хоть немного (хотя сейчас я думаю, что это было намного больше той любви, чем у меня сейчас). Тогда бы я не увидела, что Православие говорит мне о Нем и как к Нему приближаться. И для меня нет сомнения, что многие вещи в Церкви, которые кажутся слишком жесткими или непонятными, воспринимаются так, потому что у нас нет соответствующего опыта – а вовсе не потому, что они неправильны, или не для мирян, или еще по какой-либо причине. Не все, конечно. Много и наносного и на это грустно смотреть, потому что оно мешает пробиться к главному. Но многое идет из глубины любви ко Христу (некоторые установления насчет поста, например - точно) – такой любви, до которой мы во многом не доросли. И мне странно, когда кто-то патетически и с возмущением восклицает, заслышав слово «Предание» - «Что для тебя важнее – Предание или Христос?» Я не могу их противопоставить. Если исследовать Предание, оно – как и Писания – «свидетельствует о Нем».

Пробыв в Церкви около 10 лет, я с грустью могу сказать, что почти все православные – и я в том числе – похожи на людей, которые живут на мусорной куче, засыпавшей клад. Многие знают об этом кладе и говорят о нем, как бы не видя кучи, из-за чего часто принимают ее за клад. Многие сосредоточены в основном на мусорной куче и считают клад ее разновидностью, и у них аллергия на слова "покаяние", "догматы", "святые отцы", "Православие". Видеть это мне очень горько, потому что я-то знаю, что это клад. Мне здесь помогла мысль о "темном двойнике Церкви", высказанная Фуделем. Есть двойник у Цекрви, и на Тайной Вечери был Иуда, и плевелы нельзя выдергивать до времени. Но надо, главное, самому не быть плевелом – а для этого надо, отбросив кучу, раскопать клад и «пустить его в оборот», а не только хвалиться им, применить хотя бы часть того, что найдем. Даже этого хватит, чтобы духовно озолотить нас и всех, кто вокруг.

Зачем протестанту обращаться в православную веру? Ответить на этот вопрос невозможно, используя догматические утверждения или теоретические размышления. Ответ предполагает конкретный путь человека к вере. О таком путешествии можно говорить, только имея опыт. Христианство по своей сути – это встреча со Христом, это отношения, а не формальный набор догм. Но я не собираюсь заниматься сравнительным религиоведением. Я приглашаю вас в свое собственное путешествие. Я расскажу, как протестант и его семья нашли полноту веры в Православной Церкви.

Христианин протестантской церкви

Я был активным прихожанином сельской протестантской церкви в Мичигане. В этой же церкви я встретил женщину, которая в 2009 году стала моей женой. Мой отец был пастором и миссионером. Он и моя мать вели нас, пятерых детей (я – четвертый) к вере во Христа. Уже в шесть лет я почувствовал Христа в своем сердце, но крестился, когда мне исполнилось десять. Когда мне исполнилось пятнадцать, я был в Африке, и Бог явным образом говорил со мной – этот опыт перевернул весь мой мир.

Примерно тогда я начал читать книги по теологии и философии – всё, что мог заполучить, начиная, конечно, с К. С. Льюиса. В семнадцать я проштудировал Платона и Аристотеля и в итоге изучил всю историю философии и богословия. Однажды мой учитель по мировым религиям предложил брать у него бесплатные уроки греческого перед занятиями; с этого началось мое увлечение греческим языком Нового Завета. Теперь я вижу, что Бог использовал всё это как инструмент для моего единения с Ним в восточном православии.

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, мой круг чтения свидетельствовал, что я уже был христианином. Но на чтении всё и закончилось. Христианство было в моей голове, но не в сердце, и я даже не понимал, что это было серьезной проблемой.

Между 2007 и 2009 годами я прошел через несколько стадий в своем становлении: я был христианином, скептиком, агностиком, неоплатоником, пофигистом… Пока я проходил через все эти стадии, моя жизнь совершенно потеряла равновесие.

А потом я женился.

Мы уехали за 2000 миль от тех мест, где выросли… и правильно сделали. Мы посещали баптистскую церковь и были активными участниками церковной жизни. Когда спустя год мы вернулись в наш родной город, опять впали в ступор – просто двигались по течению и посещали церковь, в которой выросли.

Пока не узнали, что ждем ребенка.

Прекрасный кризис

«Милый, результат положительный». Она держала в руке тест на беременность. Мы оба были в недоумении. Это было лето 2011 года, шел второй год нашего брака. Когда ты понимаешь, что скоро станешь отцом, мозги очень быстро встают на место. Я работал баристой в небольшой кофейне, моя жена была медсестрой. Я планировал продолжать учиться и получить степень доктора философских наук – мне нравилась метафизика. Но я понял, что теперь с этим придется покончить.

Это было первое, что мне пришлось усвоить. Мне нужна была реальная работа, а не степень доктора в той области, где не только невозможно найти работу, но и можно сойти с ума, пытаясь объяснить, что такое солнечный свет людям, которые смотрят на тень. Второе, что нам надо было усвоить – необходимость начать серьезно относиться к жизни. И самое главное – серьезно относиться к Богу.

Затем несколько месяцев я занимался самоанализом и работал. Мы впервые начали молиться, петь гимны и читать Писание вместе, как пара. В церковь мы ходили только для того, чтобы повидать старых друзей – недостаточно веская причина. Мы относились к церкви чисто потребительски, и поэтому перешли в другую – более серьезную и живущую по Библии.

Примерно в это же время родился наш сын.

Путь в Православие

Когда мы поменяли ту церковь, в которой выросли, на другую, тоже протестантскую, проповедь совершенно изменила нас. Я помню это совершенно ясно. Мы лежали в постели в воскресенье вечером, и на меня снизошло осознание моей греховности. Это чувство разъедало мою душу… если бы я ничего не сказал, я бы медленно разлагался в своей собственной грязи. Я нерешительно открыл рот и начал исповедоваться перед моей женой. И она сделала то же самое. Дух Божий был с нами. Мы плакали – не только из-за наших грехов, но и от радости, потому что после этой исповеди мы стали свободными.

Мы продолжали посещать ту же церковь еще несколько месяцев, но понимали, что нам нужно что-то другое. Нам нужно было нечто большее, чем просто «вот вам бесплатный билет из ада» или – «Бог смотрит на нас сверху». Один вопрос буквально разъедал мой мозг: что нужно сделать, чтобы держать Христа в сердце каждую минуту каждого дня? Как мне пребывать во Христе?

Если бы тогда вы зашли в нашу квартиру, вы не увидели бы никаких признаков, что здесь живут верующие люди… никаких. Разве что Библию на тумбочке… Не было никаких доказательств, что мы были христианами. Мы привыкли считать, что «тело и материальная Вселенная – это плохо. Земля не наш дом. А духовное – это хорошо». И поэтому, когда мы росли, мы подшучивали над любой формой христианства, касающейся материального мира. (Оглядываясь назад, я вижу, насколько мне было легко принять дуалистический подход к миру при чтении Платона).

Но теперь всё это кончилось.

У меня было две мысли. Первая – повесить в своей гостиной изображение Христа как зримый знак Его присутствия. При этом я не хотел вешать одну из этих живописных, слащавых картинок модельно-хипстерски выглядящего пастыря, я хотел что-то реальное. Стиль, который я держал в своей голове, был близок к иконографии – хотя я даже не знал, что такое икона. Вторая – сделать крест и повесить его на шею. Эти две мысли подтолкнули меня к третьей: христианство существует очень давно, наверняка кто-то уже проходил через всё это. И я начал исследовать, как ранние христиане пребывали во Христе.

Так я начал изучать историю христианства – тему, которую раньше я бы никогда не рискнул затронуть. Я был в шоке. Почему я не изучил историю моей собственной веры до сих пор? Я был довольно хорошо начитан, но когда дело дошло до истории христианства и отцов Церкви, меня буквально застали врасплох. До этого момента я всегда наивно думал, что после смерти апостолов Церковь была в некоем смятении до Лютера. То, что я узнал, поразило, воодушевило и открыло мне глаза. Да, в ранней Церкви были расколы и ереси, но врата ада не одолеют Церковь.

Почему никто не рассказывал мне об истории христианства? Почему никто не рассказывал мне об отцах Церкви? Еще больше поразило меня, как мало я знал о моей вере. Итак, я начал читать. И продолжал читать. И читал снова и снова. Меня покорили вовсе не сухие факты об умерших епископах. Когда я читал о том, как жили, служили и молились Богу святые, я почувствовал присутствие этих святых, и они притягивали меня ближе ко Христу.

Очень скоро мне стало очевидно, что с исторической точки зрения существуют только два варианта: Римско-Католическая Церковь и Восточная, Православная Церковь. Тогда я начал изучать информацию об этих двух Церквах. В Восточной Церкви меня покорил баланс между рациональным и эмпирическим. Примерно в это время моя жена, сын и я были приглашены на обед с православным священником и его женой.

Я видел отца Грегори и раньше несколько раз. Он и мои родители были хорошими друзьями – отец познакомился с ним в миссионерском путешествии примерно за год до моего интереса к истории и Церкви. Я не планировал ничего говорить, но когда прошла большая часть обеда, моя мама повернулась к отцу Грегори и сказала: «Я думаю, что у Бена есть к вам вопрос о Православной Церкви». Я бесконечно благодарен ей за то, что она сказала это, потому что так начались наши беседы с отцом Грегори, продолжавшиеся затем по электронной почте и во время регулярных встреч в течение года.

Отец Грегори ответил на мои вопросы и порекомендовал книги о православной вере. Наша электронная переписка составляет более ста печатных страниц – в будущем я надеюсь опубликовать эти письма под названием «Беседы с православным священником». Православная вера была живой. Тот факт, что она выдержала испытание временем, говорил сам за себя. Православная Церковь по-прежнему служит Богу и призывает прихожан жить – с незначительными поправками на время, конечно, – так же, как 2000 лет назад.

И тогда всё начало складываться по-настоящему.

Когда я размышлял, как должен жить христианин, чтобы Христос был в центре его жизни, я понял, что должен начать практиковать то, что читал, вместо того, чтобы просто размышлять над этим. Я начинал день с молитвы, а вечером мы с Мэллори вместе читали вечерние молитвы. Отец Грегори дал мне четки – 100 узелков-шариков из черной шерсти – и рассказал об Иисусовой молитве: Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного. И я начал практиковать эту молитву. Я очень изменился. Мы начали посещать православную церковь в часе езды от нас, где служил отец Грегори. И продолжали читать о православии.

Я продолжал практиковаться в ежедневных молитвах в течение недели и ходил на Божественную литургию по воскресеньям – хотя на тот момент я не принимал участие в Евхаристии. И доктрины, которые я когда-то высмеивал, становились для меня всё более ясными. В их истинности меня убедило не столько рациональное толкование, сколько мой реальный опыт (конечно, я не отвергаю рациональное понимание, но необходим здоровый баланс).

По милости Божьей я менялся – с помощью практики ежедневной молитвы, участия в богослужении, почитания икон и поста. Со мной происходило что-то настоящее. Позже я узнал, что со мной было – и по милости Божьей продолжается до сих пор – я исцелялся.

Православная Церковь рассматривает христианство и Евангелие не как зал суда, но как лечебницу. Участвуя в жизни Церкви и продолжая читать, я совершенно изменил свой взгляд на мир. Внезапно я начал во всём видеть повод для того, чтобы благодарить Бога. Присутствие Христа пронизывало всё. Мир приобрел иной смысл; впервые в жизни я начал – я говорю «начал», но я и теперь всё еще начинаю – любить других людей. Мы с женой значительно быстрее стали выходить из конфликтов. В целом было невероятно воодушевляюще видеть, как работает то, что предлагала мне Церковь.

Наше обращение

Мы участвовали в жизни церкви, как могли. Но этого было недостаточно. Чтобы стать членами Церкви, мы должны были перейти в другую веру. Я высказал свое желание Мэллори, и она тоже считала, что это правильно, хотя и не чувствовала необходимость этого так сильно, как я.

Я читал и слышал от других, что женщинам обычно гораздо труднее, чем мужчинам, перейти из протестантизма в православие. Когда ее спрашивали, Мэллори говорила: «Да, сначала я просто думала, что это очередной этап. Но когда он начал молиться, ходить в церковь и перестал сквернословить, я подумала, что в этом православии действительно что-то есть».

Когда мы входим в церковь и участвуем в литургии, мы выходим за пределы времени и входим в царство, в котором Царю служат 24 часа семь дней в неделю, мы сослужим Богу вместе со святыми и ангелами. Литургический календарь специально создан так, чтобы мы могли быть участниками этого служения.

Через участие в Литургическом цикле Церковь приглашает нас в путешествие. Это путешествие включает ежедневные молитвы, каноническое отношение ко сну (как к смерти) и пробуждению (как воскресению), еженедельный пост, Евхаристию в воскресенье (на 8-й день), и длительные периоды поста в течение года – подготовку к праздникам (Рождества, Пасхи и другим).

Что еще поразило нас в православии

Пока мы не перешли в православие, мы даже не знали, что исповедовали очень бедное христианство и имели бедный взгляд на мир. Я был деистом, хотя и не понимал этого, считая, что Бог создал мир, но не принимает в нем дальнейшего участия. Я считал, что Бог находится «наверху», а люди «внизу». Священник Стивен Фриман говорит об этом непонимании в своей книге «Вездесущее присутствие» (Everywhere Present), где называет такое отношение «двухэтажной Вселенной».

Одним из результатов такого отношения – даже если это не осознается человеком – становится изгнание Бога из мира (в физическом смысле). И тогда всё, что нам остается – это «четыре стены и проповедь». Однако реальность такова, что Бог держит весь мир и, действуя в сотворенном мире, Бог влияет на наше спасение.

Православное богослужение сформировалось (после воскресения Христа) исходя из предпосылки, что человек – и физическое, и духовное существо. Душа и тело вместе составляют человека. А раз так, важно использовать в богослужении и душу, и тело. В Восточной Церкви мы используем свечи, иконы и ладан. Мы кланяемся, простираемся ниц и целуем. Мы крестим наших детей и позволяем им приступать к Евхаристии, потому что для спасения необходим не рациональный подход, но жизнь во Христе. Христианство – опытная реальность, а Евангелие – не просто эфемерная, рассудочная истина. Всё это повлияло на наше обращение.

В воскресенье, 15 сентября 2013 года, через два года после начала наших поисков, мы пришли в полное единение с Православной Церковью. Было еще много всего, что произошло за это время. Например, отец Грегори направил письмо своему епископу с просьбой открыть православную миссию на юго-западе штата Мичиган. И вот 15 сентября 2013 года мы стояли на нашей первой Божественной литургии, которую служил отец Грегори.

История нашего обращения из протестантизма в православие – одна из многих. Я чувствую, что наше путешествие только начинается. Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что мы стали совершенными христианами после обращения в православие. Мы далеки от совершенства. На самом деле, всё стало намного труднее после нашего обращения. Но исцеление возможно – это Христос, целитель, Которого мы ищем.

Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что не пытаюсь выдвинуть систематическую защиту догматов Православной Церкви. Но смотря на вещи рационально, я подтверждаю, что православие работает не только на расстоянии, но и когда вы становитесь православным. Я принимаю православную веру и православное учение во всей полноте.

Что изменило меня? Участие в жизни Церкви и опыт сбалансированного интеллектуального поиска. Чтобы быть христианином, нельзя наблюдать со стороны, нужно жить в Боге.

В заключение я прошу вас молиться за меня, Его слугу, чтобы Он помиловал меня и мою семью и помянул в Своем Царстве. Яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков.

Перевод с английского Марии Строгановой,
специально для «Православие и мир»

В иудейской традиции бытует такое понятие, как «мешумад» (משומד), что в буквальном переводе с иврита означает «погубленный». Так сыны Израиля испокон века называли своих соплеменников, перешедших в иную веру (чаще всего это было христианство), и, тем самым, порвавших связи с еврейской общиной. В России таких людей называли «выкрестами». Иногда своими действиями они преследовали корыстные цели, иногда причина заключалась в религиозных убеждениях, но чаще всего от веры отцов отказывались под давлением внешних обстоятельств, особенно в тех странах, где антисемитизм становился частью государственной политики.

Выкресты - это не только евреи

Как указано в словаре В.И. Даля, синонимы слова «выкрест» − это такие выражения, как перекрещенец, перекрест, окрещенный еврей и так далее. Приводится и ряд глаголов, образованных от этих существительных. Однако там же указывается, что этот термин применим не только к иудеям, но и к представителям любых других вероисповеданий, которые, по тем или иным причинам, прошли таинство крещения в православной церкви.

Взгляд в прошлое

Согласно историческим хроникам, традиция добровольного, а чаще вынужденного перехода из иудаизма в христианство берет свое начало еще в Средние века. В частности, сохранились сведения о так называемых "марранах" - предшественниках современных выкрестов. Это были испанские и португальские евреи, которые в XIV - XV вв. под давлением инквизиции отрекались от иудаизма и принимали крещение. Такое название сохранялось за ними до конца жизни, независимо от того, насколько добровольным было их обращение.

Попутно отметим, что одним из первых крещеных евреев был апостол Павел, однако по отношению к нему термины «марран» или «выкрест» никогда не употреблялись. И уж тем более это неприменимо к Сыну еврейской Девы Марии, в тридцатилетнем возрасте принявшему крещение в водах реки Иордан. Строго говоря, под категорию выкрестов подпадают и все первые христиане, бывшие до своего обращения иудеями, но их так называть не принято.

Дискриминация евреев в царской России

Как упоминалось выше, в еврейской традиции само слово «выкрест» − это синоним таких выражений, как отщепенец, предатель и вероотступник, погубивший собственную душу. В каком бы контексте его ни произносили иудеи, в их устах оно всегда наполнено глубоко отрицательным смыслом. Достаточно сказать, что, став выкрестом, человек, как правило, порывал связь не только с еврейской общиной, но и со своей семьей. Исключения из этого правила были крайне редки.

В России наиболее массовый переход евреев в православие наблюдался в XIX веке, а также в начале XX. Причиной тому были законодательные ограничения, установленные в 1791 году. В частности, речь идет о так называемой черте оседлости - перечне территорий, за пределами которых запрещалось селиться основной массе еврейского населения. Исключения составлял лишь весьма ограниченный круг лиц. Хотя на протяжении последующего века этот закон неоднократно корректировался, вплоть до 1917 года евреи были ущемлены в своих гражданских правах.

Иудей и еврей - отнюдь не синонимы

Стоит ли удивляться, что, поставленные в такие условия, сыны Израиля искали и находили пути выхода из создавшегося положения. Одним из наиболее доступных вариантов решения проблемы был переход в православие. Дело в том, что уже с середины XIX века делалось юридическое разграничение между понятиями - еврей и иудей, то есть национальная принадлежность перестала отождествляться с вероисповеданием.

Это было крайне важно, поскольку дискриминации, в соответствии с законом, подвергались только лица, исповедовавшие иудейскую веру, на евреев же, принявших таинство крещения в православной церкви, она не распространялась. Иными словами, для обладания всей полнотой прав необходимо было официально стать христианином, национальная же принадлежность роли не играла.

Отношение россиян к выкрестам

Так было по закону, что же касается отношения широких народных масс к новообращенным евреям, то оно зависело от уровня антисемитизма в конкретный исторический период. Были времена, когда преобладало мнение, что выкресты - это такие же православные христиане, как и представители иных национальностей, но случалось, что им, в той или иной форме, ставилось в упрек их еврейское происхождение. Тем не менее жертвами погромов они не становились.

О том, как иудеи переходили в православие, сохранилось много исторических свидетельств. В частности, известно, что в период правления императора Николая I к христианской церкви примкнули более 35 тыс. евреев. Не менее интенсивным было обращение иудеев в истинную веру и при Николае II. Тогда ежегодно обряд крещения проходили около тысячи человек.

Кто такие кантонисты?

Особую категорию иудеев, принимавших православие, составляли так называемые кантонисты. Это были дети военнослужащих, принадлежавших к нижним чинам. Согласно закону, все они от рождения числились за военным ведомством, и по достижении совершеннолетия призывались в армию. Переход же в православие открывал им перспективу служебного роста. При Николае I в России была создана целая сеть кантонистских учебных заведений, готовивших для Вооруженных Сил России строевых унтер-офицеров, топографов, аудиторов, чертежников и других специалистов.

Принимая христианство и становясь выкрестами, евреи в большинстве случаев брали себе православные имена, указанные на тот день в святцах и фамилии своих крестных родителей, становясь таким образом Ивановыми, Петровыми и Сидоровыми. Отметим, что для кантонистов такое изменение личных данных было обязательным.

Груз нерешенных проблем

Решались ли переходом в православие все проблемы, связанные с еврейским происхождением? Можно с уверенностью сказать, что нет. Во-первых, как уже говорилось выше, в народе к ним относились не всегда корректно, а во-вторых, на них все же распространялись некоторые законодательные ограничения. Например, в конце XIX века вышло распоряжение Священного синода, запрещавшее рукополагать их в священники.

Кроме того, евреи не имели право служить на флоте, а начиная с 1910 года не производились в офицеры. Вскоре это ограничение было распространено не только на самих выкрестов, но также на их детей и внуков. Не позволялось вчерашним иудеям и служить жандармами. Тем не менее членами Государственной думы порой могли становиться и вчерашние иудеи, и православные граждане России.

В качестве примера можно привести Моисея Исааковича Деревянко, ставшего в феврале 1907 года депутатом от Харьковской губернии. Однако это случалось не часто. Лишь после того как пришедшее к власти в феврале 1917 года Временное правительство законодательно отменило все вероисповедные и национальные ограничения, евреи в полной мере стали считаться гражданами страны.